Николай Куценко - Записки продавца

Несмотря на все наши перевыполнения, Антон был удручен тем фактом, что мы практически не летаем в командировки. У него это был своего рода пунктик: любой продавец должен все время летать, даже если это не особо нужно. По этой причине Артем все время летал к друзьям в Уфу, а Миша – в Сургут и Геленджик. Володя при первой же возможности отправлялся на Украину, к брату. Но это было раньше, – теперь же их уже не было, а для большинства теперешних сейлсов летать куда-то вообще не имело смысла: результаты продаж от этого не завесили. Как-то раз Антон пришел ко мне и устроил скандал:

– Ты, наверно, уже и не помнишь, когда последний раз летал? Сидишь тут как баба, только обрабатываешь заказы. А сейлз летать все время должен, понимаешь, иначе никак, иначе это не сейлз.

– Да знаю я все это, Антон, но сейчас и так все всё покупают, можно и не летать. Куй пока горячо, понимаешь? Мы же и так тебе все перевыполнили, что ты еще от нас хочешь?

– Хочу, чтобы вы все летали, к заказчикам. Ты-то хоть сам помнишь свою первую поездку или нет? Уверен, что не помнишь, – обабился, забыл, что такое настоящие продажи. Спорим, ты и не вспомнишь свою первую поездку?

– Слушай, Антон, ты меня затрахал, если хочешь, я буду летать каждую неделю, но это не нужно сейчас, понимаешь? Сейчас и так все прет, цены на нефть растут, и ты это хорошо знаешь.

– Я так и знал, что ты не вспомнишь!

– Чего не вспомню?

– Да свою первую поездку.

– Все я помню, – соврал я.

– Врешь, ей-Богу врешь, не помнишь ничего уже.

И я вспомнил.

На улице был февраль, и мы вместе с моим коллегой Жорой ехали на автобусе к самолету, который должен был перенести нас из Домодедово в Бугульму. Проезжая мимо каждого самолета, я гадал, какой же из них наш, – я еще летал не так часто и придавал этому большое значение.

– Жора, вот он наш, наверно, на нем полетим?

– Коль, не знаю. Да какая разница, на чем-нибудь да и полетим.

Жора был полным и добрым, он никогда не обострял ситуацию. С ним всегда было комфортно. Такие люди не способны на гадость, на предательство и, понимая это, все к ним тянутся, даже несмотря на их внешнюю несуразность. С годами он только добрел и полнел, а также покупал квартиры для своей многочисленной семьи. Для меня он был идеалом полного человека, я понимал, что Жора не может и не должен быть худым, просто никогда, иначе это нарушит его ауру, превратит в занудного и пошлого человека, в общем, все испортит. Но хорошо, что он и не думал худеть. Самое главное, что это его не парило. Вообще. Никогда.

Внезапно перед нами появился маленький самолет, – не планер и не кукурузник, но все же очень маленькое:

– Жора, прикинь, куда интересно на таких летают?

– В Бугульму, – сухо ответил Жора.

– Да ну брось, хватит прикалываться, я в такое не сяду.

– Ну, значит, полечу один.

Наш автобус стал тихонько поворачивать к самолету. Мы аккуратно забрались в него через отверстие в хвосте и сели на креслах, похожих на сидения старых советских авто. Я до последнего думал, что это какой-то розыгрыш, шутка, и что сейчас нас попросят выйти и пересесть в современный самолет. Но ничего такого не произошло, и тоненькая стюардесса раздала нам перед взлетом конфетки, – какой-то бывшей советской фабрики, – чтобы не закладывало уши. Через полчаса мы уже набрали высоту и толкались с Жорой в попытках отвоевать больше пространства друг у друга. Он вытащил флягу и протянул мне:

– Хочешь?

– А что это?

– Самогон, теща варит, первак, на орехах, специально для меня.

– Да ну, не хочу. И, наверно, лучше не пить в самолете, – и про себя добавил «тем более в таком».

– Да какая разница! С татарами все равно пить придется, можно уже и начать.

Он сделал несколько глотков и улыбнулся, придавливая меня расплывшимся боком. Он не спал и не бодрствовал, – просто вошел в свое привычное состояние спокойствия. Несмотря на тесноту, я решил его не толкать: его аура меня успокаивала. Он был как кит или тюлень, в общем, как что-то большое и доброе, в чем угадывалось вселенское спокойствие и некая бренность бытия.

Через пару часов мы уже приземлились в Бугульме и сразу поехали в офис к заказчику. День был напряженным, мы бегали по разным кабинетам, раздавали несбыточные обещания, восстанавливая связи, которые успели забыться со времени предыдущего визита. Мы делали то, что должны были делать – не больше и не меньше, вызывали эмоции, по возможности положительные. Дело близилось к вечеру, рабочий день заканчивался и Жора пригласил двух местных боссов в ресторан, который находился при нашей гостинице.

Ресторан был маленьким и в него вмещалось от силы столов пять, но так как была середина недели, все они, кроме нашего, были свободны. Компания решила, что долго сидеть не стоит, так как завтра рабочий день, а у нас с Жорой самолет в девять утра, – ну, просто попить пива и разойтись, чтоб лишний раз не злить татарских супруг. Пиво поглощалось довольно быстро, под него уже пошли в ход анекдоты, как вдруг на столе появилась первая бутылка кизлярского коньяка. Вообще, кизлярский коньяк – напиток довольно обманчивый: он мягкий, пьется легко, и, от него не хмелеешь, а потом творишь такое, что стыдно вспомнить.

– Слушай, Жора, может не стоит нам крепкое пить? Пива-то и так прилично выпили: бутылки по три или даже четыре на человека.

– Коль, да расслабься ты сегодня! Иногда можно. Что ты все время напрягаешься? Пусть все идет, как идет.

– Ну, ладно, попробую, хотя мне это и не нравится, – нам же утром лететь.

На столе откуда-то взялась еще одна бутылка коньяка… Нас обслуживал облезлый официант с лакейской внешностью и, думаю, такой же сущностью, и молодая, на мой взгляд, чистая и непорочная девушка лет шестнадцати. Она была кудрявой, тонкой и белокожей, застенчиво не поднимала глаз, общалась с нами по необходимости, выносила блюда и сразу же убегала из зала. Напротив, Лакей был очень навязчив, лез с разговорами, старался всех посмешить. И только потом я понял, что он пытался оградить от нашей подвыпившей компании невинное дитя.

На четвертой бутылке я не выдержал и с трудом сказал:

– Жора, хватит, уже три часа ночи, пойдем спать, проводим этих клоунов и спать, а то, вообще, не улетим никуда.

– Коля, да что ты в этой жизни понимаешь? Жизнь – это ведь…, в общем, тут сложно все, неоднозначно как бы, а эти клоуны, вовсе и не клоуны, понимаешь, а братья наши, да, между прочим, братья! Сам ты, Коля, клоун, понял? Ты клоун, а мы – нет.

– Понял, но надо спать, Жора! Надо спать. Пусть я даже и клоун.

– В жизни сложно все, Коля… Ты еще этого не знаешь, но узнаешь скоро. А, кстати, а где баба эта симпатичная, ходила тут, тарелки носила?