Виктор Дьяков - Дела житейские (сборник)

Выматеревшись, я достал компас. Когда стрелка успокоилась, я понял, что мы все время шли почти в противоположном от села и железной дороги направлении.

– Миш, если верить компасу надо идти в ту сторону, – махул я рукой туда, куда указывала синяя стрелка компаса.

– Да выбрось ты свою игрушку. У нас с компасом тут отродясь никто не ходил. А если туда пойдем куда он у тебя показывает, точно в самые топи забредем, которые не осушили. … Ладно, поели, отдохнули … пошли.

Мы быстро собрались и пошли совсем не туда куда указывала синяя стрелка моего компаса. Я шел как и все ног уже не сомневался, что Лешка ведет нас в неверном направлении. Так мы еще с час продирались через чащобы, но так и не нашли ни бобриную избушку, ни выхода с болота, все более выбиваясь из сил. Теперь уже и Митька выразил недовольство:

– Куда идешь, здесь мы уже были. Вот я ветку заломил. По кругу ходим. Я уже ноги все сбил за тобой ходить!

– Не ты один, все сбили, – огрызнулся Мишка и тут же принялся нас успокаивать. – Ничего ребята, не дрейф, выйдем и вне в таких переделках бывал, давай шевелитесь … не отставайте!

Я по-прежнему шел замыкающим, передо мной Витька. Для него, самого низкорослого из нас, особенно тяжело приходилось при преодолении стволов поваленных ветром деревьев, особенно тех, которые собой перегораживали всю ширину межи, и их никак было не обойти. Измученный Витька, когда пытался переступить эти деревья, задевал их и часто падал. Потому общая скорость движения сильно снизилась.

– Из-за него мы отсюда никогда не выйдем … скоро уже темнеть начнет! – визгливо отреагировал на очередное падение мишкиного брата Митька.

– Ты что предлагаешь его здесь бросить!? – возмущенно возразил ему Мишка.

Митька ничего не ответил, но по его лицу, было очевидно, что именно этого он и желает в данный момент, только опасается озвучить.

– Мы не туда идем, – в очередной раз, сверившись по компасу, я попытался «достучаться» до нашего «ведущего».

– Да иди ты … – опять отмахнулся Мишка.

Ничего не оставалось, как идти следом, и тут передо мной вновь упал Витька и я, к тому времени тоже изрядно измотанный, не успел вовремя среагировать, остановиться и … Зацепившись за Витьку, я упал через него, прямо на вывороченные корни поваленной березы. Падая, я больно ударился лбом, но это было не самое худшее. Моя левая нога каким-то непостижимым образом попала на острый обломок одного из корней той березы. Боль в районе колена оказалась такой, что я буквально заорал. Мишка сразу же поспешил к нам:

– Ребята вы что!?

Хоть было явно видно, что я пострадал гораздо сильнее, он первым начал поднимать брата. Я же чувствовал, что просто не могу самостоятельно встать, ибо нога нестерпимо болела и на нее нельзя было опереться. Убедившись что Витька упал просто от усталости, Мишка повернулся ко мне:

– Володь ты как, ударился, что ли … сильно?

– Сильнее не бывает, – со стоном выдавил я из себя.

– Идти сможешь? – с надеждой спросил Мишка.

– Не знаю … ногу больно.

С помощью Мишки я попытался встать, но вроде бы чуть притупившаяся боль вновь буквально пронзила меня. Мишка совсем растерялся. Видимо, он чувствовал свою вину за все с нами произошедшее, а теперь ко всему добавилась и моя нога. Витька использовал остановку, чтобы немного отдышаться и его лицо кроме предельной усталости ничего не выражало. Несмотря на свое плачевное состояние я каким-то подспудным зрением успел отметить, что Митька стоял там же где остановился в момент моего неудачного падения и смотрел на меня уже знакомым удовлетворенным интересом. Видимо удовлетворение он испытывал от того что мне было очень плохо.

– Что ж теперь делать то!? … Как же ты пойдешь!? – в отчаянии взмахивал руками Мишка.

