Анатолий Тосс - Давай займемся любовью

Рассказики на шестнадцатой странице были нормальные. Не очень смешные, но нормальные. Юмор, он ведь тоже бывает разного сорта. Случается, прочитаешь что-то и подумаешь про себя: «Это ничего, это смешно». И лишь редко, когда начинаешь смеяться. Еще реже, когда в голос. В «Литературке» юмор был из серии «Это ничего, это смешно», но желания смеяться он не вызывал.

Я закончил очередной рассказик, встряхнул газету, расправляя шуршащую страницу. «Осторожно, двери закрываются, – наперебой с помехами заполнил вагон нестойкий, словно неуверенный дамский голос. – Следующая станция «Комсомольская». Ага, значит, «Лермонтовскую» проехали, отложилось в голове, и зачем-то в очередной раз я оторвал глаза от газетного листа. И больше в него не смотрел.

Она сидела прямо передо мной, та самая девушка, которую я упустил две недели назад именно на «Лермонтовской». Тогда меня отвлек Леха, и она укатила от меня, хлопнув перед носом тяжелыми, на электрическом приводе дверями вагона. Странно, но я только сейчас понял, что постоянно вспоминал, думал о ней, даже несмотря на плотное, до предела насыщенное событиями безумие последних дней. Даже не сознавал, что думаю, а сейчас вот увидел, и стало очевидно.

Она совершенно не изменилась, в отличие, например, от меня. Казалось, я прокатился в машине времени, но недолго, всего-то отлетел на две недели назад и вновь попал в тот беспечный день студенческих каникул, когда еще не был ни избит, ни поломан, ни обременен ответственностью двойной «порочной» связи.

Все тот же белый легкий пуховый платочек на голове, светлая короткая дубленка, короткие сапожки; она и сейчас напоминала курсистку из далекого прошлого. Только не столичную, а провинциальную. Впрочем, и Москва когда-то была провинцией.

Узкое, тонко очерченное лицо, наполненное особенной, не внешней, искусственной, а природной, исходящей изнутри женственностью. Локон каштановых волос, расчетливо выбивающийся из под невесомого платка, смеющиеся, полные кокетливого лукавства глаза, такая же улыбка, ни на кого не направленная, никому не предназначенная – все ее лицо светилось чистотой, свежестью, вызывающим счастьем.

И сразу стало ясно – я обязан стать частью этого счастья, я не мог снова упустить его, просто не имел права. Ведь не случайно второй раз за две недели я встретил ее в переполненном, многомиллионном московском метро. Ни разу прежде, за много лет, за многие тысячи поездок, а тут два раза подряд. Нет, таких совпадений не бывает. Провидение, фатум – я всегда верил в предопределенность.

Вот и сейчас, подумал я, она появилась здесь, в этом тусклом, дребезжащем вагоне, только и именно для меня, такое вот предназначение. И бессмысленно ему противиться, ставить под сомнение, его надо принять как единственно возможное продолжение. Продолжение чего? Я не знал. А что, если жизни?

Конечно же, моя нынешняя физиономия была менее чем презентабельна. Она запросто могла напугать, вызвать инстинктивное желание отодвинуться, отойти в сторону, выскочить из вагона на ближайшей станции, броситься за помощью к милиции. Но у меня не было иного выхода – где гарантия, что я снова встречу ее через месяц, через два? Не было никакой гарантии. И я рискнул.

Я поднялся, в два шага пересек узкий проход между сиденьями, подошел, навис над не ожидающей ничего плохого девушкой. Она подняла глаза и, похоже, не очень испугалась, ни улыбка, ни прищур глаз не потеряли кокетливой, лукавой женственности.

– Это я, – признался нависший над девушкой парень и замолчал, ожидая реакции. Но реакции не последовало. Может быть, лишь чуть больше стало озорства в насмешливом взгляде. Пришлось продолжать: – Вы, возможно, меня сейчас не узнаёте, но мы с вами практически знакомы. – Теперь в ее взгляд добавилось удивление, немой знак вопроса. – Вас от меня поезд прошлый раз увез, – напомнил парень. – Я пустился было бежать за поездом, я бы догнал его, но меня команда обходчиков перехватила.

– Обходчиков? – Другого голоса у нее и не могло быть, именно под стать улыбке, под стать глазам, тоже лукавый, озорной, с кокетливой смешинкой.

– Там, в туннелях, у них обходчики метрополитенные ходят с большими гаечными ключами. Вот они меня и остановили.

– А… вот почему у вас такое лицо, – догадалась девушка.

– Ах да, лицо, – вспомнил парень про лицо. – Не бойтесь, это на нем не признаки насилия. Просто я со съемок еду. Специально грим решил не смывать. Я в кино снимаюсь. Знаете, такой артистический прием есть: чтобы в роль глубже войти, надо загримированным все время ходить. Не только на время съемок, но вообще постоянно. Как бы живешь жизнью своего персонажа. Говоришь, как он, думаешь, выглядишь, как он. В общем, полная подмена личности.

Улыбка все-таки не удержалась на губах, сорвалась звенящим, зовущим за собой смехом.

– Так вы сейчас тоже в роли?

– Да какой там, вы все перевоплощение поломали. Вот настраивался, настраивался два дня, а тут вас увидел, и как рукой сняло. Но это не страшно, я завтра снова перевоплощусь.

– Значит, вы артист, а на лице у вас грим? – зачем-то переспросила девушка. Казалось, что, помимо смеха, в ее голосе появилось еще и любопытство. Вернее, не любопытство, а любознательность.

– А что, не верите? – почти обиделся парень. – Хотите, я вас провожу, и, когда вы меня к себе на чай пригласите, я все с лица смою. У вас скипидар дома имеется?

– А вы скипидаром смывать собираетесь? – Ее слова растворились в смехе, она уже и не думала сдерживать его.

– Ну да, грим в основном скипидаром и смывают, – уверенно подтвердил парень. – И вот когда я его смою, вы тогда наверняка вспомните, как четырнадцать дней назад нас разделили вагонные двери. Казалось, навечно, а оказалось, всего на четырнадцать дней.

– Одиннадцать, – поправила смеющаяся девушка.

– Что одиннадцать? – не понял парень.

– Не четырнадцать дней, а одиннадцать.

Парень помолчал, прикинул, получалось, что шансы его резко поднялись. Просто под самую металлическую крышу мелко трясущегося, громыхающего вагона.

– Пусть одиннадцать, – не стал спорить он. – Но я с тех пор почти в метро не спускался, и получается, что для меня наши встречи одна за другой произошли, практически подряд. И я так это понимаю… Подобная последовательность, подобное настойчивое совпадение не может быть случайным и подразумевает провидение. Не хочу произносить слово «судьба», слишком сильное слово, не будем им бросаться, но провидение прослеживается четко. Фатум, одним словом. Меня, кстати, Толя зовут.

Поезд уже подъезжал к «Сокольникам», оказывается, она где-то там жила, недалеко от метро, в глубине, рядом с парком.

– Оля, – девушка встала, протянула руку. Он пожал ее, теплую, хрупкую, тоже очень женственную, просто излучающую женственность.