Андрей Мигулин - На изломе

– Я сейчас, милая. Только окно открою.

Он подошёл к окну и распахнул его настежь. В комнату, вытесняя спертость и затхлость задохнувшегося помещения, ворвалась широкая волна свежего воздуха. Запахло озоном, дождевой влагой и свежевымытыми листьями. Убегающий вдаль ветер качнул на прощание абрикос. Внезапно та самая ветка, что стучалась во время дождя в окошко, нагнулась к нему и со всего размаху мазнула его по разгорячённой щеке прохладным ожогом мокрых листьев. От неожиданности Андрей резко отпрянул от окна и, замерев на секунду, рассмеялся.

– Ты чего смеёшься, Андрюшенька? – донеслось с кушетки.

– Не поверишь. Меня ветка абрикоса поцеловала.

– Вот и оставляй тебя одного, не успел отойти, а он уже с деревьями целуется, – шутливо-ворчливо шутливым голосом ответила Дарья.

Андрей перегнувшись через подоконник, схватил шаловливую ветку, подтягивая к себе.

– Даша, иди сюда. Чего покажу тебе. Иди скорей, не пожалеешь.

Скрипнула кушетка, и через некоторое время завернутая в простыню Дарья очутилась возле Андрея. Она, сцепив руки в замок, оперлась на его плечо, прижалась к нему щекой.

– И что ты хотел мне показать? – произнесла она.

– Смотри, – и он, ещё ближе подтянув ветку, приподнял её над собой.

Снизу на ветке висели два больших багряно-желтых спелых абрикоса с застывшими на них блестящими капельками дождя.

– Ой, Андрюша, как красиво, – только и смогла выдохнуть Даша.

– Не зря он в окно стучался. Мы ему понравились. Вот он и дарит нам свой подарок.

– Кому понравились? – не понимая, спросила она, продолжая любоваться плодами.

– Как кому?! Абрикосу. Ты знаешь, что у каждого человека по календарю друидов есть своё дерево, оберег? Вот у меня, например, вяз.

– Такой могучий и большой? – задала вопрос Даша и тут же ответила сама: – Прям как ты!

– А у тебя какое дерево? – спросил Андрей.

– Не знаю. А давай это будет абрикос!!! – весело предложила она.

– Давай, – согласился он. – И раз твои сородичи преподносят нам такой подарок, то в знак нашей любви мы обменяемся плодами.

– Это как? – не поняла она.

– Сначала я сорву для тебя абрикос, а потом ты.

– И ещё накормим ими друг друга, – подхватила она.

– Давай, только вместе.

Они вытянули руки и, одновременно потянув плоды на себя, сдернули их с ветки. Ветка, вздрогнув, устроила для их рук небольшой ливень из застрявших в листьях капелек дождя. Затем они повернулись, синхронно поднося плоды к губам друг друга. Плоды достигли наивысшей степени зрелости, и поэтому, когда Андрей впился в него зубами, по его ссохшемуся небу брызнул прохладный абрикосовый сок, наполняя рот неподражаемым солнечным вкусом. Он умилённо смотрел на Дарью. На то, с каким удовольствием она ест из его рук абрикос, как оранжевой струйкой стекает с уголка губ сок на её подбородок, какими счастливыми глазами она смотрит на него, невероятно остро ощущая, что сейчас они вместе переживают тот момент из-за которого, как говорят поэты, стоит жить . Андрей, задыхаясь от нахлынувших на него чувств, заключил Дарью в объятия, сливаясь с ней в пленительно-нежном, с привкусом спелого абрикоса, поцелуе. Потом они просто стояли обнявшись у окна, слушая свои сердца, и не было для них сейчас другого мира, кроме того, который они создали сегодня для себя.

Резкий и требовательный звонок телефона, стоящего на столе, вернул их к действительности, так некстати вырывая их из плена Морфея. Дарья подошла к телефону.

– Если меня, то скажи, ушёл, – быстро сказал Андрей.

Дарья, улыбаясь, утвердительно кивнула головой и подняла трубку.

– Дежурная по медсанчасти гвардии ефрейтор Лукошкина слушает. Никак нет, товарищ старший лейтенант, Минина здесь нет. Он привёл солдата, а затем ушёл. До свидания, – и положила трубку.

– Тебя какой-то Иванов спрашивал, – сказала она, обращаясь к Алексею.

– Точно. У меня в батальоне офицер ночевал, ему в пять утра выезжать надо. Я обещал его разбудить. А сколько сейчас времени?

Даша посмотрела на часы, стоящие на столике, и её глаза удивлённо округлились.

– Вот это да. Уже полшестого. Ничего себе. Тебе уже пора, – ответила она, поворачиваясь. – А что ты так на меня смотришь?

Андрей действительно залюбовался Дарьей. Замотанная в белую простыню, как в греческую тунику, она ему казалась ожившей античной статуей из петербургского Летнего сада.

– Ты в этой простыне похожа на Афродиту.

– Скажешь тоже, – ответила слегка покрасневшая Даша, – ты давай одевайся. И отвернись. Я тоже оденусь, – и, немного помедлив, добавила: – Я ещё стесняюсь тебя немного.

Андрей оделся быстро и ещё некоторое время стоял спиной к Дарье, пережидая момент, пока она приведёт себя в порядок. Наконец он услышал:

– Всё. Можешь повернуться.

Он повернулся. Даша внимательно осматривала комнату, при этом шаря у себя по карманам халата.

– Лёша. А ты не видел мою заколку для волос? Такая, металлическая. В форме бабочки.

Андрей молча осмотрел комнату, потом зачем-то похлопал себя по многочисленным карманам. Но когда хлопнул себя по боковому, набедренному карману, его ладонь что-то неприятно укололо через материю. Он осторожно извлёк из кармана бабочку-заколку.

– Держи, – протянул её Даше, – как и почему в кармане оказалась, не понимаю. Я пошёл?

– Подожди, – она выглянула в коридор. Дневальный продолжал мирно спать.

– Я хочу тебе кое-что отдать. Думала это завтра как-то сделать, но раз всё так получилось, то сейчас.

Она подошла к платяному шкафу, открыла дверцу. Затем, покопавшись внутри, извлекла из глубины белый конверт и подошла к Андрею.

– Я тебе письмо тут написала, думала, завтра отдам. Ты возьми сейчас, но только прочитаешь дома, после службы. Хорошо? Только дома! Обещаешь? – произнесла Даша, с тревогой заглядывая в его глаза.

– Конечно, милая. Для тебя всё что угодно, – ответил он, забирая письмо. И целуя её в щеку, добавил: – Всё. Я побежал.

Они прошли незамеченными мимо спящего дневального. Дарья поцеловала Андрея ещё раз и осторожно открыла дверь, выпуская его на улицу. Он, аккуратно выскользнув на улицу, быстро зашагал в сторону казарм.

Уже погасли звёзды, а на востоке небо стало совсем светлым.

«Рассвет. Это самый лучший рассвет в моей жизни», – подумал он. И вдруг остановившись, обернулся. Ему казалось, что сквозь приоткрытую дверь Даша смотрит ему вслед. Но, увы, дверь санчасти была закрыта.

Время до подъёма пролетело незаметно. Затем начался новый армейский день, как всегда подчинённый строгому распорядку. После того как в расположение батальона прибыл командир, Минин доложил ему обо всём, что произошло за время его дежурства, и наконец был свободен от службы. После ночного дежурства полагался отдых.