Федор Кнорре - «Баклан»

Известный советский писатель Федор Федорович Кнорре — талантливый мастер прозы. Его всегда и прежде всего отличает интерес к проблемам морально-этическим, к сложной психологии человека.

Острый сюжет, присущий большинству его произведений, помогает писателю глубоко раскрывать внутренний мир наших современников, гуманный строй их чувств и мыслей. Мягкий юмор и лиризм сочетаются в его повестях и рассказах с эмоционалгяюй напряженностью. Интересны сложные, самобытные характеры его героев и их, подчас очень непростые, судьбы и взаимоотношения.

В настоящий сборник включены произведения, дающие представление о различных периодах творчества писателя, о различных тематических его интересах. Федор Кнорре пишет и о войне, и о послевоенном периоде, и о сегодняшних днях.

Наряду с недавно опубликованными повестями «Каменный венок» и «Весенняя путевка» в этот сборник вошли также уже широко известные произведения: «Родная кровь», «Ночной звонок», «Соленый пес», «Шорох сухих листьев», «Кораблевская тетка» и другие.

Однажды, после того как дедушка окончательно вышел на пенсию, он объявил нам, что теперь он стал совсем старенький старичок. Он перестал спорить с бабушкой, начал разговаривать тихим голосом. С самого утра он надевал мягкие туфли и, постукивая по ступенькам палочкой, спускался во двор.

Там под жестяным грибом-мухомором собирались все дворовые старички. Они все вежливо величали друг друга по имени-отчеству, играли в шашки, вспоминали про старинные времена, когда еще был Днепрострой, а Магнитогорска вообще, кажется, не существовало. Делились своими переживаниями от разных лекарств и поднимали шум, как маленькие, когда кому-нибудь удавалось запереть на доске дамку…

Дедушка, однако, недолго ходил в старичках. В один прекрасный день он, вместо того чтобы идти, по обыкновению, под мухомор, вдруг преспокойно развалился в кресле, заложил ногу за ногу, совершенно бесстрашно, прямо на глазах у бабушки, закурил папиросу и взял читать мою книжку про морских пиратов.

Бабушка подошла и стала против него с грязными тарелками в руках, а он как ни в чем не бывало продолжал читать и даже усмехаться и прищелкивать языком. Настроение у него было просто отличное.

— Бунтуешь? — грозно спросила, немного подождав, бабушка. — Почему это ты не идешь во двор дышать свежим воздухом? Ну-ка, собирайся!

— И не подумаю даже! — дерзко отвечал дед. — Я пришел к выводу!.. Такому слегка пожилому человеку, как я, постоянно вращаться все среди стариков — это все равно что селедке каждый день купаться в рассоле, когда она и без того соленая. Общество этих жизнерадостных пиратов мне гораздо больше по душе!

Бабушка все мрачнела и молчала, и дедушка заговорил вполне серьезно. Оказывается, он задумал отправиться в поход. С группой туристов из его бывшего цеха. Ребята с удовольствием соглашаются взять его с собой. Тем более что старшим в группе будет Кузьма, дедушкин ученик и помощник. И вообще все ребята подобрались знакомые и удивительно хорошие. И по маршруту ходят автобусы, так что часть пути дедушка всегда может проехать, если вдруг почувствует усталость.

Он с большим подъемом все это расписывал, чтобы уговорить бабушку не противиться его замыслу. Папироску он давно уже бросил, она ему была только для бодрости.

Бабушка пожала плечами и ушла на кухню мыть посуду. Она мыла ее, наверное, целый час. Потом вернулась и сказала, что ожидала чего-нибудь похуже. Например, что дед запишется в футбольную команду. Или в кружок любителей подводной охоты. А в туристском походе, в конце концов, если очень повезет, дедушка может отделаться легким солнечным ударом или приступом ревматизма.

Видно было, что она очень злилась, когда это говорила, но дедушка заискивающе хихикал на ее шутки, чтобы задобрить. И тут вдруг бабушка сказала:

— Если ты действительно решился себя погубить именно этим нелепым способом, забирай с собой и Володьку. Он, по крайней мере, после первого же перехода даст мне сразу телеграмму, чтоб я хоть знала, в какую именно больницу ты попал.

Володька — это я. И я тут от радости повалился на пол, зажмурился, завизжал и задрыгал руками-ногами, а бабушка принялась приводить меня в чувство, как она это всегда делает, встряхивая и постукивая по затылку. В общем, разговор окончился так благополучно, как я и мечтать не смел.

Мы еле дождались, когда бабушка уйдет в магазин, и сейчас же начали отбирать необходимые вещи в поход. Мы решили предвидеть все случайности, которые могут подстерегать нас в пути: жару, холод, ночевки в пустынной местности без воды и топлива, нападение диких зверей, легкие землетрясения и небольшие наводнения. Все необходимое мы отбирали и складывали в кучу.

Когда бабушка вернулась с покупками, она осмотрела отложенные вещи и только спросила, почему мы забыли мебель. Мы возились до самого вечера, пока разобрали обратно подушки и одеяла, отыскали зубные щетки, мыло и чайник, чтоб можно было помыться, выпить чаю и лечь спать. Но все равно настроение у нас было самое веселое от ожидания похода.

Несколько дней мы с дедушкой делали тренировочные переходы по улицам и возвращались каждый раз усталые как черти, валились сразу рядом на диван и задирали вверх ноги, как делают опытные мастера пешей ходьбы.

Накануне выхода в поход мы весь день отдыхали, и легли спать в шесть часов вечера, и старались глубоко и ритмично дышать, но все время забывали, потому что начинали переговариваться насчет завтрашнего дня и от волнения не смогли заснуть до часу ночи.

Под мухомором еще никого не было видно, когда мы ранним утром промаршировали через двор с рюкзаками за спиной. Бабушка помахала нам с пятого этажа, и мы на первом автобусе проехали через весь город и у конечной остановки сели па лавочку и стали поджидать наших туристов. Они пришли из города пешком, издали крикнули нам «ура», потом все нас окружили и перездоровались за руку с дедушкой все до одного, хотя некоторые из них были в цеху новички и пришли на работу уже после ухода дедушки на пенсию. Но таких было мало. Самый главный тут был Кузьма. Он давным-давно, еще фезеушником, попал к дедушке в ученики и теперь работал вроде как на его месте, и вообще они были большие приятели. Но и другие относились с уважением к моему старичине, и мне за него было ужас до чего приятно. Дома он у нас, бедняга, никогда не считался на первом месте, хотя жили-то мы всего втроем.