Евгений Орел - Баклан Свекольный

– Вообще-то, правильно не свеклá, а свёкла.

Среди студентов пробежал смешок, тут же осёкшись: окаменело-зловещее лицо Алевтины не предвещало ничего доброго. Сдержанно, сквозь зубы, она процедила:

– Да, вы правы.

– У-у-у, – пронеслось по аудитории.

Самодовольный Бакланов триумфальным взглядом искал поддержки в группе. Все сидели, уткнувшись в тетрадки, чтобы не допустить зрительного контакта с Фёдором, тем самым косвенно выказывая смельчаку одобрение. Никто их них не решился бы указать куратору на ошибку, да ещё при всех.

Косых единственный, кто не поддержал одногруппника и того не скрывал. С упрёком во взгляде покачал головой, как бы говоря: «Ну, зачем ты?»

Контрольная началась. Бакланов решил, что коль сидит за партой один, то может писать любой из двух вариантов. Выбрав тот, что полегче, пересел на другую сторону парты.

Минут пятнадцать – и всё написано, проверено, перепроверено… Ну, ещё один беглый взгляд… И работу можно сдавать.

Собрав контрольные, Вересай предложила студентам ознакомиться с новым материалом, покуда закончит проверку.

Народ окунулся в чтение. В атмосфере тотального шёпота кому-то приходили идеи, кто-то не соглашался:

– О! Я знаю, как надо!

– Та не! Ты шо! Куда?

Время от времени Алевтина, отвлекаясь от проверки, молча, до боли знакомым строгим взглядом гасила страсти увлёкшихся спорщиков.

И вдруг – как болтом по носу:

– Бакланову – «единица» за то, что писал не свой вариант!

– Чё это – не свой?! – шумно возмутился Фёдор, уже не страшась быть выставленным за дверь. – Я ж один сижу! Какой вариант захотел, такой и выбрал! Шо такое?!

– Выбирать, Бакланов, будете на выборах! – ни к селу ни к городу выдала Алевтина.

– Ну-у, я тогда не знаю… – с досадой проворчал Федя, вполоборота влево повернув корпус. Правый локоть упёрся в середину стола. Обхватив ладонью лоб, Бакланов удручённо качал головой.

Его кислое лицо не оставило равнодушным Косых:

– Вот тебе и свеклá, дружочек! Ну кто тебя, придурка, за язык-то тянул? Баклан ты, Федька! Баклан свекольный!

В ответ – ни слова. Фёдор даже не слушал, что ему впаривал этот умник.

– Косых! Прекратите немедленно! – зычно завопила Вересай, оказавшись не только вне себя, но и вне здравого смысла.

Ситуация для педагога щепетильная. Сказать прямо – отомстила? Так об этом все и без неё догадались. Отрицать – значит обороняться, да не в свою пользу. Тогда уж не останется ни йоты сомнений, что Алевтина тупо и мелко поквиталась. Но нельзя и совсем не дать понять Бакланову, за что он схлопотал «кол».

Как же быть?

В классе тишина, перебиваемая гулом автомобилей за окном и доносившимся из коридора ворчанием бабы Нюры, уборщицы. Той всегда что-то не так, как надо, а точнее – не так, как в «раньшем времени».

Вересай не нашла выхода из неловкой ситуации, но каждый для себя извлёк надлежащий урок, в том числе и Бакланов.

В универе полагалось отрабатывать как пропущенные занятия, так и полученные «неуды». Для отработки давались отдельные часы.

Федя пришёл на кафедру в назначенное время. Сдал одну тему, другую, а когда очередь дошла до последней, тут-то Вересай и прокололась:

– Это за «свекл у »? – ехидная улыбочка скривила её густо напомаженные губы. Прищуренные симпатичные глазки показались Фёдору мелкими и гадкими. В ответ он вложил ехидства не меньше:

– Нет, Алевтина Ниловна, за св ё клу.

На отработку довелось прийти ещё раз.

В наступившую тишину постепенно вливается поток шагов, доносящийся из коридора. К нему присоединяется громкое сопение. В сторону кабинета на всех парах несётся Павел Иванович Маслаченко.

Пал Иваныч – замзавотделом. В институте считается, что именно ему принадлежит фраза: «Автор не тот, кто придумал, а тот, кто первый опубликовал». К этому запоздалому выводу Маслаченко пришёл после выступления на учёном совете с идеями, им выстраданными, но давеча вышедшими в статье другого автора.

Диссертацию Павел Иванович писал долго, пропустил все сроки в настойчивых потугах достичь совершенства. Публиковаться не спешил, вынашивал идеи, наполняя их «практикой». Другие поступали умнее: появилась мысль – тут же её в тезисы на ближайшую конференцию. А если идея попадает в сборник тезисов – авторство, считай, забито. Потом уж собирай статистику, начитывайся литературы, в общем, доводи новинку до научного продукта.

Маслаченко считал такой сценарий неприемлемым. Нельзя, говорил он, выстреливать чистыми гипотезами. Мало ли! А вдруг не подтвердятся? Вот и не спешил, за что и поплатился: диссер пришлось переделывать процентов на семьдесят.

Из-за потерянных лет Маслаченко изрядно комплексует и в должности замзава прессует подчинённых за то, чем прежде грешил сам: публикуйтесь, – говорит, – выходите на конференции, форумы и т. п.

Противный дверной скрип – и запыхавшийся Пал Иваныч врывается в кабинет. Сотрудники давно привыкли, что замзав не входит, а именно врывается. Говорили, будто до сельхозинститута он служил в угрозыске, а дыхание сбилось из-за постоянной беготни. Всё ему казалось, что мотание по кабинетам позволит быстрее решать текущие вопросы, а заодно управлять процессом зарождения научных идей.

Едва переступив порог, Маслаченко живо интересуется:

– Как идёт вычитка?

В ответ бодрый нестройный хор:

– Продвигается.

– Заканчиваем.

– Немножко ещё.

И прочее.

На появление зама Фёдор не реагирует. В конце концов, уже виделись, нагоняй получил – зачем высовываться? А скажет чего не так, опять нарвётся на конфликт.

Цветин и Примакова время от времени искоса поглядывают на Бакланова. «Косяки» не остаются незамеченными. С кривой улыбкой и слегка наклоняясь, так чтобы взглянуть Бакланову в глаза, Маслаченко въедливо любопытствует:

– Что, Фёдор, мало опоздания, так ты ещё чего-то накуролесил?

– Ничего я не куролесил, – равнодушно и не поднимая головы от бумаг, отвечает он, – работаю над тем, что и все.

«Как же вы меня достали!» – на самом деле крутится в его мыслемешалке. В таких случаях Федя старается, как говорят американцы, «держать низкий профиль», [4] то есть не высовываться. Маслаченко и без того теряет к нему интерес, припомнив, зачем пришёл:

– Слушайте, коллеги, мы тут показали датчанам расчёты по бюджету. Там сейчас обсуждают. – машет рукой как бы в сторону дирекции. – Только вот какая загвоздка. Мы занесли в прогноз нынешние темпы инфляции. Так представляете, получается столько нулей… Мы уже с миллиардов перешли на… что там дальше?