Сергей Буянов - Стекло и дерево

– В каком ферменте?

– Не помню, да и не суть важно! Он что, может сравниться с твоей работой?

– С нашей работой, во-первых. А во-вторых, может, его открытие важнее?

– Да ты что? Это же муть просто какая-то! Веточка, понимаешь!

– Так в статье написано?

– Грамотно написано. Я, конечно, жутко сомневаюсь в нашей победе, но всё же приятно, что кто-то в мире понял смысл и оценил по достоинству!

– Я тоже рад.

– Тебе, в суд?

– Нет, всё отменилось. Иск забрали, свидетели покаялись!

– А что ты кислый такой?

– Больной погиб.

– По твоей вине?

– Отчасти.

– Такая судьба у него – в генах так обозначено!

– Вижу, ты генетиком стал!

– По совместительству.

– Значит, премию получим?

– Получишь! – подбодрил друга Владимир на прощание.

Неприятный осадок на душе у Рима растворился. Действительно, никого же не убили! И Данилыча он видел живым, и эту медсестру. Да какое ему дело, в конце концов, до того, как это получилось! А у Киборга, видать, точно судьба. А против судьбы ничего не попишешь.

Рим взглянул на часы: пора в роддом!

Когда он вошёл в палату, Эвелина что-то судорожно сунула под подушку. Любимов не придал этому значения: мало ли какие там женские штучки? А Эвелина огорошила его. Она попросила немедленно забрать её домой! В крайнем случае – завтра! Она больше не может, эта атмосфера её убивает! Как в клетке, скорее домой, домой! Рим понимал её состояние. Он сразу согласился.

Любимов прошёл в ординаторскую и пообщался с аукшерами-гинекологами. Они что-то лепетали о койко-днях, о двойне, о сокращающих препаратах, в итоге сдались.

– Хорошо, Рим Николаевич! По инструкции положено выписывать на восьмые сутки с двойней, а так – на шестые. Будем считать, что всё нормально, а оно так и есть, и скостим двое суток! Уж по знакомству! – заговорщицки подмигнул заведующий родильным отделением.

Когда Рим порадовал известием и ушёл, Эвелина вынула из-под подушки упаковку транквилизаторов от Губельмана. Она методично выдавила таблетки из облатки выложила их в карман. Незачем врагам знать название таблеток.

Дулина начала сбор свидетелей, подтверждающих кражи медсестры. Со зла Ежиха набрала, готовых подписаться под любой бумагой, десятерых!

С утра Евгения Евгеньевна чувствовала себя превосходно! Пусть где-то что-то сорвалось, но в целом всё идёт просто великолепно! Этот гадёныш дотягивает, свои последние деньки в качестве покера. Завтра он перейдёт в шестёрки, послезавтра – в двойки! А отделение с его прибылями автоматически отойдёт в собственность больницы, то есть её, Дулиной! И сокроется от посторонних глаз, как и: крохотный трёхэтажный особнячок, несколько квартир по всей России, сдаваемых внаём, да и так – по мелюзге. Лишь кое-что из этой самой мелюзги и записано на неё лично. Остальное принадлежит разным людям и юридическим лицам: приходится делиться – что делать? А вот частное психиатрическое отделение с обильно финансируемой базой будет принадлежать ей одной! Любимов может остаться формальным владельцем, если попросит. Попросит, ещё как попросит! На коленках будет елозить, умолять! Жить-то ему надо, кормить жену и детей! Дулина представила себе эту картинку и улыбнулась. Мечты, мечты, – где ваша сладость?

– Дзинь!

– Алло! – выкрикнула Дулина, недовольная отрывом от грёз.

– Евгения Евгеньевна Дулина? – мерзкий, подавляющий личность, голос!

– Что надо?

– Соблюдая инструкцию, мы вас предупреждаем о своём визите, – отчеканил капитан.

– Да кто вы такие?

– Проверка!

– Когда?

– Через час! – длинные гудки!

Что ещё за дурацкая проверка? Наверно будут спрашивать о Любимове, что ж, ответим! Дулина звякнула Главному, его оказывается, тоже предупредили. Тоже ничего не сказали! Стало быть, о Любимове речь. Дулина извлекла из стола всю компру на Рима, присовокупила журнальчик Сулимовича: приготовилась во всеоружии.

Едва она закончила, агентура начала докладывать.

– Евгения Евгеньевна, они зашли в административный корпус.

– Евгения Евгеньевна, их шестеро.

– Евгения Евгеньевна – это менты! Хоть и в гражданском. Меня не обмануть, по глазам вижу – менты!

– Евгения Евгеньевна, с ними женщина.

– Евгения Евгеньевна, Главный принимает их у себя.

– Евгения Евгеньевна-а! Они, они забирают Главного!!!

– Как забирают?

– В наручниках!

Евгения Евгеньевна выглянула в окно. По дорожке между корпусами вели Главного.

Дулина взглянула на соседние окна: все залеплены лицами зевак! И белые халаты врачей, и разноцветные санитарок, и серовато синие униформы больных! Главный шёл, опустив голову, неестественно сгорбившись.

– Евгения Евгеньевна! Они забрали главбуха. Они предъявили обвинения в финансовых махинациях! Это ложь!

– Тебя не спрашивают: Ложь, не ложь! Быстро говори по существу!

Главного, аккуратно расступившись, пропускали в воронок. Когда он, полусогбенный, на неслушающихся ногах влезал внутрь, откуда-то на миг мелькнула волосатая ручища, от души врезавшая подзатыльник арестованному.

– Они нашли его фабрику!

– Всё! Довольно! Заткнись!

«Нашли фабрику»! – застучало в голове Дулиной. Она полагала, что менты могут найти финансовые нарушения не касающиеся её лично: несвоевременную оплату труда больным и медработникам, пропавшие миллионы, перечисленные на якобы разорившуюся фирму, продажу списанных, сильнодействующих и наркотических препаратов на худой конец, но не целую фабрику!

Сама Евгения Евгеньевна предложила использовать рабский труд. Всё до гениальности, просто! Обращавшихся в наркологию, госпитализировали, откачивали, снимали алкогольную интоксикацию, а затем требовали непосильную сумму за платные услуги. Не можешь заплатить? Оставляй паспорт и отрабатывай сорок дней за чашку больничного супа, а потом – уматывай восвояси! Доброе дело – благотворительность! Алкаш бы сдох с голоду, а тут пайка обеспечена! Если же, больной где-то работает – пожалуйста, получай больничный! Откуда ему знать, что его труд превышает стоимость пайки в сотни раз? А особо умных просто не ложили в отделение: мест нет и баста! Но бумаги-то в полном, ажуре! Трудотерапия! Неужели, время бумаг миновало? Судя по последним событиям в стране, да. Только вот, не думала Евгения Евгеньевна, что и до них дойдут! Дошли…

Дулина рванулась к выходу. У самой двери кабинета, скучающе зевали двое сержантов в форме.

Обложили, суки! Обложили!!!

Главбухшу также запихали в воронок, втолкнув необъятные формы аморфного тела.

Её оставляют на десерт?

Так и есть. Идёт полковник Кудрин и ещё двое. Улыбаются, скалятся, волки позорные!

Дулина чуть не взвыла от досады! Да ничего ей не будет, отпустят! Ещё извиняться будут!