Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том второй

– Идиот ты, Сашка! Мне ли этого не понять? Я согласен! С Риткой я договорюсь. Она точно возражать не будет. А Даша?

– Мало ей двоих пацанов, так ещё и я, почти никакой, – констатирую я. – Понимаешь, в нашей с тобой квартире мне даже стены помогают. Я там быстрее оклемаюсь.

– Уверен, что ты прав. Больше того, если бы я серьёзно заболел, то я бы попросил тебя о том же, – понимающе кивает Ванька. – Вообще-то я всё понял. Уж слишком я хорошо тебя изучил! Ты хочешь видеть меня в роли парламентёра. Так?

– Так… – я вздыхаю. – Конечно, я и сам постараюсь Даше объяснить…

– Угу… Объясняльщик! Сиди уж… С другой стороны, я ведь прекрасно понимаю, что если твои пацаны будут по папе весь день прыгать, то они тебя в твоём состоянии просто затопчут. Ладно! Сначала пройди обследование. Ты уже в Питер насчёт этого звонил?

– Да, я разговаривал с Кириллом Сергеевичем. Он пообещал поговорить в академии.

– Значит, всё будет в порядке. Ладно, ты давай, питайся, чем Бог послал!

– Не Бог, а Надежда Михайловна. Спасибо ей великое!

Чего греха таить – нас с Ванькой подкармливают. И Дмитрий Иванович с Надеждой Михайловной, и Андрюха с Машей. Мне даже неудобно.

Молча жую и думаю.

Ну вот почему так получается – в Питере люди на одной лестничной клетке живут – и незнакомы друг с другом, а тут, на севере, по улице идут и все друг с другом здороваются. А чуть что – на помощь бегут всем миром. Наверно, поэтому я сюда и мотаюсь уже который год. Наверно, поэтому спасаться от болезни я прилетел именно сюда. Наверно, поэтому север меня взял в плен.

– Сашка… Сашка! – окликает меня Ванька.

– Чего?

– Странно ты ешь. Жуёшь и смотришь в одну точку непонятным взглядом.

– Задумался. Слушай, Ванюха, а о каком Волярском ты говорил с Кириллом Сергеевичем?

– Тебе мама в детстве объясняла, что подслушивать нехорошо? – язвит Ванька.

– Не успела, как видно. А вот Кирилл Сергеевич объяснил только вчера, но, увы, слишком поздно. Так что давай, вываливай, с кем вы там спутались?

– Есть некто Волярский Аркадий Борисович. Судя по всему, тебе эта фамилия ничего не говорит.

– Что-то знакомое… Где-то я эту фамилию слышал.

– Я тебе напомню. Ты эту фамилию мог прочитать в одной из бесплатных рекламных газеток. Там наверняка была реклама его выступлений. Ну то есть лекции, сеансы, лечение от всех болезней. Мне он назвался президентом какой-то Международной академии магии и целительства.

– Ну и что он?

– Понимаешь, он один раз приехал, мы с ним поговорили, ну и он зачастил.

– А о чём вы с ним говорили?

– В основном о методах лечения. Он всё пытался меня учить, а я инстинктивно от него всё время защищаюсь.

– Правильно делаешь. Ты только фамилию произнёс, а мне сразу стало как-то тревожно. Он не сказал, чего ему надо?

– Да нет… Всё вокруг да около. С такими отеческими нотками… Глаза у него какие-то пронзительные…

– Ладно, приеду – сам разберусь.

Прощаться со мной и Ванькой Таня пришла с Васей. Сын сидит у меня на коленях, а я его ласково прижимаю.

Ой! Его ручонка находит под моей футболкой подарок за лечение девочки… Он его трогает… тянет к себе…

– Васенька, не надо… – тихо произносит Таня, освобождая амулет из детской руки.

