Екатерина Сиванова - Исповедь мачехи

– Прости, я не увидел… Я не знал, что у нас там чашки висят. Я еще не привык. Видишь, как в новом доме бывает. – Муж пытался говорить хоть что-то, чтобы все быстро забыли то, что сказала его старшая дочь.

– Что ты сейчас сказала? – переспросила я у Али.

– То, что посуда не вымыта, – глядя мне в глаза, ответила она.

Я молча встала, вышла из-за стола, забрав свою грязную посуду, сказала: «Спасибо за завтрак», – и ушла на кухню. Там я обняла маму, поцеловала ее и извинилась. Я видела, что мама была на грани слез, но в силу воспитания держала себя в руках. Тут же из комнаты вернулся Андрей:

– Теща, дорогая моя, простите.

– Андрей, все в порядке, давайте не станем устраивать историю из-за ерунды. Давайте лучше обсудим все-таки покупку малины. Помните, вы говорили, что нашли где-то хозяйство, где можно купить саженцы? – И дальше начался обычный разговор, обычный день.

Но Алю я просто перестала замечать. Я была вне себя. Устраивать публичные разборки я никогда не умела и считала это ниже своего достоинства, поэтому просто замолчала.

Надо отдать должное Але: она сразу поняла, что сделала что-то не так, и начала метаться по Дому, выпрашивая у Андрея себе какое-нибудь общеполезное дело. Отец попросил ее вычистить от пепла камин.

Я отправилась гулять с детьми на улицу, чтобы не находиться в одном помещении с человеком, который был мне сейчас неприятен. Мы ушли довольно далеко от Дома, когда нас догнал Андрей. Мы долго молчали. Потом муж произнес:

– Зачем ты так с Алькой? Она же ребенок…

– Этот ребенок будет первым, кто меня сдаст при любом удобном случае… У меня иногда появляется ощущение, что она просто ждет какого-нибудь моего прокола, чтобы заострить на этом твое внимание. Хотя понять, конечно, ее можно…

Больше мы этой темы не касались.

Уже перед тем, как уезжать в город, Аля, выждав, когда я останусь одна на кухне, подошла ко мне:

– Катя, ты прости меня, я зря это все сказала, – произнесла она и расплакалась.

– Аль, ты же знаешь: я совсем не могу жить в состоянии ссоры. Конечно, все нормально. Но запомни: ни при каких обстоятельствах ты не должна вставать на сторону отца в наших разборках. Мы помиримся всегда, а ты рискуешь остаться без моей поддержки… И вообще никогда не вставай между женщиной и ее мужчиной: опасно для здоровья.

Конфликт был исчерпан. И я жила в полной уверенности, что Алевтине одного раза было достаточно, чтобы понять и принять эту простую истину.

Но спустя время оказалось, что нет: Аля урок не усвоила. Тем более обидно это было осознавать, зная, что «историю с чашками» мы обсуждали и разбирали.

Спустя время после какой-либо сложной ситуации я всегда с Алей много разговаривала, анализировала, объясняла, почему так, а не по-другому, почему этот человек повел себя так, а этот иначе. Я была глубоко убеждена, что такие разговоры станут залогом ее, Али, счастливой семейной жизни.

День рождения Ивана прошел как в тумане. Нашему младшему сыну исполнялся год, а мы не то что праздновать, мы толком жить не могли – настолько были выбиты из колеи всей этой предсвадебной историей. Подарок, который я приготовила для Ивана от Али, так и остался неврученным, старшая сестра день рождения брата проигнорировала: не было ни звонка, ни даже простенького сообщения в интернете.

Но я была бы не я, если бы не решила докопаться до истины. Я не могла поверить, принять, что так в одночасье человек может отказаться от общения с нашей семьей и изменить свое отношение не только ко мне, но и к отцу, к сестре и двум братьям. Я позвонила Але:

– Привет! Мне кажется, нам есть о чем поговорить. Ты как?

– Привет! Давай поговорим.

– Говорить будем у нас, приходи в воскресенье к десяти утра.

– Я приду с Колей.

– Ты уверена, что этот разговор надо проводить при нем?

– Да.

– Хорошо. В воскресенье мы вас ждем.

Ровно в десять утра своим ключом Аля открыла дверь нашей квартиры и зашла в коридор. За ней плелся Коля.

Когда я вышла их встречать, сразу обратила внимание на то, что у дочери новые сумка и сапоги. А я и не знала, что деньги, которые мы давали на эти обновки, потрачены по назначению.

Я так боялась, что Алька, обидевшись на меня (я никак, ну никак не могла понять: за что?), вернет эту мою «материальную помощь».

Во мне все сжималось от мысли, что Аля пришла к нам, чтобы «расставить все точки над i», что сейчас она выложит на стол ключи, документы (мы помогали ей экономить, например отдавая в пользование проездной одного из наших школьников-детей) и деньги… Ведь она разрывала с нами все отношения. А значит, рассуждала я, будет совершать резкие и непродуманные поступки. Предполагая такое развитие событий, я не понимала, как нужно вести себя…

Но опять и опять совершала ошибку, рассуждая и оценивая Алю со своей точки зрения. Я была совершенно необъективна.

У Алевтины все оказалось по-другому. И даже «спасибо» она разучилась говорить сразу, как только перестала общаться с нами.

Разговор происходил в большой комнате. Мы с Андреем сидели на диване, а гости – перед нами на стульях. Аля сразу села, положив ногу на ногу. Она почему-то чувствовала себя хозяйкой положения.

– Ну, Аля, – начала я, – рассказывай. Давайте проясним все, что произошло за время, что мы не виделись. Мы тебя слушаем.

– Что значит: «мы тебя слушаем»?! Ты нас позвала – ты и рассказывай. Это мы тебя пришли послушать… – Аля смотрела мне в глаза, продолжая сидеть, развалившись на стуле, закинув ногу на ногу и положив на коленки руки.

Я обалдела… У меня даже во рту пересохло. Со мной в нашей большой семье, тем более в моем доме, так по-хамски не разговаривал никто и никогда. Эта сцена походила на то, как если бы в театр пришла доярка в грязных сапогах и, сев в первый ряд партера, сказала прима-балерине: «Ну, давай посмотрим, что ты можешь сплясать?..»

Я смотрела на Алю, пыталась увидеть в ее лице объяснение такому тону и поведению и подумала, что, быть может, она так себя ведет от страха и нервозности?..

Нет. Аля вела себя ровно так, как была воспитана с самого рождения своей родной мамой…

Я чувствовала, как весь напрягся сидевший рядом со мной Андрей, и, испугавшись, что он скажет что-то такое, после чего не будет вообще никаких шансов все поправить, начала говорить сама.

Мне сложно сейчас воспроизвести весь свой монолог. Собственно, я озвучивала мысли, которые крутила в своей голове все предыдущие дни.

Алевтина периодически огрызалась, но невнятно, скорее уже поскуливая, а не нападая. Алин жених, сидя рядом с ней, молчал. Я в какой-то момент даже забыла о его присутствии.

Разговор на самом деле был недолгим. О чем тут мы могли долго говорить? У Али все было хорошо, и она наслаждалась своей независимостью от нас. На любой мой вопрос или реплику Андрея ответ звучал один: «Я так хочу… Я так решила». В какой-то момент не выдержали нервы у папы невесты: