Светлана Смолина - Медвежьи сны

– Дим, у нас с тобой никогда не будет, как у всех, – сказала она как-то очень буднично, но он почему-то поверил. – Мы с тобой не сможем, как они. Мы слишком долго друг друга искали.

И хотя он ни единого дня не искал ее, потому что даже во сне не мог увидеть, что она есть на свете и жизнь предоставит ему шанс, и даже предположить не мог, что в этом возрасте, в этом городе, где он знал наперечет всех собак и всех девок от рождения до восьмидесяти, он встретит женщину, которая хочет его любить и даже, кажется, любит, он тоже догадывался, что у них все будет особенно. Думать, что в его годы встретится кто-то еще, глупо. И она оказалась необычной, непонятной и притягательной, как сказка о сокровищах на таинственном острове, которую он помнил с детства.

– Ты меня ни с кем не перепутала? – привычно ляпнул он.

И только когда Маруся вышла, не обернувшись, он догадался, что обидел ее. Проводил взглядом до двери, полюбовался на тонкие щиколотки и длинные ноги под слишком коротким свитером и вспомнил про ее мужа. И Маруся тоже вспомнила про мужа, про их воскресные утра, про поцелуи без счета, про мечты и планы и глупую уверенность, что так будет всегда. Но это безусловное «всегда» закончилось, когда она оставила записку на подушке и сбежала в неизвестность. А теперь, спустя всего несколько месяцев, она любит другого человека. И это – ее новая реальность, которая не может быть настоящей.

Она бродила по комнатам, рассматривала мебель, картины, фрагменты коттеджного пейзажа за окном и сравнивала свою прошлую жизнь и нынешнюю. И выходило, что если сравнивать с тем, что было двадцать лет назад или даже десять, то сейчас все не так, и мечты не те, и кураж не тот. А если вспомнить, что было еще год назад, то сейчас все просто замечательно, и ничто не обещает, что станет скучно или буднично, как у всех. И оттого, что она не знала, как надо правильно сравнить, чтобы не ошибиться, ей становилось страшно и одиноко.

Дмитрий Алексеевич прошел мимо открытой двери, увидел Марусю возле окна, приостановился, но окликать ее не стал, потому что не умел извиняться, не знал, что сказать и как объяснить, чтобы не быть смешным.

Он злился на себя за неуклюжесть и бестактность, когда в дверь позвонили. Хозяин выплеснул невостребованный накануне глинтвейн в раковину, заглянул в холодильник и понадеялся, что обойдется и можно никого не впускать. Но звонок прозвучал еще раз, и ему пришлось встречать гостей. С сыном он не виделся неделю. Тот праздновал Новый год в Питере и специально для этой поездки позаимствовал у отца внедорожник, оставив мурселаго в гараже.

– Зачем ты их притащил?

Дмитрий Алексеевич кивнул на двух раскрашенных, как матрешки, блондинок.

– Куда же я без них-то? – хохотнул мэр и обхватил обеих девиц за талии.

– Что за манера везде с собой баб таскать! – пробурчал отец, чувствуя себя почти стариком, и сделал знак Константину, который топтался за спинами гостей. – Там на столе список. Сгоняй в город.

Охранник без слов пошел в кухню, но вдруг замычал, закашлялся и встал посреди холла, как громом пораженный. Лица гостей вытянулись, а хозяин обернулся, готовясь увидеть как минимум кентервилльское привидение. И был недалек от истины.

Маруся спускалась по лестнице босиком, в широченном свитере со спущенными рукавами, которые ей ужасно мешались, и потому она взмахивала ими, как птица, и тогда они скатывались почти к плечам, обнажая тонкие руки и вспыхивающий белым пламенем браслет. Занятая своими мыслями, она не видела застывших внизу людей и, дойдя до нижней ступеньки, двинулась в сторону кухни, глядя себе под ноги.

– Маша, – прервал ее размышления хозяин. – Иди сюда.

Она подняла голову, заметила гостей, сменила направление, послушная приказу, небрежно собрала в ладони волосы и перебросила за спину. От ее движения свитер стал невозможно коротким, Константин покраснел, как девица, девицы фыркнули, Сергей Дмитриевич проглотил полный рот слюны и принялся пялиться на ее ноги.

– Проголодалась? – догадался Дмитрий Алексеевич и начал старательно закатывать рукава свитера. – Надо было утром завтракать по-человечески.

– Надо было, – чуть виновато согласилась Маруся. – Но утром не хотелось.

– Ладно, я что-нибудь организую. А ты пока надень что-нибудь подобающее. Видишь, гости стесняются.

– Ты ничего не говорил про гостей!

Она с укоризной глянула на мужчину и потянула свитер вниз.

Хозяин прижал ее к себе и поцеловал в висок, потом обвел замерших гостей строгим взглядом.

– Да они как татары ходят. Без приглашения.

– Кто же знал, что ты с дамой… занят, – оправдывался Сергей Дмитриевич, все время возвращаясь взглядом к ее ногам. – У тебя же с Люськой шуры-муры.

Маруся подняла на своего, не Люськиного, любовника вопросительный взгляд, и ему мучительно захотелось сказать, что нет никакой Люськи и больше не будет. Довольно с него Верок, Светок и Танек. Теперь она сможет любить его, как обещала, а он будет ради нее отвлекаться от работы гораздо чаще, чем она может себе представить, потому что у него тоже… потребности. И возить ее с собой в командировки будет. Как он раньше обходился без нее дома и в поездках, было неясно, но теперь их ждала новая жизнь в новом году. Совершенно шальная, как ее поцелуи в снегу, как песни у цыганского костра, как ее уверенность в том, что можно продать машину и купить на вырученные евро счастье.

Но он ничего такого не сказал, потому что при упоминании Люськиного имени девицы одобрительно зашептались, без стеснения рассматривая Марусино лицо с паутинкой морщинок у глаз. Костя вздохнул, как сенбернар, а Маруся без особого рвения потянула свитер вниз и без слов ушла в спальню искать брошенное платье.

– С Люськой все! – сказал отец, проводив ее долгим взглядом. – А если она слухи распускает…

– Да весь город знает, что ты с этой спишь и Люську бросил.

– Много твой город знает! – вспылил хозяин, и зарвавшиеся девицы притихли. – И у меня с ней… с Машей… отношения. Так что, держи язык за зубами и матрешек своих угомони, а то пешком до города пойдут.

Константин, озираясь, появился из кухни со списком и прошел к выходу, избегая смотреть на хозяина.

– Цветов купи, – вспомнил Дмитрий Алексеевич. – Желтые розы. Или не желтые, красные… Черт их знает! Возьми те, что поярче.

Охранник показал плечами и затылком, что понял распоряжение шефа, и закрыл за собой дверь.

Маруся в неуместном вечернем платье восседала напротив Сергея Дмитриевича и его спутниц и с задумчивым видом размешивала в чашке давно растворившийся сахар, пока хозяин не отобрал у нее ложечку, как у разыгравшегося ребенка. Тосты с сыром и ветчиной остывали на тарелке, а Маруся сцепила пальцы и переключила внимание на падающие хлопья снега за окном.