Мария Назарова - Хост пожарче

Встречи лицом к лицу с Сережей не последовало, хотя, по сути, следовать и не должно было, к чему я была абсолютно готова. Правда, нервная фантазия изнутри крыла меня гневными фразочками и попрекала разбитыми иллюзиями о том, что солист вдруг случайным образом захочет исполнить одну из песен с фанатами из зала… Но это ее проблемы: сама влезла в мою голову, сама навыдумывала тут историй и меня виноватой выставляет?! Хотя я сказки люблю, и даже в них верю. Но мне всего семнадцать, поэтому единственным успокоением для меня является воодушевляющее: «То ли еще будет!», сказанное как-то мне Мотом, случайно встреченным в аэропорту в нашем трехфразовом диалоге.

Придя домой, я настроила колонки на максимальную громкость, и из них тут же сладким киселем полилась река мелодичных звуков минуса к Нюшиному «Чуду». Будучи крайне влюбленной в эту музыкальную историю, я с первых нот подхватила любимый мотив и устроила свой персональный песенный вечер для себя и своей бушующей фантазии.

Утро было ленивым, даже как-то слишком ленивым. Разбуженная оптимистическим настроем Димы Билана, вещавшим, что «Все невозможное возможно» и утверждавшим хитовым треком, лившимся через динамики, что он «это знает точно», я нехотя сползла с кровати. Тоша лежал рядом и, несмотря на резавшее в окно ослепляющими утренними лучами солнце, даже и не думал вставать. Я подползла к зеркалу и улыбнулась увиденному в нем отражению. Сквозь стекло из мира Зазеркалья на меня смотрела заспанная девочка-подросток с шелковистыми темно-каштановыми волосами, добрыми карими глазами, пухлыми от природы губками. «Привет!» – я помахала ей ладошкой, а потом скромно добавила: «Сегодня будем покорять этот заждавшийся нашего царствования мир! Только сначала позавтракаем». С этими словами я отправилась в кухню, где меня уже ждал шведский стол. Положив на большую тарелку зажаристую сосиску и два шоколадных пончика, я принялась укреплять свой запас утренней энергии. За завтраком я зевнула раз пять, мысленно проклиная унылую традицию ходить в школу по субботам. Часы показывали «7.05» и, рассудив, что до начала уроков у меня оставалось еще добрых полтора часа, я завалилась на диван, погрузившись в чтение «Любимых блондинок» Малахова, повествующего в своей картинке идеального мира об эфире, чуть было не похороненном Ларисой из-за капризов зазнавшейся топ-модели, не пускавшей свою бабушку на «Большую стирку».

Взявшись за руки, мы с Юлей стояли у школьного окна и наблюдали царственное танго снежной бури.

– 26 апреля… – неудовлетворенно пробурчала Жарова.

– Это Омск, детка, – пошло отшутилась я, ущипнув подругу за задницу, тем самым пародируя манеры Тараса.

Я ожидала услышать звонкий Юлин смех, но вместо чего получила длинным колким ногтем толчок в бок, символизирующий, по-видимому, что мне срочно нужно повернуть голову направо, потому что там разворачивается какая-нибудь достойная «Оскара» ситуация. Обычно увиденная мною картина была мало похожа на полнометражный фильм и всего лишь составляла игру одного актера, так как получала ногтем в ребро я только тогда, когда рядом оказывался слащавый Юра. Однако в этот раз картина была действительно интересная.

Буквально в пяти метрах от нас возвышался тот самый сладкоголосый парнишка, манеру разговора которого я только что пыталась спародировать. Напротив него стояла Лиза в короткой до непристойного юбке и расстегнутой почти до пупа блузке. Разговаривали они тихо, и извлечь основную мысль из диалога, не говоря уже о подробных цитатах, нам с Юлей даже при полном напряжении слуха было нереально. Зато по их активной жестикуляции мы поняли, что Тарас за что-то отчитывал Лизу. Причем ее провинность, по-видимому, очень задела молодого человека, и, если бы в этот момент из кабинета географии не вышел информатик Севолев Павел Михайлович, прославившийся по всей школе прозвищем ПМС, сложившимся из первых букв ФИО, Тарас непременно бы ударил мою бывшую подругу.

