Николай Семченко - Одиночество шамана

– Ага! – саркастически кивнул Андрей. – Берешь консервную баночку, вскрываешь её, а там – спрессованное время, – он чуть было не рассмеялся. – Впрочем, нет! Зачем спрессованное? Пусть оно будет натуральным, без всяких добавок.

– Ах, да что вы, молодой человек, знаете о времени? – Марго резко вскинула голову. – Ничего вы о нём не знаете! Время для вас – это циферблат часов, не более того. Смейтесь сколько хотите. Всё равно вы и понятия не имеете о времени.

– А вы?

– А мне виденье было, и я кое-что знаю, – женщина понизила голос. – До того, как Землю осветили три солнца, жили другие люди. Не такие, как мы. Они многое умели и могли. Эти люди остались в своём времени, параллельном нашему. Они не захотели жить вместе с нами, тем более, что человек, возможно, – их творенье.

Андрей подумал, что Марго, конечно же, сумасшедшая. Её идея-фикс была по-детски наивной и напоминала сказку. Такая симпатичная, интересная женщина и, надо же, больна, как минимум, на полголовы.

– Спасибо, что хоть не на всю голову, – немедленно отозвалась Марго.

– Извините, – Андрей смутился. Эта женщина ещё раз подтвердила свою способность угадывать чужие мысли.

– Не хотел вас обидеть, – повиноватился Андрей. – Но, знаете ли, всё, что вы говорите, как-то слишком необычно…

Марго замолчала, обиженно шмыгнула носом, выудила из сумочки пачку сигарет и снова закурила. Весь её вид являл собой иллюстрацию понятия «оскорбленная добродетель» или, что больше подходило к ситуации, – «утраченные иллюзии». Андрею, однако, показалось, что Марго попыталась соединить и то, и другое. Чтобы проверить, какой эффект это произвело на собеседника, она исподлобья взглянула на него – Андрей перехватил её пытливый взор. Она смутилась и, затянувшись слишком глубоко сигаретным дымом, закашлялась.

– Не обижайтесь, – Андрей постарался улыбнуться как можно обаятельнее. – Я предпочитаю конкретность, и в разговоре – тоже. Наверное, это плохо. Не спорю. Но, ради Бога, скажите, наконец, что вы хотите от меня?

Марго, прокашлявшись, метнула в него быстрый гневный взгляд, снова глубоко затянулась сигаретой, на этот раз удачнее: ей даже удалось выпустить дым изящными тонкими колечками, после чего дама небрежно бросила окурок себе под ноги и растоптала его.

Она делала это тщательно и сосредоточенно, будто занятия важнее не существовало, – так углубляется всебя человек, методично перебирающий чётки, бормочущий какую-нибудь мантру или рисующий на бумаге кружочки, квадратики, чёртиков – что угодно, лишь бы отвлечься и подумать о чём-то своём. Перемена настроения Марго была так разительна, что Андрей почувствовал себя виноватым. Ему даже стало жалко эту странную женщину, которая старалась расположить его к себе, но всё напрасно. Он в самом деле не понимал, зачем она позвонила ему и чего хочет.

– Не думала, что вы, Андрюша, такой скучный, – Марго покачала головой и с сожалением посмотрела на него. – Вам многое дано, но, кажется, вы и сам этого не то чтобы не понимаете, а даже и не хотите понять. Напрасно били сегодня барабаны. Вы слышали лишь звуки – языка не поняли. Мне жаль вас, и себя – тоже. Адьё, милорд!

Её прощальный жест напомнил Андрею финальную сцену фильма «Кабаре», когда Лайза Минелли, восхитительная большеглазая малышка Лайза, подняла руку вверх и, не оборачиваясь, пошла и пошла, и пошла прочь от мужчины, который стал ей не нужным, а, может, и нужен, но, увы, – не сложилось, и надо уходить, изображая независимость и полную самодостаточность. Но во взмахе руки Марго всё же чувствовалось отчаяние: весело растопыренные пальцы задрожали и сжались. Она замедлила шаг, явно ожидая, что Андрей бросится за ней. Он и бросился.

