Федор Кнорре - «Баклан»

Дедушка все старался бодриться, но видно было, что ему плохо. Он то присаживался у окошка, которое все время дребезжало от ветра, и смотрел в море, то уходил в дальний угол, закутывался с ушами в одеяло и пробовал задремать.

Хозяйка несколько раз выбегала на пригорок и все высматривала что-то в море. Потом она заходила к нам, вздыхала и ругательски ругала какого-то Ваську Упрягина и проклинала его «ослячью дурь». Оказалось, весь поселок сейчас волнуется из-за того, что пропал баркас, которым командует Васька.

— Баркасик старый, — объясняла нам хозяйка. — Он в нашем колхозе на разных посылках работает. Мелкий груз таскает. Овощи в город на базар возит. В такую погоду ему в море делать совершенно нечего. Вон, глядите, даже сейнеры заходят в бухту. Главное дело, из дома отдыха нам в правление звонили; Васька, оказывается, самовольно подхватил каких-то отдыхающих катать, да теперь с ними вместе и пропал…

— Что ж вы думаете, они погибнуть могут? — спросил я.

— Типун тебе на язык! — прикрикнула хозяйка. — Если Васька с мотористом оба не пьяные, и горючего хватит, и, главное дело, у них мотор не заглохнет, они вполне могут выбраться, окаянные…

Она немного подумала и добавила:

— Конечно, если Васька выпивши, он в крайнем случае еще может выбраться. А уж если мотор!.. Поминай как звали и Ваську, и пассажиров, и «Бакланчика» нашего.

— Ему «Баклан» название? — вдруг живо спросил дед. — «Баклан» — это я знаю!..

Видно, он был очень уж не в себе. Ну что он мог знать про суда и названия, кроме того, что мы с ним вместе вычитали у Станюковича. Я ему так и сказал, и он не стал спорить. Объяснил только, что бывают такие серии одинаковых судов, которые называют именами городов, а другие — птичьими именами: «Альбатрос», «Баклан», «Чайка» и так далее.

Весь этот день у нас ничего не клеилось, мы сидели в комнате и томились, пока хозяйка не посоветовала нам сходить в кино, в рыбачий клуб. Мы и этому обрадовались.

Когда мы отворили дверь, ветер чуть не втолкнул нас обратно в дом. Мы пошли, согнувшись, держась за шапки. В бухте ходили большие волны, и сейнеры низко клевали носами, а за каменным молом в море было мутно, там все двигалось и кипела пена. Волны со стороны моря ударялись о каменный мол, взлетали веером вверх и далеко мчались, скользя вдоль стенки.

Мы боялись даже, что сеанс в кино отменят из-за погоды, но его не отменили. Правда, народу собралось немного. Картину я плохо запомнил. Какой-то стиляга с нахальной мордой пил чай и грубиянил матери, а в это время ветер с моря свистал и завывал так, что плохо было слышно и казалось, что море ревет прямо за экраном. Наверное, от этого все эти мелкие неприятности, какие нам показывали на экране, казались ужасно глупыми. Тут такое творится, — может, по радио передают сигналы о помощи, люди пропадают в шторме, а мы будем расстраиваться, что он маму не уважает и огорчает коллектив.

Посреди картины мы услышали с моря сирену, и несколько человек выскочило из зала посмотреть, что за корабль входит в бухту.

В конце концов стиляга сиганул с моста в воду, чтоб доказать, что он не стиляга, и вдруг еще оказалось, что он даже потихоньку сделал какое-то изобретение на производстве, но только я что-то не очень в это поверил, глядя на его морду. А главное, смешно было глядеть, как тот парень бултыхается в тихой водичке и пыхтит, а мы должны за него переживать, когда тут с моря идет такой гул и все прислушиваются к сирене.

Последних слов в картине никто не слушал, потому что вернулись те, кто выбегал после сирены. Все стали спрашивать, в чем дело. Оказалось, что это вошел морской буксир «Мга» вместе с «Бакланом». Никто не потонул, все пассажиры с «Баклана» сейчас уже сушатся! Картина кончилась, и все, весело переговариваясь, стали выходить в соседний зал. Там заиграла радиола, и несколько пар начали танцы. Мы с дедушкой сели на лавочку и стали смотреть, потому что нам рано было возвращаться домой и тут было весело. Дедушка улыбался, глядя на танцующих, и некоторых похвалил. Плохое настроение у него прошло.

— Замечаешь вон ту, в полосатой юбочке? Правда, лучше всех танцует? — шепнул мне дед.

Здравствуйте. Я раньше его заметил.

— Просто тебе хорошенькие нравятся, — сказал я деду. — Не забыть бы бабушке рассказать!

— Расскажи, не забудь, сделай милость, — потешался дед. — Полосатенькая — эта как раз ее напоминает. Честное слово, что-то такое похожее в ней есть.

Я подмигнул:

— Ловко выкручиваешься! — Мне хотелось его как-нибудь раззадорить, чтоб опять не напала на него хандра.

Наглядевшись на танцы, мы вышли на улицу и спросили, как пройти к буфету-столовой.

Там у нас была условлена встреча с нашими туристами. Мы все еще не теряли надежду, что они до ночи придут в Рыбачий.

Мы сели за столик в уголке и стали есть как можно медленнее. Сначала мы съели винегрет, посидели некоторое время без дела и тогда взяли котлеты. После котлет мы опять отдохнули, взяли чаю со сдобными плюшками и остались сидеть, отщипывая по кусочку от черствых плюшек и прихлебывая, через пять минут по глоточку, чай.

Человек семь матросов с разных сейнеров сидели за одним столом, не спеша курили, пили пиво и разговаривали. Видно было, что это своя компания, и они ни на кого не обращали внимания. С ними была собака, которую они звали Клотик. Когда один матрос, которому пора было идти на вахту, встал, собака обрадовалась и побежала к двери. Все засмеялись и стали рассказывать, до чего это заядлый морской пес, что даже не любит надолго отлучаться на берег и с первым попутчиком всегда бежит обратно к себе на корабль.

На улице громко заиграл баян.

— Вот является Васька Упрягин со своим мотористом, — объявила буфетчица.

Дверь распахнулась настежь, и ввалилась новая компания. Впереди, ухмыляясь, шел Васька Упрягин, за ним его моторист с баяном и несколько отдыхающих, которые тонули с ними вместе на баркасе.

Васька шел будто против воли и все отваливался как-то назад и набок. Будто его вели под руки да еще и подталкивали. Оказывается, что это отдыхающие привели его угощать за подвиг.

Матросы на них даже не обернулись. Отдыхающие суетились, сдвигая два столика, а баянист играл во всю силу, стоя в проходе за спиной Васьки Упрягина.

— Тыреодор, смелее в бой!.. — сказал матрос с сейнера, и все за их столиком усмехнулись. Конечно, им было завидно. С ними ничего не случилось, а эти пережили почти что настоящее кораблекрушение. Тут любой позавидует.

Отдыхающие были все пожилые. Похожи на работников умственного труда. А может быть, работники прилавка. Или какого-нибудь управления делами. В общем, смирные такие, сухопутные люди. Рядом с Васькой они совсем терялись и смотрели на него как на своего спасителя. Ясное дело, без него пропали бы ни за грош.