Сергей Нагаев - Прямо сейчас

Секретарша несколько смешалась, очевидно, не зная, как воспринимать его обращение – как шутку или как хамство? Какой же она ежик? Она, вообще-то, помощница самого президента, черт побери! Кутыкин сидел с каменным лицом, хотя по его полуулыбке было видно, что он отлично понимает, в чем заминка, и намеренно, чуть ли не наслаждаясь моментом, ждет ее реакции. Женщина, однако, сначала предпочла считать это шуткой.

– У вас тут аспирина нету? – спросил Кутыкин, не глядя ни на кого.

Секретарша, усмехнувшись, живо вскинулась, подошла к шкафу в углу комнаты, раскрыла дверцы и вдвинулась между ними, так что несколько секунд была видна одна ее спина. Раздалось шуршание и стеклянное звяканье, затем она отступила, уже с хрустальным стаканом в одной руке и пластиковой облаткой с таблетками аспирина в другой. Она набрала из кулера воды и выдавила из облатки таблетку в стакан, отчего в нем немедленно разразилась пузырьковая суматоха и шипение.

Женщина подошла к писателю.

– В следующий раз называйте меня, пожалуйста, Клавдией Степановной, а не Клавой.

Да, ее, конечно, задела фраза писателя. Она посерьезнела и, отходя на свое место, прибавила тоном, в котором причудливым образом совместились радушие, чуть ли не ласковость, и угрюмая официальность:

– И тем более не надо называть меня ежиком.

Она улыбнулась писателю самым лучезарным образом, а взгляд ее говорил о том, что она могла бы ответить более изощренно и, главное, более беспардонно, но не желает грубить, потому что он ей не ровня, с ним она ни в чем состязаться не собирается.

Кутыкин держал стакан, демонстрируя улыбку дурачка, не понимающего, о чем идет речь, и как только таблетка полностью растаяла, залпом выпил. Затем он молча поставил стакан на широкий подлокотник кресла.

Тем временем у секретарши зазвонил телефон, она сняла трубку и, почти сразу сказав в нее: «Хорошо, Владимир Иванович», дала отбой и пригласила писателя входить.

Но на пути к двери Виталия Кутыкина опередил Артем Алексеевич. Он вскочил первым со своего места, воскликнув: «Я вам открою», и в преувеличенном порыве усердия, сопя и фыркая, словно ежик, вдруг нелепо засуетился и так неловко взмахнул рукой перед лицом еще не успевшего встать с кресла Виталия, что зацепил пальцами темные очки, и они полетели в сторону и приземлились на пол у стола секретарши. Быстро извинившись и сказав: «Ничего-ничего, я сейчас подниму, извините, пожалуйста», Артем Алексеевич бросился к очкам, но, наклоняясь, сделал неуклюжий шаг и всей подошвой наступил на них. И скорее даже не наступил, а этак топнул по ним. У очков не было ни шанса уцелеть. Они хрустнули, распавшись на фрагменты.

– Вот же проклятье, сломались! – констатировал Артем Алексеевич, убирая ногу и демонстрируя то, что осталось от очков.

Писатель обескуражено застыл, глядя на обломки.

– Надо же! – с сожалением в голосе проговорил сопровождающий. – Неудобно-то как. Ну, ладно, придется без очков идти. Прошу вас.

И, не мешкая, Артем Алексеевич с радушной улыбкой глуповатого, но старательного холопа, всегда готового услужить гостям хозяина, распахнул дверь.

Кутыкин покраснел и глубоко задышал от ярости. Однако ж скандалить нельзя было: дверь к президенту раскрыта, надо проходить. И в смешанных чувствах, пытаясь изобразить улыбку на перекошенном от недоумения, обиды и гнева лице, он шагнул в кабинет.

Тем же утром Данила – необычно рано для него, аккурат к началу рабочего дня – вышел из пригородного автобуса на остановке «Быково» и уже через пару минут вошел в двухэтажное здание, на стене которого имелась табличка «Станция искусственного осеменения сельскохозяйственных животных». Лицо Данилы выражало тревогу и загнанность. Озираясь, он прошел по коридору первого этажа, на ходу извлек из кармана ключ и, отперев одну из дверей, оказался в комнатушке с узким оконцем. Это было его рабочее место.

Он бросил сумку на стул. Здесь, казалось, напряжение с него несколько спало. Содрогаясь от зевоты, Данила запер дверь изнутри на ключ, сгреб на большом столе к стене бумажки, провода, пустые коробки от компьютерных запчастей и сами запчасти, отшвырнул туда же, не заботясь о том, что могут покарябаться, лазерные диски, по поверхности которых заметались радиусы неживой радуги, и лег, свернувшись калачиком на расчищенном пространстве столешницы.

Данила лежал и прислушивался к тому, что происходит за дверью, но ничего особенного там не происходило. Иногда лишь слышалось то цоканье женских каблучков, то мужская поступь, то унисекс шарканье, порой доносились и голоса, которые Данила, приподняв голову и навострившись, узнавал – это были сотрудники станции. Время от времени его веки смежались, и тогда он старательно таращил глаза, чтобы не уснуть, но в конце концов не удержался на краю реальности и провалился в сон.

Спал он крепко и, когда проснулся от громкого стука в дверь, не сразу даже понял, где находится.

– Емельянов, ты там? – услышал Данила женский голос из-за двери. – Может, его нет?

– Да там он, – донесся второй женский голос, – я видела из окна, как он на работу плелся. Опять, наверно, в наушниках сидит, ни хрена не слышит. Данила, открывай!

В дверь вновь забарабанили. Данила приподнялся и тут, похоже, вспомнив о чем-то, внезапно стал с тревогой и волнением прислушиваться к происходящему снаружи. Затем он слез со стола, подошел, прихрамывая на затекшую ногу, к двери и повернул ключ в замке.

– О, вот он, – улыбаясь, сказала одна из двух теток, стоявших на пороге каморки, она была в синем рабочем халате. – Что, Емельянов, опять свою музыку безумную слушал? Что-то у тебя вид какой-то ошарашенный. Или запуганный.

– Да не запуганный он, – ответила за него вторая тетка, на которой был белый халат, и, хохотнув, добавила: – Дрых, скорей всего. Вон, глянь, ухо красное.

Надо признать, первая женщина, та, что была в синем халате, угадала – Данила и в самом деле выглядел очень обеспокоенным. Стараясь скрыть волнение, он ответил нарочито весело и, пожалуй, даже развязно:

– Я не спал, а работал в ждущем режиме.

По выражению лиц женщин было ясно, что оценить этот юмор они не в состоянии, поскольку бесконечно далеки от мира компьютеров. Между тем по выражению лица самого Данилы и по тому, что он, сделав вроде бы случайный шаг к женщинам, бросил быстрые взгляды за их спины и еще по сторонам, как будто хотел удостовериться, что кроме них его никто не поджидает, – словом, по его поведению можно было бы решить, что он ожидал увидеть монстра и пребывает в сильном смятении, чуть ли не в панике. А это явно не соответствовало ситуации: вряд ли добродушные подтрунивания теток-коллег по поводу сна на рабочем месте могли быть причиной такого волнения.