Фазу Алиева - Цена добра

– Спать хочу! – пыталась я сопротивляться.

– Это не сон; говорят, что это шайтан лисьим хвостом гладит нас, чтобы мы не поднимались вовремя, чтобы небесной благодати не получили…

Где теперь Арани, я вышла из машины, сказала своей сестре Шахсанат и водителю, чтобы они поехали в аул, а я пойду пешком. Это моя тропинка. Десять лет я ходила по ней в школу и обратно. Мне казалось, что каждая травинка, цветок, камешек говорят мне «с приездом», что и они радуются моему появлению. На подступах к аулу тропинка совсем узенькая, она проходит между двумя кладбищами. Никогда не прохожу мимо – тут похоронены мой отец и умерший еще маленьким младший брат Магомед-Жавгар, дядя Омар-дада, его жена Халун и многие дорогие моему сердцу аульчане. Те, которые грели мои руки в зимние холодные дни своим горячим дыханием, вытирали кончиком своего платка мои слезы, делились со мной последним куском хлеба, чинили мне ботинки; те, у кого я черпала народную мудрость, узнавала пословицы и притчи. Я тоже старалась хоть что-нибудь для них сделать, хоть чем-то быть полезной: таскала воду, стирала одежду, купала, когда они состарились…

Не знаю, сколько времени я провела на кладбище – водитель уже давно стоял у дома моего брата, и здесь, услышав о моем приезде, собрались мои бывшие одноклассники. Они радовались тому, что на этот раз я приехала на свадьбу, а не на похороны.

– Как вы меня увидели? – спросила я, улыбаясь.

– Твой голубой платок, даже если бы ты встала на Седло-гору, мы сразу бы узнали! – обнимали они меня.

Вечером я успела навестить нескольких старых и больных людей. Хоть они и долгожители, головы их были светлы, мысли глубокие, после общения с ними с меня, как ржавчина с железа, уходила городская суета.

Давно уже нет нашего дома: мы вынуждены были его продать, и на его месте уже новые хозяева построили добротный двухэтажный дом, но улица, вымощенная гладкими камнями, осталась. Такие родные эти камни, хоть много раз я разбивала о них свои колени.

На другой день одетая во все голубое и увешанная своей любимой бирюзой, со звенящими браслетами, в серьгах, что бились о плечи, я отправилась на свадьбу, которую играли на аульском гумне. Я так соскучилась по горской свадьбе! После шумных, однообразных городских свадеб, где столы ломятся от еды и выпивки, хотелось очутиться на теплой, искренней, веселой сельской свадьбе.

В этот день все женщины одеваются, как невесты, вытащив из сундуков свои старинные парчовые – серебряные, золотые платки, серебряные пояса работы прославленных мастеров. И гумно становится похожим на летний цветущий сад; танцуют все: и молодежь, и пожилые, певцов здесь тоже немало. А какие замечательные песни поют на аульских свадьбах! Каждая из них прославляет мужество людей прошлого, а чаще верную, преданную любовь. Каждое слово на вес золота! Тосты в горах обычно говорят мужчины. Бывает, конечно, что и женщине дают слово, и она, зардевшись от смущения, волнуясь, посылает молодым свои пожелания. Я всегда могу определить по тому, как говорит женщина и что она говорит, из какой она семьи, счастлива ли со своим мужем или живет, глотая боль и пряча слезы, только для того, чтобы сохранить семью.

Здесь все естественно – от дымящегося хинкала из трех разных видов муки: пшеничные – легкие, как вата, кукурузные – цвета солнца и бобовые с черными мелкими крапинками. Мясо, сваренное большими кусками в огромных тарелках, не жареное, не по-французски, не по-английски, а по-горски. От него исходит аромат летних лугов. Все время носят горячие чуду из свежего творога, зелени и яичный хинкал. Нет на столе ни черной, ни красной икры, ни тонко нарезанных ломтиков рыбы, ни разноцветных салатов. Все то, что было на столе, было родным и близким и по душе.

Когда говорили тосты, никто не разговаривал, наклоняясь друг другу, слушали так, что можно было услышать жужжание пчел. Здесь метко сказанное слово ценится наравне с хлебом. А я записывала все в своей голове, дав ей приказ все запомнить.

Тосты были сдержанные, без лишней приподнятости, но очень содержательные – с пословицами, с притчами, цитатами из Корана, направляющими молодых на сохранение семьи. Биолог Гасан, приехавший в аул на свадьбу из Петербурга, где он учился в докторантуре, произнес очень красивый тост. Он с детства был романтиком, мечтателем. Его прозвали Ашик (страстно влюбленный), и тост для молодых он произнес о любви: «Любовь – это тоже талант; не всякий человек способен на настоящую любовь, для этого нужны большое мужество, терпение и верность. Рассказывают, что у одного богатого человека была очень красивая дочка. Она не соглашалась выйти замуж, пока не встретит по-настоящему влюбленного в нее человека. А чтобы убедиться в искренности претендента, она подвергала его испытанию: собирала свои слезы в стеклянный стакан, ставила его перед молодым человеком и просила сочинить стихи о любви. Они очень старались, но в стакане ничего не менялось, и девушка отвергала очередного жениха. И вот однажды пришел молодой человек, красивый, с горящими черными глазами, скромно одетый, и попросил у отца девушки разрешения встретиться с ней и почитать свои стихи. Собралось много людей, девушка, как обычно, поставила перед собой стакан и стала его слушать. Он пел одну за другой свои песни, и слезы в стакане начали кипеть, повторяя его слова. «Вот он, мой избранник!» – воскликнула девушка. И вскоре вышла замуж за него. И я, молодые, вам желаю, чтобы жизнь ваша была долгая и любовь друг к другу оставалась такой, чтобы от нежных слов, сказанных друг другу, вечно кипела ваша страсть».

Тост Ашика вызвал бурную реакцию – заиграла зурна, и забил барабан, и он прыгнул в круг, а мои ноги сами пошли в такт родной мелодии. Я в ауле слыла лучшей танцовщицей и, сидя за столом, переживала, что площадка без моего танца пропадает. Первым же танцем я воскресила свою былую славу. И, хотя уже годы давали знать о себе, почти не выходила из круга. С каждым танцем я становилась легче и легче, руки превращались в крылья. И этот барабанщик, мой ровесник, который безответно был влюблен в меня в те золотые годы, наверное, для меня так старался!

Как я скучаю в городе по аульским свадьбам, по нашим традициям и обычаям, что соблюдают с любовью сельчане.

Я очень люблю горские свадьбы не только потому, что люблю танцевать, а потому, что здесь особенно видна мудрость людей. Люблю эти красивые, мудрые обряды. Когда невеста входит в дом, на пороге ее встречает мать жениха и кладет ей в рот ложку меда: «Пусть тебе в новом доме будет так же сладко, как сладок этот мед, и желание трудиться будет у тебя такое же, как летом у пчел». Подружки подводят невесту к жениху, одна держит в руках зеркало, другая – зажженный факел; отражаясь в зеркале, он светится, словно солнце. Третья несет в руках наполненный водой кувшин и приговаривает: «Примите в дом солнце, огонь и воду!» Лицо невесты бывает покрыто тонким белым платком – гурмендо.