– Не говорите мне сейчас ничего, – не оборачиваясь, молвила Марго и протянула ему невесть откуда взявшуюся в её руке визитку. – Вот, мой телефон. Скоро, совсем скоро я понадоблюсь вам. Тогда и поговорим, – она замолчала и вдруг рассмеялась: Конкретно поговорим. Как вы любите. Сейчас – ничего. Молчите! Ах, оставьте меня…

Вообще-то он даже и не думал задерживать её. Ему просто стало неудобно, что Марго из-за него расстроилась – вот и вся причина, по которой он кинулся вдогонку за этой странной женщиной. Хотя, по правде сказать, Андрея всё-таки сжигало жгучее любопытство, зачем всё-таки она нашла его, к чему были все эти разговоры о каких-то планетах, таинственных тоннелях, посвященных и прочих вещах, о которых сам он никогда серьёзно не задумывался. Если о чём-то подобном Андрей читал в газетах или журналах, то, случалось, недоумённо пожимал плечами: «Чего только люди не выдумывают!» А Марго, похоже, не выдумывала. Она знала что-то такое, чего он не знал.

– Хорошо, – сказал он в спину стремительно удаляющейся Марго. – Я вам позвоню. Или вы – мне. Поговорим, да?

Марго снова коротко взметнула руку и быстро, но выразительно пошевелила пальцами:

– Адьё, милорд!

Он лежал навзничь на мягкой подстилке из травы, которая остро пахла горькой полынью, сладким чабрецом и солнечной ромашкой – их ароматы смешивал лёгкий свежий ветерок. Высоко в сияющей лазури неба степенно двигался караван курчавых облаков. Андрей смотрел на них отрешённо, ни о чём не думая. Ему нравилось мягкие прикосновения влажных листьев какого-то высокого растения, которое покачивал ветерок. По обнажённому телу торопливо бегало несколько муравьёв – они щекотали его проворными лапками и усиками, но Андрею было лень пошевелиться, чтобы согнать их с себя.

Мимо летела бабочка-капустница, и вдруг, изменив направление, затрепетала над плечом Андрея и, видимо, решив, что человек для неё не опасен, опустилась на плечо. У неё были жесткие цепкие лапки, и Андрей чуть было не согнал её, но бабочка так доверчиво сидела на нём, медлительно взмахивая крылышками, что он решил: пусть отдохнёт летунья, к тому же она, оказывается, не такая уж и невзрачная – светились яркие бусинки глаз, черные прожилки на крылышках складывались в затейливый узор, хоботок кокетливо тронул родинку на плече, и он улыбнулся. Это было похоже на жест кота, который осторожной лапкой пробует первый снег.

Андрей был абсолютно обнаженным. Как он попал на эту веселую солнечную полянку, он не знал. Лишь смутно помнил каких-то злобных чудовищ, которые рвали его тело на части, поглощая плоть жадно и торопливо; они захлебывались кровью, отрыгивали непрожёванные куски мяса, выплевывали кости – это зрелище было так отвратительно, что только от одного воспоминания его передёрнуло. Капустница испугалась и взлетела с его плеча.

Андрей провёл рукой по груди, ощупал живот, скользнул пальцами чуть ниже – всё в полном порядке, и ноги тоже были целыми и, главное, перестали болеть. Эта саднящая тупая боль ещё совсем недавно пронизывала всё тело, и он корчился, стонал, пытаясь найти удобное положение, в котором она немного стихала. Теперь тело отдыхало. Правда, он по-прежнему ощущал ритм сердца, оно билось резкими, сильными толчками – будто после долгого, изнуряющего бега или тяжелой работы. Нормальный здоровый человек обычно не слышит, как оно бьётся.