Александр Проханов - Крым

– Но как относиться, Игорь Станиславович, к мнению видных ученых, ваших коллег, которые считают, что Аркаим, – как бы это помягче выразить, – считают, что это блеф? Вы создали блеф Аркаима, чтобы приобрести популярность, снискать расположение властей? – Она мило улыбалась, зная, что вопрос ранит профессора. Причиняя ему боль, она испытывала удовлетворение, полагая, что эта боль сделает репортаж живым и привлекательным. – Я даже сталкивалась с тем, что вас называют «шутом из Аркаима». Еще раз простите, это не я говорю.

– Аркаим имеет много врагов, – хмуро ответил Жданович, – Аркаим родился раньше Трои, раньше еврейской Торы. Летосчисление Ветхого Завета опрокидывается. Мир сотворялся здесь, а не в Месопотамии. Поклонники Ветхого Завета отождествляют меня с Аркаимом. Унижая меня, хотят унизить Аркаим. Но нельзя унизить солнце. Долгие тысячелетия Аркаим был невидим. Скрывался от глаз людских. Но теперь, когда он решил выйти из тьмы, его нельзя скрыть. Он встает, как солнце. Солнце нельзя посадить в тюрьму.

Журналистке нравились эти ответы. Они казались напыщенными и потому уязвимыми. Ее милая ирония и наивная женственность обесценивали истовость и одержимость жреца. В ее сверкающих репортажах не было места для пугающих истин, ради которых люди идут на крест. Лемехову, который слушал их разговор, журналистка казалась стрекозкой, нарядной, с прозрачными крыльями, которая присаживается на каменное изваяние, чтобы тут же взлететь.

– Я слышала, что вас хотят отлучить от церкви. Один православный епископ называет вас язычником и богоборцем. Будто вы превратили Аркаим в огромное капище, куда стекаются язычники всех мастей. Вы действительно глава секты огнепоклонников?

– К Аркаиму стекаются люди, исповедующие любовь. Солнце – это любовь. Солнце – это Христос. Отсюда вышли когда-то три волхва, направляясь в Вифлеем, чтобы восславить Рождество Христово. Отсюда поднялась в небо Вифлеемская звезда и вела волхвов к яслям, где родился Христос. Среди людей, которые завтра взойдут на гору, будут христиане, мусульмане, буддисты. Господь направил свой благодатный свет во множество людских сердец, но все лучи исходят из единого Солнца.

Лемехову казалось, что словам профессора вторят озаренные светом холмы, ароматные полыни, высокое небо, которое чуть слышно звенело, будто из него на землю изливался незримый ручей. Профессор был переводчик, знавший язык камней, трав, степных птиц, воспроизводивший переливы небесных звуков. Профессор был избран, чтобы перевести людям волшебный язык Аркаима.

– Я попрошу вас, Игорь Станиславович, расскажите теперь, что это за место такое, Аркаим? Кто они такие, арии? Откуда взялись и куда делись? Только, бога ради, языком понятным даже для таких невежд, как я. Может, и я стану огнепоклонницей. – Она посмотрела на солнце, которое играло на ее обнаженном плече, стекало в вырез сарафана на полуоткрытую грудь. Было видно, что рассказ профессора заранее обрекался на утонченное осмеяние. Лемехову казалось, что Жданович повернется и уйдет, избегая насмешек, и его выцветшая панама забелеет среди рыжих холмов. Но он остался, позволяя оператору снимать свои утомленное лицо, пыльные башмаки, коричневые, как корневища, руки.

– Вы видите этот круг, очерченный холмами? Мы находимся на дне чаши, края которой уходят ввысь. Мы на дне колодца, соединяющего небо с землей. Сюда из небес льются потоки «небесных сил». Оплодотворяют землю. Влияют на земную жизнь. Создают все новые и новые формы земного бытия. Все, кто посещает Аркаим, чувствуют эти небесные лучи. Иным кажется, что их живыми берут на небо. Другие перемещаются из настоящего в прошлое. Третьи общаются со своими умершими пращурами. Аркаим – это око, взирающее с неба. Быть может, и вы почувствуете волшебство Аркаима, если он увидит в вас любящее сердце.

