Виталий Орехов - Демиургия (сборник)

Зимой люди будут ходить в лес, гулять, кататься на лыжах и санках, а дома их будет ждать горячий борщ со сметаной и чай с жасмином.

Мужчина будет встречаться с женщиной и они образуют счастливую семью, в которых каждый будет благодарен другому, за то, что они есть в их жизни. Никто не посмеет посмотреть на чужую жену, потому что дома его будут ждать счастливые дети и любящая супруга, которая будет доверять своему мужу больше, чем себе. Люди будут стареть, но будут уверены, что их дети проживут такую, же добрую и славную жизнь, как они сами. А их потомки будут хранить память поколений и радоваться тем, что они живут в этой семье.

Каждый день будет лучше, чем предыдущий, каждый миг будет прекраснее, и жизнь с каждым мгновением будет становиться все совершеннее. И не будет зла и вреда, которые люди причиняют друг другу, а будет добро, помощь и взаимопонимание. Тогда уйдут все ненужные ценности, которые кажутся такими важными, а на самом деле ничего не приносят, кроме вреда другим людям. У людей будет все, что им нужно, чтобы сделать свою жизнь прекрасной. И это будет хорошо.

– Вы наизусть выучили этот этюд?

– Нет, я все это сочинил сам, только что, пока лежал в кровати. Вы знаете, здесь нечем заняться… Зло снаружи, оно сюда не пройдет… Или пройдет? Доктор, Вы знаете, если оно пройдет, я сойду с ума…

– До завтра. Советую Вам поменьше думать…

…

– Как наши дела?

– Сегодня. Или завтра. Скорее сегодня. Все-таки, да, сегодня ночью. Скорее всего. Нет. Это точно.

– Вы о чем?

– Зло. Сегодня оно преодолеет стены цитадели, чтобы поглотить меня. Я сам стану злом сегодня.

– Что? Вы же за стенами крепости, Вы не забыли?

– Ему все равно. Я чувствую, зло стало сильнее. Те опасения, которые были раньше, – теперь действительность. Вы не боитесь? Вы же знаете, что такое зло… Вы не можете не бояться! Я не верю, что оно уже поглотило Вас. У Вас добрые глаза. Зло их меняет. И я чувствую, что нет в Вас зла. Вы мне не верите… Ааааа!

– Успокойтесь-успокойтесь, пожалуйста. Мы примем все меры, Вам нечего бояться! Санитары!

– Все, я спокоен, не переживайте. Просто… Я не знаю, может мне застрелиться?

– Вы же говорили, что убийство – это зло?

– А точно… Я и забыл. Оно уже очень близко.

– Не переживайте, пожалуйста. Все будет хорошо…

– Не будет… Прощайте.

…

– Да, доктор, можно к Вам?

– Да, конечно, как Ваши дела? Вы вчера были так взволнованны…

– Вчера? Забавно, совсем не помню… Я здоров. Сегодня ночью я проснулся и осознал себя совершенно здоровым человеком. Я не чувствую никакой необходимости больше находиться в Вашей лечебнице.

– Где? Где, Вы сказали?

– В лечебнице. Это же психиатрическая клиника, правильно я понимаю?

– Да… д-да. Все верно. Вы правы. А зло?

– Что простите?

– Зло. Вы не боитесь его?

– Извините, я Вас не понимаю. Ну… как? Все боятся зла, и все его совершают… нн-н… творят. На философские мысли, видите, меня наталкивают беседы с Вами.

– Да, я вижу, Вы абсолютно здоровы. Вы проходили сегодня психофизические тесты?

– Да, конечно, с утра, хотя и не видел в них необходимости. Довольно сложно попасть к Вам.

– Работа, сами понимаете. Я отдам выписку из клиники в регистратуру. Можете быть свободны.

– Желаю здравствовать.

– И Вам… не болеть.

Стоял февраль. Шла война.

Снег сметал все на своем пути. Уже несколько месяцев в этой стране шел какой-то странный снег. Снег серого цвета. Небо тоже серое, как и все вокруг. Ничего не видно. Никого не видно. Уныние проникает даже в ряды тех, кто уверен, что их дело свято. В принципе, обе стороны уверены, что их дело свято. Только одни почему-то решили называть себя красными, а другие – белыми. Красный цвет не разбавлял уныние в сердцах, белый цвет не освещал его. Смятение поддерживалось лозунгами, которые ничем не гарантировались, обещаниями, которые никогда не сбывались, приказами, которые никогда не выполнялись. Добровольно. Сколько среди красногвардейцев было тех, кто верил в светлое будущее? Сколько среди деникинцев было тех, кто верил в белую республику? Сколько среди солдат армии КомУЧа было тех, кто верил в демократическую справедливость? Кто не просто делал карьеру, пусть и в такое страшное время, а боролся за идею? Идею, имя которой назвать никто не решался, ибо имя ее всякий понимал по-своему, и нельзя называть то, чего не существует. Или можно? Коммунизм? Монархия? Единая и неделимая Россия? Эти слова настолько далеки от идеи, но отлично ее заменяли. Солдаты оставались довольны. Война шла.

Английский винтовки были готовы к погрузке. Новенький грузовик французского производства блестел в русском снеге. В мире, где британцы создают оружие, а французы – машины, Россия могла произвести только снег. Солдаты, 4—ого отряда Гельсингфорсской армии с приписанным экспедиционным корпусом генерала Юденича грузили винтовки в грузовик. Шел снег. Один из солдат, невысокого роста, но коренастого телосложения обронил несколько винтовок на землю. На беду, все они оказались заряжены, и одна выстрелила в фельдфебеля. Фельдфебель Меркулов схватился за живот. Ноги подкосились, и он рухнул всем своим весом на землю, не издав ни малейшего звука. Может, просто его не было слышно из-за завываний северного ветра… Солдата, так неудачно грузившего винтовки, звали Александр (по-простому Сашка) Морозов. Все знали солдата Сашку из 4—ого отряда, он умел играть на гармошке, и громко пел стихи про красных. Теперь же Сашке было непросто. Скорее всего, его ожидал трибунал и расстрел, даром, что оплошность. Первая мысль была – бежать. Так он и сделал.

Прежде, чем его сослуживцы сообразили, что случилось, он уже успел отбежать на достаточное расстояние и скрыться в северных лесах. Наспех сформированый розыскной отряд ничего не изменил. Дезертира Морозова и след простыл. Белая армия понесла потерю в размере одного бойца. Шел снег.

В оперотряде полка Петергофского совета шла подготовка к обороне рубежов. Сформированный в Финляндии Русский Политический Комитет угрожал наступлению на сердце революции, и необходимо было защитить его всеми силами, имеющимися в стане рабочих и крестьян. Немедленного наступления не последовало сразу, однако был проведен инструктаж, на места выехали комиссары с соответствующими инструкциями, линия обороны передвинулась дальше на северо-запад. «Грудью на защиту Петрограда» – гласил плакат, расспрастроняемый по штабам красногвардейских частей. Петроград должен был до весны, когда по данным большевистского командования, должно было начаться наступление частей Юденича, превратиться в настоящую крепость, бастион пролетарской власти. Но, конечно, ничего подобного произойти не могло по причине острой не хватки