Михаил Армалинский - Тайные записки А. С. Пушкина. 1836-1837

В первый раз в моей бурной жизни я стал изо дня в день засыпать и просыпаться с одной и той же женщиной. Сладость новизны всегда быстро теряла для меня свою прелесть, и я, не задумываясь, менял любовниц или прибавлял к одной другую. Я с прискорбием понимал, что женатому человеку так поступать не подобает.

Разница между женой и любовницей в том, что с женой ложатся в кровать без похоти. Потому-то брак и свят, что из него постепенно вытесняется похоть и отношения становятся или дружескими, или безразличными, а часто и враждебными. Тогда обнаженное тело уже не считается грехом, потому что не вводит в соблазн.

Иногда я испытывал успокоение, тихую радость, глядя невинно на мою Мадонну (ведь только так и надо смотреть на Мадонну). Похоть становилась малой частью нашей жизни, большей частью было наше сожительство, полное забот и мелочей; сожительство, оскопляющее страсть. Пизда N. непростительно, но неизбежно стала восприниматься мною как должное.

Я смотрел на кинжал, мирно висевший на стене, и думал, что и мне больше не видеть «любовного боя», не чувствовать запаха горячей крови.

Меня стали преследовать фантазии, и это было делом рук дьявола. Перед моим мысленным взором проходили женщины, которых я имел в разные периоды моей жизни. Особенно меня мучили воспоминания о тайных оргиях у Z.

Став ее очередным любовником, я выеб ее семь раз в первую ночь. Она сказала, что кончила за это время раз двадцать, но ничуть не устала. Z. была из тех женщин, чье желание никогда полностью не удовлетворяется, а лишь приспосабливается к возможностям любовника. Я признался, шутя, что не отказался бы от помощников. Она серьезно ответила, что хочет их тоже и как можно больше. Так из любовника я стал сводником, о чем давно мечтал.

Я с юности обнаружил в себе жажду наблюдателя и в борделях искал случая подглядывать за парочками, а при благоприятных обстоятельствах и присоединяться к ним с моей сиюминутной подружкой.

Z. мечтательно призналась мне, что в ней сокрыто столько возможностей, что она легко представляет себя со многими мужчинами одновременно. Но она решила начать с двух. Мы договорились, что на балу Z. укажет мне на улана, которого она приметила, но с которым не была знакома. Я должен буду предложить ему повеселиться втроем на Каменном Острове. Имя ее, конечно, я должен был сохранять в строжайшей тайне. Чтобы улан не узнал ее, она встретит нас голая и с маской на лице. Она не произнесет ни слова, чтобы голос ее не был узнан, и при необходимости она будет говорить только со мной, шепча мне на ухо.

Когда я сказал улану, что красавица, пожелавшая остаться неизвестной, хочет провести время с ним и со мной, мне стоило немалого труда успокоить его нетерпение, чтобы дождаться назначенного часа. Я взял с него слово, что все останется в тайне и что он согласится покинуть дачу по первому требованию. Прислуга была отпущена, и мы прошли в спальню по плану, который мне начертила Z. Я постучал условленным стуком в дверь и распахнул ее. У кровати горела одинокая свеча, которая освещала полулежавшую Z. Ноги она развела навстречу нам. Хитроумная маска делала ее лицо неузнаваемым, но открывала необходимое: рот, ноздри, глаза.

Мой помощник – я буду звать его А. – произвел звук, напомнивший радостное ржанье. Мы быстро скинули наши одежды и бросились на Z. утолить первый голод.

Через час она дала мне знак, что нам пора уходить. На обратном пути А. восторгался содеянным и старался угадать, кто это была. Я лишь ухмылялся и напоминал ему о данном мне слове не пытаться узнать имени нашей любовницы.

На следующий день я чуть свет явился в дом к Z., чтобы с ней по косточкам разобрать наше приключение. Но вместо радостных восклицаний я услышал лишь укоры, что А. думал только о себе, а я не следил за ним, и в результате мы действовали не слаженно, как ей хотелось, а порознь. Главным для нее было, чтобы ритм наших движений совпадал. «Я хочу чувствовать, – сказала Z., – что меня ебет один умелый мужчина со множеством хуев, а не кобели, только и думающие, как бы побыстрее кончить».

Я оскорбился, но она заверила меня, что, говоря «кобели», она имела в виду не меня, коего она чтит прежде всего за еблю, а уже потом за стихи, но других мужчин, о которых она и хочет поговорить.

Тут она зарделась, но не от стыда, а от желания, и сказала, что хочет еще одного. Только теперь я должен взять на себя обязанность – руководить, задавать ритм остальным, а они должны будут подчиняться. Подчинение моим указаниям будет еще одним условием их участия в оргии, помимо сохранения тайны.

Z. разработала детальный план. Сколько горячего сока (живо представил я) ушло у нее на обдумывание всех важнейших мелочей. Она дала мне указания, как она хочет расположить всех участников. Первый будет лежать на спине, и она сядет на него; второй должен пристроиться со спины и заполнить ей зад, а я встану перед ее ртом. Я, как дирижер, должен руководить ритмом остальных, подавая им пример ритмом собственных движений.

Если Z. захочет, чтобы мы двигались быстрее, она сожмет зубами мой хуй один раз. Если ей захочется замедлить наши движения, она сожмет его два раза. Мы с ней тут же отрепетировали эти знаки. Чтобы избежать попыток со стороны мужчин завязать с ней разговор, после того как все кончат, она покинет нас, и мы должны будем уйти. На этот раз свидание было назначено в особняке ее родственницы, которая вместе с семьей уехала в поместье. Мы должны были расположиться в гостиной и запереть двери, ведущие в нее. Расчет был на то, что, если кто из слуг вдруг появится, они подумают, что Z. опять устроила вечер. Слуги привыкли, что Z. часто приглашала гостей на вечера и вела себя как хозяйка дома.

Третьим участником был выбран приятель А. – назову его К. Они всегда появлялись вместе на балах и считались неразлучными друзьями. Z. выбрала его, чтобы избавить А. от соблазна рассказать о своем приключении К. и чтобы оба друга были связаны одной тайной.

На ловца и зверь бежит – я встретил А. на следующий день на Невском. Он первым делом спросил, как поживает наша общая знакомая и не желает ли она опять повеселиться. Я сказал, что она хочет, чтобы к нам присоединился К.

– Он-то обрадуется, но хватит ли всем места? – заволновался А.

– Твоя фантазия не может состязаться с ее возможностями, – успокоил я его.

Вскоре мы собрались втроем в кондитерской, чтобы договориться о порядке совместного служения Венере. Я объяснил основное условие гробового молчания и предупредил, что на этот раз они должны будут ехать с завязанными глазами – Z. опасалась, что они могут узнать, кому принадлежит особняк, а это наведет на ее след. Потом я отругал А. за его эгоизм и начертал план их будущего поведения – полное подчинение моим командам, следование моему ритму. К. хихикнул, но его одернул А., начавший понимать, что ожидается не просто очередное приключение, а редкая возможность: принести женщине огромное наслаждение. «И главное, – опять повторил я, – не пытаться узнать, кто она, ибо светские завистницы не простят ей наслаждений, которые им недоступны».