Журналистка собиралась вставить ироничное словечко, которое подействовало бы, как песчинка, влетевшая в глаз Аркаима. Но словечка не нашлось. Губы ее тесно сжались, словно их кто-то запечатал. А Лемехов вспомнил мгновение невесомости, которое пережил, оказавшись на дне волшебной чаши.

– Пять тысяч лет назад сюда, на Южный Урал, с севера пришло изнуренное племя. – Профессор читал не лекцию, а вел сказ голосом сказителя, нараспев. – Племя покинуло чудесную землю, которую Гесиод называл Гипербореей. Эта была заполярная земля, где росли тропические леса, расстилались райские луга, обитали райские звери. И вдруг наступило похолодание. Леса замерзли, луга покрылись льдом, звери погибли. Племя гипербореев покинуло свой рай и ушло на юг, теряя по пути соплеменников, редея и дичая. Но, явившись сюда, в Аркаим, оно попало под воздействие благодатных лучей, преисполнилось космических сил. Стало размножаться, обзавелось городами и обсерваториями, гончарными мастерскими и литейными цехами. Совершило открытие, которое изменило ход мировой истории. Изобрело колесо, построило колесницу, и лошади, запряженные в колесницы, стали стремительно переносить людей из края в край. Когда арии умирали, их хоронили в позе эмбриона, ибо они возвращались в матку, их породившую. Перед глазами покойника клали кристалл горного хрусталя, который преломлял луч солнца и соединял мир живых с миром мертвых. Когда чаша Аркаима наполнилась до краев, народ, именуемый ариями, двинулся из этих мест на освоение новых земель. Одни арии, унося с собой великие стихи Ригведы, устремились в Индию. Другие, унося свитки поэмы Авесты, двинулись в Иран. Так арии распространились по миру, создав несколько великих цивилизаций. Здесь, в Аркаиме, в этой матке, оплодотворенной из Космоса, зародилось современное человечество, к которому принадлежим и вы, и я.

Профессор Жданович начал свой рассказ угрюмо, тусклым голосом, уязвленный насмешками прелестной женщины. Но потом его голос зазвенел, певуче вознесся, как у проповедника, черпающего вдохновение у божества. Суровое лицо преисполнилось света, которым озаряли его солнечные холмы Аркаима.

– Вы говорите, арии. Арийские племена. Но разве это не отдает фашизмом? Я слышала, сюда приезжают молодчики со свастиками на рукаве. Они поклоняются не солнцу, а Гитлеру. Вас это не пугает? – Журналистка смотрела на Ждановича враждебно, с темным страхом в глазах. Будто Аркаим угрожал ее благополучию. Становился помехой в ее увлекательной жизни. Лишал успеха, мужского обожания.

Жданович заметил этот страх. Раздумывал, продолжать ли рассказ, раскрывая тайну Аркаима перед этой поверхностной женщиной. Или замкнуться, уйти прочь, унося тайну.

– Аркаим – это место, где камень становится хлебом. Вода – вином. Трус – храбрецом. Остывший – огненным. Слепец – пророком. Грешник – угодником. – Голос профессора гудел, как труба. Он воздел руку, и казалось, пальцы его коснулись электричества, по ним пробежала вспышка. – Об Аркаиме намекали древние тексты. Аркаим присутствовал в учениях и пророчествах. О нем подозревал Гитлер, исследуя древние карты Урала. Величайшей тайной минувшей войны был странный маневр германской армии, которая, не взяв Москву, не обезглавив Россию, устремилась вдруг в бескрайние степи Поволжья. Гитлер хотел захватить Аркаим, хотел захватить колодец, ведущий на небо, хотел подключиться к неиссякаемой энергии Космоса, чтобы стать властителем мира.