Ефим Гальперин - Аномалия. «Шполер Зейде»

– Да тут клапан полетел, – объясняет он милиционеру. – Деталь маленькая, а важная…

– Ага! Маленькая… – повторяет милиционер и спотыкается на слове «маленькая». – Как же я проеду? Мне в район надо.

– А через кладку! – показывает дорогу механизатор Пётр Онищенко.

Милиционер разворачивается и уезжает. Механизатор и Микола смотрят ему вслед. Довольные улыбаются. Обманули.

Милиционер Нечипоренко пылит по проулку. Впереди небольшой деревянный мостик через дамбу. Но мостик почему-то разобран. А доски лежат на противоположной стороне кладки.

Он вздыхает, смотрит на часы. Разворачивает мотоцикл.

Милиционер въезжает в реку – берёт препятствие вброд. Едет на мотоцикле по воде. Бурун. Радуга.

Милиционер на мотоцикле въезжает в лес. Темнеет. Он включает фару мотоцикла.

Неожиданно прямо перед ним падает дерево. Милиционер зажигает фонарик. Озадаченный, он проходит вдоль ствола дерева. Как опытный сыщик, отмечает, что дерево подпилено.

И тут кто-то набрасывает на его голову мешок. Он пытается сопротивляться. Но его скручивают. Несут, укладывают в коляску мотоцикла и увозят.

Милиционера Нечипоренко ставят на ноги. Развязывают. Снимают с головы мешок. Он оглядывается. Оказывается, он стоит возле собственного дома. Рядом мотоцикл. По бокам похитители. Это Жора Кнут и Федька. А вокруг стоят односельчане и смотрят укоризненно. Впереди мэр.

– На представителя власти! При исполнении обязанностей! – кричит милиционер Нечипоренко.

– Ты чего?! – говорит ему механизатор Петро Онищенко. – Тебе что – взятку предлагают или в глаз дать собираются? Вот ещё позавчера с тобой бы, действительно, так долго не разговаривали. И на сознательность твою, Сашко, не упирали. Вломили бы по рогам. А сейчас мы все добрые.

– За всё ответил бы! – напирает Жора.

– Вы-то чего в партизаны играете? – удивляется Жоре и Федьке милиционер. – Что, хулиганьё, у вас тоже дочери на выданье?!

– А нам за общество обидно! – отвечает Федька.

Селяне стоят спокойно и весомо. Дочки их – десять блондинок, брюнеток и даже одна рыжая (дочка учительницы Золотаренко) – смотрят на милиционера. Тот смотрит на них. Потом через головы сельчан смотрит во двор. В дверях его дома стоит его жена Галя и обнимает за плечи одиннадцатую соискательницу счастья. Их родную дочку Раю.

– Ладно! – говорит милиционер Нечипоренко и рвёт конверт с рапортом. – Только никаких закулисных игр. Здоровая конкуренция. Потому что каждый за счастье своей дочки… И опять же, граждане односельчане, если «ша», то уже полное «ша»! Никакой утечки информации. Контакты с гостями ограничиваются! Уполномочиваются только я и дед Грицько.

– И я! – добавляет мэр.

– По селу объявляется чрезвычайное положение! – продолжает милиционер Нечипоренко. – А ну-ка все свои телефончики…

Он забирает у всех мобильные телефоны. Жора Кнут пытается увильнуть. Но вынужден отдать.

– А ты, – говорит милиционер начальнице почты, – отвечаешь за все исходящие звонки и телеграммы. Вводится особое положение…

Односельчане встречают поступок милиционера одобрительными возгласами.

– Тихо, товарищи! – гасит шум мэр Борсюк. – А то наши евреи проснутся. А очень важно, чтобы они не всполошились.

За окном тихо. Хасиды крепко спят. Гороховскому опять снится жаркая украинская женщина – заведующая птицефермой Валентина. Он счастливо улыбается во сне.

Просыпается, говорит Гутману:

– Бэрэлэ, ты же помнишь, что в «Галахе» [44]многоженство… Нет, не отменяли! Сколько можешь, столько… Три-четыре. Ладно, хотя бы две. Ва-лен-ти-на Пет-ров-на… Правда, она «гойка»… [45]Бэрэлэ, ты спишь? Ну, спи.

Он бормочет благословение на сон, сладко засыпает.

Во главе стола сидит миллиардер Финкельштейн. Вокруг члены правления компании. Рядом с Финкельштейном внук Исаак. Среди участников совещания Саймон Стерн и Мак О'Кинли.

– Ну что же, мозговой штурм был результативен, – улыбается Фикельштейн. – Если нам удастся реализовать задуманное хоть на двадцать процентов… За работу.

Участники совещания, переговариваясь, покидают зал.

– Мне нравится ваша хватка, мистер О'Кинли, – хвалит Финкельштейн Мака.

– А мне ваш внук, – улыбается Мак. – Разрешите пожать вам руку, Исаак. Такое чёткое систематизирование я встречал только в Периодической системе Менделеева. Увлекаетесь теорией профессора Эхарда?

– Это кто? – спрашивает Исаак.

– Ну, как?! Весь мир преклоняется. Ведь ваше предложение удивительно точная реализация его тезиса о диффузии рынка.

Дед Финкельштейн ласково обнимает внука:

– О! Имею такого умного внука. Вы слышали про… Изя, как ты там обзываешься в своих интернетовских «цацках»? [46]

Все весело смеются.

– «А девять», дед. Всё, я отбываю. – Исаак целует деда, машет всем рукой. Выходит.

– Ну, какой парень! – говорит, глядя вслед, Финкельштейн. – Если бы не этот его бзик с нежеланием жениться.

– Я понимаю почему, – говорит Мак О'Кинли.

– Почему?

– Прекрасный аналитический мозг с опциями долгосрочного прогнозирования. А женитьба – это ведь нерациональный проект. Глупость!

– Это счастье для вас, мистер Мак, что вы не ляпнули это при внуке, – как бы шутливо, но поджав губы, говорит Финкельштейн. – При всей вашей ценности для компании мы бы распрощались моментально.

Звонит телефон на столе у Финкельштейна. Тот начинает разговор.

– Послушай! Неужели! – тихо говорит Мак О'Кинли Саймону Стерну. – Вот этот мальчик в чёрной шляпе и при этих…

– … «цицес». [47]

– Ага, так, значит, называются эти свисающие верёвочки… Вот он – это тот самый «А девять»?! Компания, которая уже второй год не даёт спать «Гуглу».

– Представь себе! – качает головой Саймон. – Двадцать пять мальчику! Конечно, пока он не стоит мощно… Но уже вышел на биржу и акции раскупаются, как пирожки. Он лишил деда важного рычага давления. Раньше тот мог топнуть ногой. Мол, женись, а то лишу карманных денег.

– А что за бзик?! Почему так болезненно стоит у босса тема женитьбы внука?!

– Единственный внук. К сожалению… Вообще один родной человек на свете. И потом… Правоверный хасид должен старательно соблюдать шестьсот тридцать одну заповедь. И главная из них гласит: «Плодитесь и размножайтесь».

– Ой-ой, ладно тебе! Просто-таки первая статья конституции. Где это написано?

– Тут! – Саймон подводит приятеля к книжным шкафам зала заседаний. Там в кожаных переплётах с золотым тиснением стоят тома Талмуда. [48]