– Не знаю … может полежу немного, оклемаюсь, – я уже больше не пытался подняться.

Морщась от боли, я снял сапог и задрал штанину. Возле колена обозначилось багрово-красное место ушиба.

– Ну, слава Богу, крови нет, и перелома, кажется тоже, – облегченно проговорил Мишка.

– Кровотечение может быть и внутренним, а перелом закрытым, – с почти нескрываемым злорадством проговорил Митька.

– Может мы с Митяем взять тебя под руки и вести? А то ждать-то некогда, темнеть скоро начнет, – Лицо Мишки искажали то ли страдальческие, то ли мыслительные гримасы.

– Ты что, тащить его собрался!? – вновь подал свой визгливо-пронзительный голос Митька,

– А что же делать, не оставлять же его здесь!? – не очень уверенно возразил Мишка.

– Да мы сами уже еле костыли передвигаем, а с ним также вот ляжем. Ты же нас черти куда завел, – раздраженно объяснил и заодно бросил обвинение своему приятелю Митька.

Впрочем, то что тащить меня нереально понимал и Мишка, а предложил … скорее всего просто для очистки совести. Он не сразу нашел слова, чтобы объяснить необходимость оставить меня.

– Володь … действительно с тобой мы далеко не уйдем. Но как только выйдем, мы сразу сообщим где ты, взрослых оповестим, поиски организуем. Ты главное не бойся. Как только темнеть начнет костер разведи, не замерзнешь и с огнем не так страшно. Спички то есть у тебя? … Может тебя даже ночью искать пойдут и костер сразу заметят. Зверей не бойся, здесь ни волков наверное уже лет тридцать как нет. А кабаны они на человека не нападут, тем более с огнем. Я вот тебе топорик свой оставлю, а дрова вот они, рядом лежат. Ветки с березы руби и подбрасывай, тебе даже вставать не надо.

Мишка указал на ту самую березу о которую я так неудачно ударился. Она по всему упала уже несколько лет назад и потому стала абсолютно сухой и должна была хорошо гореть.

– Некогда разговоры говорить, нам идти надо, а то точно всем тут ночевать придется, – уже едва не командным тоном заговорил Митька. На меня он смотрел с явным злорадством, на бессильно лежавшего на траве и падших листьях с не то вывихнутой, не то сломанной ногой.

Лешка отдал мне свой топорик и часть провизии что у него осталась. То же самое сделал Витька, хоть я и отказывался, говоря, что у меня есть немного еды. Митька, естественно ничего не дал. Он только торопил:

– Идти надо, и так сколько времени уже потеряли …

Ребята ушли, а я опершись головой о ствол сухой березы словно забылся, прикрыл глаза и пробыл в этом полузабытьи некоторое время. Очнуться меня заставил холод, который стал доставать меня снизу, от земли. День уже начал тускнеть. Потемнело не только от того что в свои права вступил вечер, но и от еще более усилившейся плотности облаков. Весь день был почти безветренным, но сейчас верхушки деревьев заколебались и потянуло сырой прохладой. И все же я успел немного отдохнуть, во всяком случае чувство усталости уже не было доминирующим, эту «позицию» все более занимал страх. Подгоняемый этим чувством я решил последовать совету Мишки и развести костер. Я попытался рубить ветки сидя, но это оказалось очень неудобно. Надо было хоть немного привстать. И тут я обнаружил что боль в ноге стала намного терпимее. Я смог встать и даже сделать несколько шагов, более того я понял что хоть и медленно но вполне могу идти. Это вселило надежду, что нога у меня не сломана и, скорее всего, даже не вывихнута. Желание жечь костер пропало, зато захотелось идти, пока еще есть достаточно времени до наступления полной темноты. Идти вслед за ребятами? … Я еще раз сверился по компасу убедился, что они пошли не на, а на восток. Сделать как советовал дед, полностью довериться компасу? Мне уже никто не мешал это сделать. И я решил по мере сил идти, ковылять на Север.