– Вот это поворот, неужто главный секс-символ класса узнал, что его птичка изменяет ему со всеми, с кем ни попадя? – нахально заявила Жарова.

– Заткнись! – единственное и самое безобидное, что могла высказать я в ответ на столь бесцеремонную реплику.

Прозвенел звонок, и мы заняли свои места в кабинете истории. В классе сидело ровно двадцать два человека, то есть не хватало только одного. Я беспокойно оглядела кабинет в поисках отсутствующего и лихорадочно поняла, что мои худшие сомнения подтверждаются – не хватало Лизы.

– Можно выйти? – истерично выкрикнула я и, не дожидаясь ответа, выскочила из класса, чуть не сбив шагающего по коридору пятиклассника, который тут же принялся краснеть и извиняться, но я даже не обратила внимания, прямиком помчавшись в туалет, надеясь там найти заплаканную жертву Тараса, но Лизы там не было. Тогда я совершила еще пару кругов по всей территории школьного здания, но ее не было нигде. Я уже даже было осмелилась заглянуть в мужской сортир, но, сочтя это лишним и понадеявшись на остатки приличия моей хорошей знакомой, пошла по направлению к кабинету истории. Войдя, я первым делом кинула взгляд на парту двухметрового блондина – Тарас сидел один. Без Лизы.

– Волкова? А куда это мы без разрешения пропадаем на пол-урока? – как укол в спину, звучал голос Элины Борисовны – преподавателя истории. – Марш к доске!

– Пожалуйста, – тихо прощебетала я.

– Ну, рассказывай, – постукивая указкой по столу, нравоучительным тоном, заикаясь, проговорила учительница.

– Что? – высказала я вслух, про себя подумав, что рассказать мне действительно есть что: Дима Билан начал снимать новый клип, пару дней назад пришедшая работница Останкино из книги Малахова спасла чудом не провалившийся эфир, я ходила на концерт Пиццы, в природе явно происходят катаклизмы, так как снег в апреле имеет место быть только лишь фразой из припева песни Матвея Мельникова, а никак не реально происходящим явлением, а Лиза вообще находится неизвестно где и неизвестно, жива ли вообще, потому что от Тараса можно ожидать чего угодно. Я сглотнула подкатившие к горлу впечатления и выпалила без единой запинки параграф.

– Ты в порядке? – спросила Юля, когдая садилась запарту. – А то вид у тебя какой-то растерянный, и вообще где ты шлялась добрых двадцать минут?

– Лиза где? – озлобленно прошипела я.

– Во-первых, не ори, а во-вторых, за все время нашей совместной учебы я разговаривала с ней лишь единожды и то, чтобы спросить домашку по алгебре.

– Ясно, – не желая продолжать беседу, уткнулась в учебник я.

И все же где Расколова? И почему на нее так озлобился ее бойфренд?

«Сейчас русский! Любимый русский! Дорогая Таисия! Вперед к любимой НТВ» – раздавались по коридору хвалебные крики возбужденных одноклассников, причем ни одни из нас не лукавил в искренности сказанного. Дело в том, что русский и литературу у нас ведет любимая Наречина Таисия Валерьевна, сокращенно просто НТВ – наш классный руководитель и, как я уже замечала, единственный нормальный педагог Гимназии. Нет, преподавателями-то были нормальными все работники учебной час-ти образовательного учреждения, а вот людьми – нет, потому что крыша у многих бежала далеко впереди паровоза, а любимая НТВ была добрым исключением из этого адского дурдома, за что являлась нашей самой обожаемой фигурой в Гимназии. К счастью, кабинеты истории и русского находились на расстоянии трех метров друга от друга. Для постижения плодов аппетитной грамматики, синтаксиса и пунктуации нам был отведен двадцать шестой, а копаться, а чаще захлебываться в атмосфере кровопролитных войн и губительных законов иностранных императоров нам приходилось в соседнем – двадцать пятом.