Татьяна Русуберг - Мир в хорошие руки

Девушка усмехнулась:

– Ага, самокритика всегда полезна. Значит, дошло наконец?

Я энергично закивал:

– В зеркальном отражении правое и левое меняются местами! Если я буду смотреть не на волчок, а на его изображение в зеркале…

– То все должно получиться, – заключила за меня Машура.

Ветер Времени надул меня и на этот раз.

Я догадывался, что в родном мире появлюсь, скорее всего, поблизости от зеркала, и потому всеми силами постарался настроиться на ванную дома. Над раковиной там висел туалетный шкафчик, дверь в случае чего можно было быстро запереть изнутри, а в бельевой корзине всегда валялись грязные тряпки. Это очень полезно, когда внезапно вываливаешься прямо из воздуха в чем мама родила.

Учитывая прежний опыт, я постарался не отвлекаться на пение ветра и прочие интересные спецэффекты и заранее сгруппировался. Поэтому, грохнувшись на кафельный пол, ушибся гораздо меньше, чем в Дарро. В первый момент, пока перед глазами еще вертелась цветная карусель перелета, я дико обрадовался. Кафель! Значит, все-таки я оказался в ванной! Потом зрение прояснилось, и я увидел, что плитки под носом не белые, а отвратного ржавого цвета, потрескавшиеся, грязные, заплеванные и чем-то тревожно знакомые. Я привстал на четвереньки, взгляд скользнул выше…

Нет! Только не это!!! Адреналин рванул в кровь, сердце бухнуло сначала в пятки, потом куда-то в горло. Подхватив волчок, я пулей влетел в ближайшую кабинку, захлопнул дверь и защелкнул висевшую на одном шурупе задвижку с такой силой, что ободрал себе палец. Только тогда перевел дух и прижался пылающим лбом к облупленной стенке. Глаза неверяще сфокусировались на выцарапанном прямо в гнусно-зеленой краске предупреждении: «Вася пидор!» Я был прав. Меня действительно вышвырнуло из потока неподалеку от зеркала. Крошечного, потемневшего по углам зеркала в школьном туалете.

Сбылся самый страшный кошмар, столько ночей заставлявший меня просыпаться в холодном поту и давить подушкой рвущийся из горла крик. Я, абсолютно голый, в сортире, набитом хохочущими, указывающими на меня пальцами сверстниками. Этот сон всегда кончался тем, что на шум являлась завучиха Любовь Генриховна и злорадно гнала меня из класса в класс, тыча в спину и пониже ее здоровенной деревянной указкой. Реальность отличалась от ночного кошмара тем, что туалет был пуст – ни грозной завучихи, ни жаждущих моей крови одноклассников. Очевидно, шел урок.

Я покинул Саттард поздним вечером. Здесь же в окно сортира, точнее в ту его половину, которая не забита фанерным щитом, просачивался серенький утренний свет. Извилины лихорадочно работали. Сколько времени в моем распоряжении до перемены? Десять минут? Двадцать? Тридцать? Хорошо хоть рядом сейчас не топчется Машура в костюме Евы. А я ведь звал ее с собой. Но услышав, что в моем мире женщины обычно летают пассажирами или стюардессами, она благоразумно предпочла остаться. Что ж, с Машурой или без нее, обнаружь меня кто в таком виде, и песенка моя, по крайней мере в этом учебном заведении, спета.

Хлопнула дверь на пружинах, и я воробушком взлетел на унитаз. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил голые ноги! За стенкой послышался звук расстегиваемой молнии, зажурчала струйка, раздался вздох облегчения… Я осторожно выпрямился, заглядывая через верхний край кабинки. Русоволосый пацан, на первый взгляд, лет двенадцати, сосредоточенно занимался своим делом. Значит, скорее всего, меня занесло на этаж средних классов.

– Замри! – тихо скомандовал я.

Пацан подпрыгнул на месте, уронил, что держал в руках, и прижался к стенке кабинки, пялясь на меня круглыми от ужаса глазами.

– Из какого ты класса?

Мальчишка икнул и дрожащими губами пролепетал:

– П-пятого. Б-бэ.

Я быстро соображал. Пацан хоть и был крупный для пятиклашки, его тряпки на меня ни по какому не налезут. Значит, надо придумать что-то другое.

– Сколько времени?

– А? – мальчишка облизнул пересохшие губы и скосил глаза на дверь.

– Даже не думай рыпаться, – предупредил я, корча зверскую морду над краем кабинки. – Поймаю и в толчок головой засуну. Понял?

Несчастный мелко закивал, чуть сползая по стенке. Меня разбирала жалость, но слабину показать было нельзя.

– Сколько времени спрашиваю, чмо?

Пацан поднял дрожащую руку с китайскими часами на запястье:

– Д-десять.

– Ровно?

Бедняга поднес циферблат ближе к носу – наверное, от страху все расплывалось перед глазами:

– И т-три минуты.

Ясно. Значит до перемены их еще двадцать две.

– Пятый «А» где сейчас, знаешь?

– На физике?

– Чего ты меня спрашиваешь, придурок, это я тебя спрашиваю!

Малый всхлипнул:

– Я н-не знаю точно…

Представление начинало мне надоедать:

– Значит так, Незнайка. Посмотришь по расписанию. Найдешь пятый «А». Зайдешь в класс и скажешь, что завуч Любовь Генриховна ждет Левцова Александра в учительской. Немедленно!

– З-зачем ждет? – захлопал на меня голубыми глазами перепуганный пацан.

– Не твое дело! Спросят, так и скажи, не знаю, мол. Тебя просто передать просили. Потом возвращайся в свой класс. Если через три минуты Левцов не появится у учительской… Если ты кому-нибудь обо мне скажешь… Знай, что я твою гнусную рожу запомнил!

Пятиклашка сделал шажок к двери и сдавленно пискнул:

– Так… я пойду?

– Кого ты должен позвать к завучу?

– Левцова Александра! – четко отрапортовал мой рекрут.

– Вали! – великодушно разрешил я.

Пацан рванул из кабинки.

– Эй, ширинку-то застегни! – крикнул я ему вслед.

Ответом мне было громкое банг – это захлопнулась за спиной мальчишки притянутая пружиной дверь. Послышался удаляющийся топоток, и все стихло. Немного подумав, я сдвинул крышку с полупустого бачка – унитаз подтекал – и спрятал туда волчок. Потом, почему-то на цыпочках, проследовал к выходу из туалета. Толкнув тугую створку, осторожно выглянул в образовавшуюся щель. Никого.

Учительская на противоположной стороне коридора великолепно просматривалась из моего наблюдательного пункта. Мне оставалось только ждать, когда у кабинета появится Сашка, и надеяться, что сюда не занесет какого-нибудь неприкаянного прогульщика. Я уже начал волноваться, когда со стороны рекреации показался Александр. Братишка понуро плелся на убой, то и дело поправляя очки на заранее вспотевшем носу. Я его прекрасно понимал: завучиха была та еще стерва.

– Сашка! – завопил я свистящим шепотом. Нулевая реакция. Александр задумчиво встал перед роковой дверью, видимо, собираясь с духом. – Левцов! – чуть громче прошипел я, одновременно просовывая голову в щель.

Мальчишка встрепенулся, завертел головой…

– Лиан?! – лицо Сашки вспыхнуло искренней радостью, но броситься в братские объятия он не спешил. Его мучила внутренняя борьба. – Меня тут вот вызвали, – он виновато кивнул на учительскую.