Виталий Орехов - Демиургия (сборник)

Вспомнил Ваня Сергея Макарыча и пожелал ему земли пуховой. Умер Сергей Макарыч. А на следующий год вышел Ваня из детдома. Два года армии. Срочная служба. Также тихо, без друзей. Бывалоче, тоже, сержант посмотрит на Ваню, сплюнет, и пойдет дальше. Нелюдимым он был.

После дембеля пошел на маляра. Учиться просто было. И работать просто. Так просто, что он запил. И денег стало сразу не хватать. Пить в одиночестве глупо, но никто никогда Ване об этом не говорил. И работа перестала получаться. И наступили 90—е.

Однажды, когда шел дождь, ограбили Ваню. Так ограбили, что он месяц в больнице пролежал. И решил тогда, что уйдет, как Сергей Макарыч, уйдет на войну.

После выписки еще чего-то месяца два по Москве суетился. Ни с кем не прощался: не с кем, и пошел на войну. Тогда воевать никто не хотел, людям было, что терять. Денег не было, а терять что – было. У Вани не было ни того, ни другого. Когда пришел к военкому, документы подал, спросил его военком только:

– Сынок, уверен?

– Сирота я. Да.

И записан был в 58—ую Кавказскую. Уже тогда в Чечне неспокойно было. Выбили федеральные войска. Уже артиллерия что есть мочи била по Грозному. А Ваня боялся. Не знал чего, но боялся страшно, аж кровь стыла. Стрелял – боялся, нес караул —боялся. Даже ночью в полевой палатке боялся. И никто бы не заметил, если бы Ваня не сказал однажды рядовому, что рядом лежал.

– Страшно.

– Да, брат, всем страшно. Давай спать.

В эту дождливую ночь солдаты уже храпели. Сторонний человек даже бы сказал, что в палатке уютно. Конечно, это не так. И конечно, не для Вани, он вообще не знал, что значит уют.

Когда только из армии дембельнулся, с девушками пытался отношения наладить. Да как-то все не получалось. И опять никто не мог сказать, почему. И он девчонкам нравился, и они ему, а так все не получалось. Как-то и говорить, вроде, не о чем было. Девчонкам скучно становилось, и они его бросали. Одна даже, как бросила его, назвала тихо «дебил». Ваня слышал, но ничего не сказал в ответ. Так и бросил он попытки личную жизнь наладить. И все как-то забыли о существовании Вани. Кроме одного человека.

Это в июне, уже в Чечне было. Старлей приказал занять Джагуршийскую высоту. А там две деревни были, с боевиками. Одну сразу взяли, почти без потерь. А со второй так не получилось. И для снайперского обстрела неудобная позиция была. Вроде кое-как, потеряли полроты, но на подступы подошли. Начали переговоры. Безуспешно. Опять выстрелы. Опять переговоры. Полковник поставил ультиматум: вертолетный обстрел через 30 минут, если боевики не оставят позиции. Прошло 25. А в деревне помимо боевиков были мирные жители. Они оказались заложниками, многие из них поддерживали боевиков. Полковнику было на это насрать. И девочка там была, лет восьми, ее Ваня еще до выстрелов увидел. Через пять минут ее ожидала верная гибель.

Выстрелы продолжались. Время шло. Ваня вдруг почувствовал такой страх, который был сильнее всех его страхов раньше. Он встал, и прямо под пулями пошел в аул. Никто этого не ожидал: ни боевики, ни сослуживцы. А Ваня шел, подошел к дому с девочкой, вошел в него, взял раненную девочку на руки, и ни слова не говоря пошел с ней обратно. Ваню тоже ранили, один раз наши, другой – боевики. Но он дошел и отдал девочку старлею. Упал. Он уже не видел, как две «Акулы» срезали деревню пулеметным огнем. Получил нагоняй от старлея, этим делом и окончилось. Даже на губу не сел. Старлей ведь тоже все понял. Потом два месяца в лазарете и снова в строй. От отпуска отказался.

Ни единой награды у него не было. Не за что. Полно таких же ребят, как и он, которые тоже служат не за ордена и медали.

Дождь прекратился. Где-то вдали квакнула лягушка и тоже замолчала. Уснула.

На следующий день отбивали Гвадахский квартал Грозного. Сложно бой шел, потери превосходили допустимые. Ваня стрелял как мог, тоже двоих, вроде, застрелил. Потом вдруг стало страшнее, чем обычно. Через мгновение боль где-то в центре головы сковала тело. Ваня упал. Выстрелы почему-то прекратились. Перед ним, в грязном квартале Грозненской улицы стояли Сергей Макарыч и маленькая чеченская девочка. Сергей Макарыч держал ее за руку.

– Вы же умерли, Сергей Макарович.

– Умер, Ваня, умер. Пойдем со мной.

– А я жива, – сказала по-русски девочка, – и уже скоро снова пойду в школу. Стану врачом и цветы на твою могилку класть буду.

– А ты знаешь где?

– Знаю. Буду знать. Спасибо тебе, Ваня. Ты не зря жил. Ты больше не будешь одинок.

– Пойдем, Ваня, пора, – сказал Сергей Макарыч.

– Прощай Ваня.

– Прощай. И… Будь счастлива. – Впервые кому-то пожелал Ваня.

– Буду.

Пошел дождь.

– Офицер, встань.

Выстрел. Еще один. В воздух. Короткая очередь. В воздух.

– Офицер, встань. Мы нашли удостоверение. Вставай.

Щелк затвора АК.

Полковник Семенов встает с 14 ряда кинотеатра. Место 17. Рядом место пустое.

– Я офицер.

– Звание!

– Полковник Семенов.

– Ты один?

– Так точно.

– Врешь?

– Никак нет.

– Отлична.

Конечно, это было не сложно – найти офицерское удостоверение в документах. Оно отличилось от паспортов и водительских прав. Документы террористы собрали сразу, как все началось. Еще до того, как женщин увели.

Подходят. Двое. На одном маска, у другого лицо скрыто темными очками и бородой.

– Ты офицер?

– Я.

Удар прикладом по голове. Слегка. Главное – сохранять спокойствие. На первом ряду дети.

– Ты будешь нас представитель. Будешь говорить, что мы скажем, будешь говорить, что они скажут. Общаться будем только с тобой. Иди!

Слава Богу, жена заболела. Слава Богу… Благослови грипп, Господи.

Ведут. Перед первым рядом трое с АКМ. Еще по двое в проходах. Едрить, как ж они столько людей перевезли… Не знаю, сколько в вестибюле. Больно ударили. Заходим в какую-то комнату. Какая-то женщина лежит без сознания. Нет, убита. Вот главный.

– Я Сумбек Хасанов. Скажешь так. Чтобы освободить всех заложников, пусть дают 10 миллионов долларов и освободят наших братьев из всех тюрем и лагерей. Все понял?

– Да.

– Убежишь, мы убьем 10 человек. Солжешь – 5. Все понял?

– Да.

– Ты офицер российской армии. Страдай за свою страну, как мы страдали. Иди.

Семенов выходит из кинотеатра с поднятыми руками. К нему сразу подходит заместитель премьера Михайлов, официальный переговорщик. Руки так же подняты.

– Заложников захватил Сумбек Хасанов. Им нужно 10 миллионов и освобождение всех мусульман из тюрем и лагерей России. Теперь я должен возвращаться.

– Вы можете пригнуться, мы обеспечим Вашу безопасность.

– Нет.

Разворачивается, идет назад. Михайлов смотрит под ноги. На мокром асфальте кусок ткани. Осторожно наступает ногой. Идет назад.