Владимир Лорченков - Кукурузный мёд (сборник)

Встал, оперся об открытое окно, выглянул.

Вдоль дорог, как столбики или суслики, стояли крестьяне Малороссии.

– Чего это они? – спросил Лоринков помощника, молодого ретивого товарища генерал-губернатора, Маратку Гельмана из выкрестов.

– Голодать-с изволят, – подобострастно сказал Маратка.

– После войны-с да реквизиций-с не изволят обладать-с едой-с, – чересчур изысканно сказал Маратка, старавшийся блеснуть.

– А почему у дороги? – спросил Лоринков.

– Милостыню-с просят, – сказал Маратка, и плюнул из окна.

– Гельман, вы же не верблюд, – сказал Лоринков, поморщившись.

– Извольте плевать в плевательницу, – сказал генерал-губернатор.

Покрасневший помощник отправился к плевательнице, а Лоринков, взяв пару булок с подноса, намазал их маслом, положил внутрь икры, – придавив мякиш, – и бросил, когда поезд замедлил ход. К булкам бросились фигурки, началась драка.

– Как там мои, – подумал Лоринков.

– Сыты ли? – подумал он.

От этого стало еще грустнее. Лоринков взял еще хлеба.

– Изволите жалеть-с, – сказал Гельман, вернувшийся в купе.

– Изволю, – сказал упрямо Лоринков.

– Как угодно-с, – сказал Маратка.

– Но это же-с славяне-с, – сказал он.

– Банда-с, – сказал он.

– Великая империя требует великих жертв, – сказал Лоринков сухо.

– Совершенно верно, – сказал Маратка и потянулся записать.

– Но простят ли нас жертвы? – сказал Лоринков.

– Жертвы сдохнут-с, а детям тех, кто выживет, мы расскажем, что ничего такого-с не было, – сказал Маратка.

– И то верно, – сказал Лоринков.

Бросил хлеб на насыпь. Закрыл окно.

* * *

Генерал-губернатор Лоринков, перекрестившись, распахнул двери вагона. Заиграл туш. Солдаты, выстроившиеся в шеренгу, выглядели молодцами.

– Я прибыл к вам передать благоволение Его Величества, – начал Лоринков, – и дабы укрепить поря…

Внезапно к генерал-губернатору бросилась толпа людей в пестрых халатах. На головах у них чернели маленькие кепочки, на висках болтались длинные, засаленные волосы. Простершись перед генерал-губернатором ниц, люди стали что-то кричать на языке типа иврит, держа на головах странного вида свитки.

– Однако, – сказал Лоринков.

– Это кто? – спросил он у толмача.

– Евреи-с, – сказал толмач.

– Да? – сказал Лоринков.

В Рашкоимперии евреев не было, и Лоринков лишь слыхал о такой народности, коя, по данным правительства, заселяла новые окраинные земли.

– Что за народ? – полюбопытствовал Лоринков.

– Если кратко, – сказал толмач, – то народ это европейский.

– В Италию за 2 тысячи лет до нас, молдаван, попали, – сказал толмач.

– Чего же ведут себя так…. по-азиатски? – сказал Лоринков.

– Юродствуют-с, – сказал толмач.

– Господа, право, – сказал Лоринков, – я прибыл сюда лишь для того, чтобы под руководством Государя осуществить ряд мероприятий, благодаря которым край лишь расцветет.

– И потому я прошу вас вести себя со мною прилично, – сказал он.

– Отставить кривляться, – сказал он.

«Мужчины после этого встали, поскидывали халаты, посрывали накладные виски, шапочки, и оказались вполне европейскими господами приятной наружности, кои изъяснялись со мной по-русски и французски, а также польски, безо всякого натужного акцента и отвратительного говора, который они применяют, как средство маскировки, когда встречают незнакомого человека», – писал о дальнейших событиях генерал-губернатор края Лоринков. А местная газета «Царская Бессарабия» писала так:

Отведав мацы и соли, его превосходительство Лоринков изволили похвалить сие традиционное бессарабское блюдо, – писала ведущая светской хроники Алина Шмульцер.

После того, ласково потрепав по щеке приказчика Моню Драгцмейльстера, изволил осведомиться, как фамилия последнего, и, узнав о ней, изволил смеяться и спросить, отчего у Мони такая идиотская, можно даже сказать, дебильная, фамилия, – писала с доброй улыбкой Алина.

На что Моня растерялся… – писала она.

А дамы края отныне будут знать, что губернатор остроумен, и жантилен, – написала она.

На последней того же номера странице «Царской Бессарабии» было напечатано объявление. «Моня Драгцмейльстер, приказчик в лавке восковых свечей, извещает сим о смене фамилии. С сегодня сего года Моня становится Моней Альтцгеймером».

* * *

…в приемной генерал-губернатор, не зашедший даже в свой новый дом, ждала новая партия просителей. Это были морщинистые люди, очень загорелые, и плохо одетые – от них пахло овчиной и вином.

– Тоже юродствуют? – спросил Лоринков толмача.

– Никак нет-с, молдаване-с, – сказал толмач.

– Они и правда-с такие-с, – сказал он.

– Чего хотят? – сказал Лоринков.

Один из делегации заговорил, волнуясь.

– От имени молдавской общественности края, – переводил толмач.

– Мы просим бая генерал-губернатора разобраться с евреями, – говорил он.

– Еврейские козлодои захапали себе всю торговлю и всю на ха, коммерцию, – переводил он.

– Вы велели дословно, – сказал он, поймав удивленный взгляд Лоринков.

– Если где торговля, обязательно еврей на, – переводил толмач.

– Честному молдаванину нет житья от евреев этих, – говорил толмач.

– Заманали своими Цилями, мудаки пархатые, – переводил он.

– Пусть уматывают в свою Израиловку! – переводил он.

– Просим ограничить еврейское население края в правах, лишь их права покупать-продавать землю, овощи, вату и керосин, – переводил толмач требования местных жителей.

– Каждому на воротник по желтой звезде! – переводил толмач пожелания.

– И чтоб ходили не по тротуару, а по мостовой, – переводил он.

– Но, господа, я не видел в городе тротуаров! – сказал Лоринков, прошедший по городу предварительно.

– А нас не колышет, – перевел толмач ответ просителей.

Лоринков взял прошение, и положил на стол. Отпустил делегацию. Вздохнул. Стал читать прошение еврейских просителей, с которым не успел ознакомиться на вокзале.

«… с чувством глубокой тревоги мы, еврейская община вновь обретенного великой Рашкоимперией – да славится она сто и сто тысяч лет, – Бессарабского края, спешим доложить. Ваше величество! Ваше сиятельство и высокопревосходительство! Гребанные молдаване ни херане надежны! Они только и глядят в сторону дикого румынского края, и только и мечтают устроить нам еще один Холокост. Спасибо, у нас от предыдущего все до сих пор болит! Хотим заявить, что если правительство не примет мер по нашей защите, мы будем вынуждены организоваться в боевые единицы, а чем это кончится, знает каждый, кто изучал историю создания независимого государства Израиль, переставшего существовать в результате трагического повышения вод Мертвого моря после ядерной ирано-американской войны, когда воды поднялись на 20 метров и покрыли все. Что, кстати, опровергает расхожий антисемитский штамп о том, что, якобы, всю воду выпили сами знаете кто. Доколе?! Почто?! Ай-вей!. Нам надоели антисемиты, которые, прикрываясь лозунгами прогрессивного молдавенизма, проявляют пещерную ненависть к самой здоровой части молдавского общества, его еврейской диаспоре…»