Александр Проханов - Русский

Все обитатели города были больны и отравлены. Все умножали зло. Серж чувствовал это зло как пульсирующее поле, которое сгущалось и разрежалось, мерцало радиоактивной пылью, жгло невыносимой болью. Сгустки зла были окружены прозрачными оболочками, светящимися нитями, тонкими сосудами, по которым отрава перетекала от одного сгустка к другому, складывалась в новые сгустки и ядра, неуклонно распространяясь, захватывая все больше пространства.

Средоточием зла, откуда, как из опухоли, распространялись гибельные метастазы, было жилище карлика. Дворец Керима Вагипова, который Серж случайно обнаружил во время своих обморочных скитаний. И туда, к Зачатьевским переулкам, повлекли его морозные, пропитанные ядом улицы.

Он шел по Остоженке, среди брызгающих ядовитых огней, туда, где светился золотой отравленный купол. Светофор жонглировал красными и зелеными яблоками. Автомобили то скапливались перед светофором, как слизистые рыбы, то вновь скользили среди ночных ресторанов и клубов, перед которыми стояли похожие на генералов швейцары. Особняк Керима Вагипова, озаренный голубоватым светом, трепетал, мерцал, переливался, и казалось, по стенам ползут и извиваются водянистые черви, проталкивая сквозь свои скользкие тела капельки мертвенного света. Ворота в особняк были наглухо закрыты. С фасада зорко смотрели глазки телекамер. Серж торопливо прошел, вернулся на Остоженку, к светофору.

И опять, как день назад, в то же ночное время, к светофору подлетела черная, с серебряным отливом «бентли» в сопровождении огромного, как вагон, «мерседеса» охраны. Застыла на мгновение. Стекло опустилось, и знакомое лицо тата, переливаясь зеленым, голубым и оранжевым, словно кожа хамелеона, показалось, обратив глаза в небо, где неслись две туманные кометы. Две неистовые ведьмы.

Машины рванулись, повернули за угол. Серж, поспешивший за ними, успел заметить, как исчезли они в воротах дворца, – и черви на стенах брызнули ядовитым пламенем.

Сам не зная зачем, Серж несколько раз прошел от светофора до угла переулка, и дальше, до следующего переулка, промеряя расстояние, словно это могло понадобиться на какой-то непредвиденный случай.

Была ночь. Был мороз. Город казался враждебным и страшным. Серж был голоден, слаб, без ночлега, без помощи. Вдруг вспомнил, что в кармане у него визитка, которую вручил ему молодой мусульманин, обещая помочь. Достал визитку, прочитал под фонарем: «Исламский фонд Мустафы», имя – Расул Шакиров. Визитку украшал крохотный зеленый полумесяц. У Сержа не было денег на телефонный звонок. При входе в метро «Кропоткинская» он увидел мужчину, говорящего по мобильнику. Дождался, когда тот завершит разговор. Подошел:

– Ради бога, извините меня. Позвольте мне сделать с вашего телефона звонок. Еще раз, извините меня.

Мужчина осмотрел его с ног до головы, собираясь уйти. Но вдруг передумал и протянул телефон:

– Только быстро.

Серж набрал номер, услышав твердый, мгновенно отозвавшийся голос.

– Это я, Серж. Тот, что днем помог Заре. Ты дал мне визитку, обещал помочь. Нужна твоя помощь, Расул.

– Ты где?

– У метро «Кропоткинская».

– Жди. Через полчаса буду.

Серж вернул телефон мужчине и стал ждать, глядя на последних, перед закрытием метро, пассажиров.

Через полчаса в вестибюле появился Расул Шакиров, все в той же каракулевой шапочке. Сначала увидел Сержа дрогнувшими глазами, а потом зорко и враждебно осмотрел вестибюль, словно ожидал засады.

– Иди за мной и садись в машину, – приказал Расул.

Они уселись в автомобиль и промчались мимо бело-голубого, как осенняя луна, храма Христа Спасителя на набережную, где в ночном морозном зареве чернел великан Церетели.

Серж согревался в теплом салоне, испытывая горькую тоску от своей неприкаянности в городе, который еще недавно считал своим. Обожал его проспекты и храмы. Одухотворял своей любовью и творчеством. Населял образами и фантазиями, в которые его невеста, его ненаглядная Нинон, вносила свою прелестную женственность. Теперь же город был враждебным и ужасным. Его населяли светящиеся черви. Он был вместилищем самых жутких и мерзких сил. И глядя на проносящиеся за стеклом дома, стеклянные лианы мостов, синеватые метины света на фасадах, напоминающие трупные пятна, Серж вдруг испытал лютую ненависть к городу, до скрипа зубов, до судороги, до ослепления. Желал этому городу погибели. Чтобы его соскоблил с земли страшный взрыв. Чтобы на него из небес пролилась чаша пламени. Чтобы океан донес сюда кипящие горы воды и город ушел на дно. Все обитатели города были исповедниками зла, исповедовали культ Черного солнца, который утвердил в этом городе его истинный повелитель, волшебный карлик Керим Вагипов. И так сильна была его ненависть, так яростно и жутко смотрели на город его глаза, что казалось, вот-вот начнут взрываться дома, падать в реку мосты, гаснуть уходящие вдоль проспектов линии фонарей.

– Ты кто? – Расул Шакиров словно почувствовал бурлящую в Серже ненависть.

– Раб Божий, – ответил Серж.

– Чем занят?

– Бомжую.

– Паспорт есть?

– А ты, часом, не из полиции?

– Спасибо, что Зару спас.

– Спас не я, а Аллах.

– Проклятый город.

– Я бы его взорвал.

Расул Шакиров посмотрел на Сержа, и дальше они ехали молча.

Они свернули с Ленинского проспекта и остановились перед глухими воротами, которые распахнулись, пропуская машину в глубину замкнутого двора. Их впустили в дом, и чернобородый охранник пронзил Сержа острым враждебным взглядом. Навстречу вышел молодой мужчина в вязаной шапочке, в серой рубахе навыпуск, в просторных шароварах и сандалиях на босу ногу. Рыжая щетина на круглом лице, рыже-зеленые глаза, осторожные плавные движения придавали ему сходство с чутким сильным зверем, который прячет в пушистых лапах острые когти.

– Здравствуй, – он протянул Сержу руку, – я Ибрагим. Мы все восхищены твоим поступком и благодарим за то, что ты спас нашу сестру Зару от рук фашистов. Мы рады оказать тебе гостеприимство.

Он что-то тихо сказал Расулу и повел Сержа по коридорам и переходам, по мягким коврам, в ярко освещенную комнату, где стояли стол, резные, украшенные мозаикой скамеечки, висели на стенах красочные арабески с золотыми и серебряными вензелями, на полке разноцветными стеклами поблескивали кальяны, похожие на изящных волшебных птиц.

– Садись, брат. Ты голоден и устал. Тебя накормят и уложат спать. Ты здесь дома, и тебя окружают друзья и братья. Завтра утром мы встретимся и подумаем, чем можем тебе помочь. – Ибрагим улыбнулся и ушел бесшумно и мягко, как горный зверь, щупающий лапами тропу.

Серж, еще недавно клокотавший от ненависти, вдруг испытал слезную слабость. Люди, назвавшие его своим братом, были неравнодушны к его несчастью, были готовы помочь, защитить.