Андрей Мигулин - На изломе

Ему повезло, знакомый офицер из автослужбы ехал в город по делам и любезно согласился подвезти его до общежития. Поездка в машине так убаюкала и разморила Андрея, что, прибыв на место, он смог только добраться до своей комнаты и, быстро раздевшись, повалился на койку, засыпая мгновенно, едва успев коснуться головой подушки.

Проснулся Андрей ближе к вечеру, когда солнце уже перевалило зенит и стало постепенно опускаться за горизонт. Он не сразу открыл глаза, вслушиваясь в себя, точнее в своё тело. Ему казалось, что, пока он спал, его кто-то поднял над кроватью и впечатал со всего размаха в матрас. И что он теперь лежит, распластавшись на нём, ощущая всеми клеточками тела рельеф, который образовало его тело в постели. Но при всём при этом ощущал неповторимую лёгкость и осознание того, что отдохнул так, как прежде никогда не удавалось.

«Наверно, вот так впадают в нирвану йоги, отрешаясь от всего земного», – подумал Андрей.

Он пролежал ещё так минут пять, не имея желания шевелиться и вставать, вспоминая события прошедшей ночи, как бы заново переживая их. Осознание того, что у него теперь есть Даша, наполняло новым смыслом и неподдельной радостью его жизнь. Он лежал в тиши своей комнаты, мечтая о том, как будут дальше развиваться их отношения с Дарьей, но коридоры общежития постепенно наполнялись шумом, побуждая его покинуть уютную кровать. Это приходили с работы жёны офицеров и прапорщиков, приводили из детсадов и школ детей, которые начинали бегать и резвиться, радуясь свободе действий.

– Так. Надо вставать. А то сейчас все плиты на кухне по занимают, и придётся голодным сидеть, пока они не освободятся.

Он встал, натянул тренировочные штаны, надел просторную футболку, прикрывая повязку, тем самым отстраняясь от ненужных расспросов соседей, и, взяв эмалированный чайник, вышел в коридор. Его комната располагалась метрах в трёх от общей кухни. Сладко зевая, Андрей добрёл до кухни. Свободные конфорки на трёх газовых плитах, стоящих в общей кухне, ещё были. Он набрал воды, поставил чайник на газ и вернулся в комнату. Пока закипает чайник, он решил собрать вещи, разбросанные в беспорядке по комнате. Сначала он поднял с кресла форменные штаны и аккуратно повесил на спинку стула, затем снял с дверцы платяного шкафа камуфлированную куртку, встряхнув её, тоже повесил на стул. Когда он встряхивал куртку, то обратил внимание, как что-то белое вылетело из неё, скользнув под кровать. Андрей нагнулся и, пошарив рукой под кроватью, извлёк оттуда белый солдатский конверт, на котором красивым женским почерком было написано «Минину А. А.».

– Ох ты. Это же письмо от Дарьи. Как же я забыл про него.

Он спешно распечатал конверт, развернул двойной тетрадный листок, исписанный таким же красивым почерком, и углубился в чтение.

«Милый мой и любимый Андрюша!!! Извини, что так называю тебя, мы с тобой почти не знакомы. Но так я тебя называю уже давно, с той самой минуты, когда первый раз увидела. Я служила в окружном госпитале, в инфекционном отделении. В тот день, когда тебя привезли сильно контуженного, я подменяла в приёмном покое свою подружку. Ты был без сознания, весь в кровавых повязках, грязный, в обожжённом местами камуфляже. Говорили, что ваша группа попала с колонной в засаду и что ты вытаскивал раненых из горящих машин, пока самого не контузило близким разрывом гранатомёта. И что тебе повезло, тебя твои бойцы успели доставить на аэродром к борту, который улетал в Ташкент с ранеными. Помню, как я тебя раздевала, срезала прилипшие бинты, как мыла твоё лицо и тело мокрым полотенцем, ты страшно матерился в бреду, продолжая свой окончившийся бой. И мне тогда вдруг показалось, что знаю тебя очень давно и что когда-то я уже была с тобою. Может, в прошлой жизни? Это было как наваждение. Я прибегала в неврологию, где ты лежал, чтобы украдкой посмотреть на тебя, запомнить твоё лицо, услышать голос. И чем больше я тебя видела, тем больше мне хотелось быть с тобой. Но ты мне казался таким взрослым и недоступным и совсем не обращал на меня внимания, а первой подойти я стеснялась, тем более за тобой увивались все сестрички из отделения и вряд ли бы ты обратил внимание на приходящую медсестру. Я узнала про тебя всё: где служишь, где живёшь, то, что ты в разводе, сколько тебе лет, где учился и многое другое. Втайне даже мечтала, чтобы ты подхватил инфекцию и попал в моё отделение. Вот тогда никто не смог бы мне помешать. Наконец совсем собравшись с духом, я решилась первой подойти к тебе, вдруг узнаю, что тебя досрочно выписали за то, что вышел покурить не в положенное время и нахамил начальнику госпиталя. Это было для меня трагедией, не успев тебя найти, потеряла. Тогда-то у меня созрел план перевестись из госпиталя в вашу часть, чтобы быть рядом с тобой. На это ушло больше полугода. Меня не хотели отпускать, не хотели брать в вашу часть, задерживали мои рапорты и документы, все меня отговаривали, особенно начальник моего отделения, потому что был влюблён в меня и предлагал замуж. Но я знала, что без тебя не смогу, и добивалась перевода всё равно. Помог случай. Внук заместителя начальника штаба округа объелся зелёными неспелыми яблоками и попал к нам в отделение. Мальчик был капризный, но привязался ко мне, все процедуры и лечение принимал только со мной. Он быстро оправился и, когда его забирать приехал дед, генерал-лейтенант, он рассказал ему, какая я хорошая. Когда подобревший дедушка спросил, может ли он чем-то помочь, я попросила о переводе, и через неделю приказ был готов. По прибытии в часть узнала, что ты в командировке и будешь месяца через два-три, но это было неважно, так как я была уже рядом с тобой. Потом, когда до окончания твоей командировки оставалась неделя, я узнала, что ты ранен и что ты в госпитале, откуда тебя выпишут только через два месяца. Проревела целый день, потому что наша встреча опять отдалялась на неопределённый срок. Так как 20-го числа этого месяца я в составе сводного батальона уезжаю в Таджикистан на полгода и не смогу тебя увидеть. Поэтому решила написать письмо и передать с Алевтиной Петровной, она славная женщина.

Я хочу, чтобы знал. Я люблю тебя больше жизни!!! И для меня нет человека дороже тебя!!! Надеюсь на нашу скорую встречу.

Дарья Лукошкина».

Андрей дочитав письмо, задумался. Он пытался вспомнить Дарью там, в госпитале, но не получилось, потому что госпиталь хоть и присутствовал в его воспоминаниях, но только как неприятный, вынужденный момент, который отчасти скрадывался присутствием молоденьких медсестёр.

«Нет. Не вспомню. Тем более, она потихоньку приходила», – подумал он и подскочил к двери, услышав стук. За дверью стояла Ирина, жена лейтенанта Скворцова.

– Андрей. Там твой чайник на кухне сейчас взорвётся. Выключить, что ли?