– Да, сынок… Это тебе пока ещё рано, – вырывается у меня, и я ловлю взгляд Ваньки. Господи… Неужели я… предсказал? И вдруг каким-то таким же боковым зрением, как тогда, давно, я увидел поход в кафе Васильева, чиновника из Якутска, вижу… Да! Я вижу довольно молодого мужчину в таком же шаманском одеянии, как когда-то мне подарили за лечение мальчика и которое до сих пор висит у меня в кабинете Чистоозёрской больницы. Я понимаю, что это – мой сын! И ещё я понимаю, что пытаюсь разглядеть у него на шее этот самый амулет, только что нашедший своего сегодняшнего хозяина. Ведь если он у него, то… Сколько тогда будет лет моему сыну? Но шеи мне не видно… Да и чего я опять лезу с глупыми вопросами к НЕМУ!

– Ты хочешь сказать… – начинает Ванька, прерывая неожиданную паузу.

– Время покажет, – недовольно бурчу я.

– Ну иди ко мне, мой сладкий! – он берёт у меня Васю и тактично уходит в комнату. Как это у него обычно бывает, Ванька давно племянника в себя влюбил. Ребёнок почти не слезает с его рук.

Мы с Таней остаёмся на кухне.

– Александр Николаевич, вы сразу после обследования дайте весточку. Хорошо? – просит она.

– Ну конечно, Танюшка, я позвоню. Это так хорошо, что у вас теперь есть телефон!

На аэродроме опять толпа провожающих. Мне очень приятно, что моя беда встревожила многих. Видел и даже чувствовал их беспокойство. Поэтому сейчас мне очень приятно ощущать их радость. Конечно, некоторая тревога по поводу результатов грядущего обследования у меня есть, но что-то мне подсказывает, что всё должно обойтись.

– Саша, полетишь в люксовых условиях, – говорит Николай и осторожно сам подсаживает в самолёт. – Отдаю тебе командирский гамак, чтобы ты мог лежать в пути.

– Коля, не волнуйся. Обойдусь я как-нибудь.

– Так! Ты пока молчи. Ты сегодня для нас – ценный груз. Понял? – встревает вездесущий Женька. – Куда Ваня скажет тебя положить, туда и положим. Наша задача – тебя по дороге не растрясти.

– Да, Женя-то дело говорит, – поддакивает Ванька. – Куда определим, там и будешь болтаться…

– Коля, это он реванш берёт, – объясняю я, показывая на Ваньку.

– Конечно! Сейчас моё время командовать!

– Вот погоди! Вернёмся – и будет на моей улице праздник, – грожу ему пальцем.

– Знаю, потому и командую впрок!

Всё время до Питера проспал. Сейчас меня разбудили и вынули из гамака: по моей слабости, поскольку он ещё и качается, мне самому было с него не вылезти. Ванька надевает на меня куртку и шапку.

– Слушай, отвали! Я сам могу, – вяло отбиваюсь я, поскольку ещё не до конца проснулся.

– Можешь, можешь… Давай-давай! – торопит он, и вот я уже готов ступить на питерскую землю.

– Ну, Саша… Приходи в себя! Рады будем снова тебя катать, – Николай пожимает мне руку – осторожно, приноравливаясь к моим силёнкам…

За ним со мной прощаются и остальные члены экипажа.

– Саш… Извини… – Василий, который снова занял место в своём экипаже, берёт меня под руку и отводит немного в сторону.

– Чего?

– Скажи честно… Вот ты у меня нашёл тогда рак. Ты… не от меня подцепил?

У Васьки такой пришибленный вид, что я невольно улыбаюсь.

– Вась, не парься. Совершенно точно, что не от тебя. Верь мне!

Едва я нетвёрдой походкой спустился из самолёта на землю, как сразу же меня начали ласково теребить встречающие.

– Сашенька, здравствуй, дорогой! – говорит Кирилл Сергеевич, обнимая меня. – Господи, как же я рад! Ванюша… Какое же тебе спасибо!