Виктор Дьяков - Дела житейские (сборник)

– Погоди, что за ерунду ты говоришь. Я сама сколько лет в Армии проработала и впервые слышу, что для увольнения из армии солдату нужно еще платить. Ты что Коля с ума сошел? – Екатерина Михайловна здесь подошла с позиций служащей Советской Армии и естественно недоумевала, не зная, что Российская Армия начала 21 века это уже совсем иная армия.

– Ничего я не сошел… Я тоже в Армии служил, но сейчас совсем не та служба. Ты же не дала денег, когда я у тебя просил, чтобы его к чуркам служить не загнали, вот он и попал туда. А оттуда без денег никак не выбраться, – пытался разъяснить ситуацию Николай.

– Почему не выбраться?… Что-то я не пойму тебя, – по-прежнему не врубалась Екатерина Михайловна.

– Ладно, я сегодня к вечеру к тебе приеду и все объясню. Не могу больше говорить, у меня деньги на телефоне кончаются, – оборвал разговор брат.

Полдня до приезда брата Екатерина Михайловна ломала голову над тем, что услышала и в конце-концов решила, что это очередная уловка Николая, имеющая целью более эффективное «выжимание» из нее денег. Совсем обнаглели, сколько мяса и прочих продуктов отсюда бесплатно увозят, едят тут, пьют, опять же бесплатно, а сейчас им еще и двадцать тысяч вынь да положь. Нет, ну тысячу или две… такие деньги она время от времени ссужала брату, опят же без отдачи, но двадцать! – это уж слишком.

Приехал брат и по его похоронному виду сразу стало очевидным, что дело и самом деле более чем серьезно. Тем не менее, ему до поздней ночи пришлось уговаривать сестру. Николай Михайлович поведал такую невероятную историю, в которую поверить бывшей служащей Советской Армии было просто немыслимо. Но то оказалось вполне реально для двухтысячных годов, особенно для тех мест где «служил» ее племянник. Валерия, как раз за месяц до предстоящего дембеля, вызвал к себе в каптерку старшина его роты – дагестанец и, что называется, расставил все точки над i. Он сказал:

– Если ты хочешь живым, здоровым и вовремя уехать к себе домой, ты должен заплатить мне двадцать тысяч рублей. Если не заплатишь, то как только с документами на увольнение выйдешь за КПП части тебе накинут мешок на голову и отвезут в горы, продадут в аул, и ты там будешь рабом до конца жизни. Поверь, я тебе не хочу зла и не пугаю, так здесь бывает часто с дембелями из России. Если заплатишь, мои родственники проводят тебя до трапа самолета, и ты отсюда улетишь. Если нет, с тобой может случиться все что угодно…

Дальше прапорщик сообщил, что платят все, даже офицеры ниже полковника, если они не кавказцы. Платят за свои семьи, чтобы не избивали их детей в детсадах и школах, не насиловали дочерей и жен, чтобы кто-то из местных за те деньги брал их под свою защиту…

Не сразу поверила Валентина Михайловна в эту небылицу, но брат был так непохож сам на себя, от его высокомерия не осталось и следа – он по настоящему без притворства переживал за сына. В конце-концов и до нее дошло, что над племянником нависла нешуточная, а главное реальная опасность. Однако двадцать тысяч… уж очень не хотелось просто так с ними расставаться, ведь они нелегко ей давались. Но брат просил, умолял, обещал, что на следующее лето приедет с обоими сыновьями на заготовку сена и ей не надо будет тратится на алкашей, чуть не прощения просил, что так они не делали до сих пор… Он отлично осознавал, что поступает с сестрой по-свински и к тому же приучил своих сыновей, но до этого как бы не признавался в этом самому себе. И вот перед лицом грозящей опасности сыну в нем как будто проснулась совесть… Лишь к полуночи Екатерина Михайловна, наконец, сдалась – она поверила брату. К тому же, как ни крути, а ближе родни у нее нет, и племянника надо выручать. И действительно, может быть они, наконец, оценят ее и станут лучше относиться, может и в самом деле начнут по настоящему помогать, а не просто приезжать к ней на прокорм и отдых?… На следующий день Николай Михайлович увозил полученные от сестры двадцать тысяч, ну и кроме того как обычно, яйца, творог, сметану…

Деньги он по почте отослал сыну, тот передал их прапорщику, и его, как и было обещано, под охраной вооруженных родственников старшины сопроводили до аэропорта, и посадили на московский рейс. То, что это не оказалась инсценировка, а все на полном серьезе Валерий понял, когда проходил контроль в аэропорту. К сопровождающим подошел местный милиционер и вполголоса спросил что-то на местном языке. Валерий за два года службы, вернее работы на кирпичном заводе, научился немного понимать по-аварски, во всяком случае вопрос он понял. Милиционер спросил:

– А он контрибуцию заплатил?

– Да, все в порядке, пусть летит, – ответил один из сопровождающих…

Когда Ноздратенки праздновали приход из Армии сына… Не позвать Екатерину Михайловну было бы конечно верхом свинства. Ее позвали. Она привезла с собой продуктов сколько смогла погрузить на складную железную тележку. С ней внешне обошлись вежливо, правда сказать спасибо за те деньги как обычно позабыли. Но она и просто хорошему обращению была рада – тоже своего рода спасибо.

– Валер… что же это сейчас в Армии-то творится, неужто правда, что деньги надо платить иначе не уедешь? – не могла не задать такого вопроса Екатерина Михайловна.

– Ааа… теть Кать, не хочу я об том даже вспоминать. Вырвался оттуда и слава Богу. Больше к Кавказу ближе чем на тысячу километров подъезжать не буду. Насмотрелся до конца жизни, и здесь их за километр обходить буду, – отмахнулся племянник.

– Но как же это… это что же там совсем никакой власти нет? – не унималась тетка.

– Какая власть? Это когда ты работала в Армии была советская власть везде. А сейчас на Кавказе российской власти нет. Они мне даже объяснили почему со всех русских эту контрибуцию берут. Обидно им, чеченцы против России воевали, столько русских убили, а теперь когда Россия вроде бы их победила, она же Чечню деньгами заваливает. Они говорят, мы не можем понять, почему Россия побежденным врагам контрибуцию платит, все там восстанавливает, чеченцам за место их сгоревших халуп дома кирпичные строит с железными заборами. Нет, мы с Россией не воевали, мы ей не враги, но хуже чеченцев жить не хотим, пускай и нам контрибуцию платит. А если платить не хочет, мы ее сами возьмем. Вот они ее и берут. На том кирпичном заводе где мы вкалывали из того кирпича они себе дома, заборы строят. У них там этих коттеджей не меньше чем здесь в Подмосковье, хотя там считается дотационный регион, а живут они получше нас…

Не удержался племянник и чтобы попенять тетке:

– А все ты теть Кать, твоя жадность. Дала бы денег отцу, когда меня в Армию призывали, он бы дал на лапу в военкомате, и я бы служить в нормальное место попал, всего бы этого не видел и не терпел, и тебе бы дешевле обошлось. А тебя жаба задушила, вот и пришлось вдвое, а то и втрое больше выложить, и мне такого досталось…