Сергей Нагаев - Прямо сейчас

– Э-э, да. В смысле нет – никто не против, – сказал писатель.

– Ну, а чего хмуришься? Выглядишь, как аццкий сотона. Расслабься, – режиссер слегка встряхнул писателя, – Ну правда, и так дел хватает. Давай по-быстрому отснимемся, ладушки? Улыбочку – и погнали текст, – увидев по лицу первого заслуженного сетевика России, что тот по-прежнему в ступоре, режиссер добавил: – Ну, давай – камера ждет слова благодарности.

Режиссер быстро вернулся к камере и встал рядом с оператором.

Президент отпустил руку Кутыкина, продолжая улыбаться ему отработанной официальной улыбкой.

Было заметно, что писатель несколько обескуражен не очень-то церемонным обхождением. Впрочем, он предпочел считать происходящее нормальным делом, быстро справился со смущением и, повернув врученное ему свидетельство к камере, сказал президенту слова благодарности, не забыв упомянуть, что считает награду знаком того, что власть поддерживает и всячески приветствует новые формы открытости в интернете. В общем, сказал, что положено.

Едва с его уст слетело последнее слово, стенные перегородки, сомкнувшись, скрыли за собой видеокамеру с оператором, режиссером и звукооператором, едва успевшим утащить с собой мохнатый микрофон на штанге.

Из-за перегородок более не слышалось никакого движения, ни удаляющихся шагов видеолюдей, ни каких-то других их движений или разговоров. То ли они там застыли, как статуи, то ли перегородки были звуконепроницаемыми. Скорее, второе, вяло подумал Кутыкин и почувствовал еще большую слабость, чем прежде.

– Здравствуйте, Виталий Олегович! – с этим приветствием к писателю быстро подступил невысокий человек, который все это время находился в кабинете, у стены, но, имея поистине хамелеонью способность сливаться с окружающей средой, был до сего момента абсолютно не заметен для Кутыкина. – Меня вы, наверно, знаете, я – руководитель администрации президента.

Это действительно был руководитель администрации президента Юрий Владиленович Байбаков.

– Значит… – сказал Байбаков, сложив ладони перед собой и выразительно поведя взглядом сначала в сторону президента, а затем – беллетриста. Надо сказать, этот человек и во всякое иное время без конца косил глаза то в одну, то в другую сторону.

– Да, – отозвался на его «значит» Паутов. Он пожал руку Кутыкину и, тут же отвернувшись от писателя, отправился за свой большой письменный стол, на ходу продолжая: – Пожалуйста, Юрий Владиленович, дальше без меня. Переговорите с… Виталием, э-э… – Президент посмотрел в бумажку на столе, – Олеговичем по поводу дела, которое вы предлагали, на эту тему мы с вами уже перекидывались парой слов…

– Разумеется, – с готовностью ответил руководитель администрации и, взяв Кутыкина под руку, жестом пригласил его на выход. Правда, это был уже другой выход из кабинета, а не те двери, в которые вошел писатель.

Миновав небольшой коридор, они поднялись на этаж выше и вскоре оказались в просторном кабинете, где находился лишь большой стол, несколько офисных кресел да на стене висел телеэкран.

Указав на одно из кресел, Байбаков пригласил писателя Кутыкина садиться.

– Это комната нашего пресс-центра, – сказал Байбаков. – Здесь, думаю, нам будет удобно поговорить. О стране, гм, о перспективах…

Кутыкин сел. Байбаков занял место напротив него и нажал на кнопку, венчавшую золотистый звоночек в углу стола, и почти сразу в кабинет вошла официантка в белом переднике, принесшая заставленный чайный поднос. Она живо выставила на стол чайник кофейный, чайник с чаем, две чашки на блюдечках, в вазочках сахар, конфеты, нарезанный лимон.

– Чай или кофе? – спросила она гостя Кутыкина.

– Кофе, – ответил Виталий.

– Юрий Владиленович, вам как обычно? – спросила она руководителя администрации президента и, не дожидаясь ответа, налила ему зеленого чаю, после чего неслышно покинула кабинет.

– Итак, Виталий Олегович, сразу к делу. Речь о том, чтобы мы с вами написали сценарий фильма. В данном случае, когда я говорю «мы с вами», имеется в виду, что президент хочет, чтобы вы с ним, вместе, вдвоем, написали сценарий художественного фильма. Политико-приключенческую антиутопию.

Кутыкин даже не пытался скрыть удивления. Он по-бараньи уставился на собеседника, челюсть его чуть отвисла.

– Вижу, это сюрприз для вас, – деловито сказал Байбаков, который, похоже, ожидал со стороны писателя как раз такой реакции, да и вообще вел беседу по уже заранее и тщательно продуманному сценарию. – Объясню, в чем суть. Понимаете, большинство крупных политиков, достигнув известных пределов в профессиональной сфере, обращаются к пережитому и пытаются сформулировать некое свое послание миру. Обычно в виде мемуаров. Некоторые пытаются писать прозаические произведения, романы. Кто-то даже стихи сочиняет. И, как правило, им в этом помогают журналисты или писатели – неважно, редакторы. Так вот. Мы не будем создавать печатное произведение. Мы пойдем другим путем.

Писатель, судя по всему, несколько освоившись и перестав робеть, захотел вставить словечко в этот монолог, губы его изогнулись в саркастической улыбочке, и он уже вдохнул и сказал: «Э-э», но Юрий Владиленович строго предупредил его:

– Даже не думайте произнести, что где-то вы это уже слышали.

Кутыкин улыбнулся и указал ладонью в сторону Байбакова, мол, вот как приятно иметь дело с проницательным человеком. Но Байбаков в ответ не улыбнулся, он почти без паузы продолжал:

– Я знаю, что вы это слышали. Все слышали. Какая разница? Я сейчас бы с удовольствием обменялся с вами взаимными колкостями и ехидством и поиграл бы словами в вашем – как это называется? – в постмодернистском стиле, но у меня нет времени заниматься этой… – Байбаков чуть остановился, подбирая слово, и затем, безжалостно и твердо глянув на Кутыкина, закончил: – Лажей.

Глава администрации президента взялся за чашку с чаем и тихо цокнул языком и досадливо мотнул головой, словно признался сам себе, что допустил какую-то оплошность, и когда он вновь поднял глаза на Кутыкина, то уже успел придать своему лицу выражение искреннего дружелюбия. Кутыкин сидел насупившись.

– Не обижайтесь, – примирительно и, пожалуй, даже задушевно сказал он писателю. – Всему свое место и всему свое время. Угощайтесь, это отличный кофе. Давайте говорить конструктивно. Итак, мы живем в век информации, но для правильной организации потоков информации, нам по-прежнему нужны эмоции, философия, в общем, то, что как раз присутствует в романах и фильмах. В хороших романах и хороших фильмах. Но кинематограф – опять же старая истина – для нас все-таки важнейшее из искусств с точки зрения пропаганды, и тем более, что теперь практически с каждым кинохитом сразу выпускается и книга, по которой он был снят. Так вот я и подумал, что лучше уж сразу подготовить сценарий фильма, а пока будут идти съемки, написать на основе сценария книгу. И кто там потом будет разбираться, фильм ли на основе книги снят или книга на основе сценария. Как вы считаете?