Сергей Нагаев - Прямо сейчас

– Как я рад, что ты цел. Оказывается, даже в твою резиденцию пробрались террористы. Хорошо, что у тебя был телохранитель. Надеюсь, на этом уже все закончится. Хотя после всего этого я уже не могу с уверенностью о чем-то таком утверждать.

Затем, обернувшись лицом к камере (и, соответственно, к режиссеру), добавил:

– Ладно, друзья, давайте пока прекратим мое обращение к народу. Мы с Владимиром Ивановичем переведем дух, а потом минут через несколько продолжим обращение вместе.

Режиссер выключил камеру и отошел от нее в сторону.

– Ну что же ты, Володя, так скромно встал? – сказал Микулов – Проходи.

Паутов вошел наконец в свой кабинет.

– А кто-то там еще есть с тобой? – сказал Микулов и дал знак своим телохранителям проверить. Два бойца с пистолетами наготове подскочили к тайной дверце, один из них осторожно заглянул в проем и сказал:

– Заходим – и сразу лицом к стене, руки за голову.

В кабинет прошли и встали у стены, на которую указал телохранитель, Дэниел Дрейк, который пока поднимался по лестнице, снова нацепил себе на правое ухо миниатюрную видеокамеру и включил ее, за ним – Ольга, Данила, Ксения, Виктор и писатель Кутыкин.

– Ну-ка, пусть повернутся лицом сюда, – сказал Микулов телохранителям, – поглядим, что это у нас за группа поддержки… О, тут у нас американский шпион, – Микулов улыбнулся Дэниелу Дрейку. – Отлично. Значит, когда вы все станете трупами, через пять минут, у нас будет официальная версия про международный заговор и про Америку, тайно поддерживающую террористов в России.

– С тобой, Володя, мы в последнюю очередь разберемся, – сквозь зубы сказал Микулов Паутову и стал осматривать остальных стоящих у стены. На Кутыкине он задержал взгляд.

– Еще тут у нас знаменитый писатель, – Микулов приветственно кивнул Кутыкину. – Это будет большая потеря для русской литературы. Ай-я-яй, жаль. Всех вас жаль, но извините, свидетели нам тут не нужны.

Писатель был растерян и напуган, но едва его взгляд сам собой наткнулся на накрытый стол в противоположном углу кабинета, у которого еще недавно сам Микулов, погружаясь в отчаяние, выпивая и закусывая, принимал доклады Чернеги, – вернее, едва взгляд Кутыкина наткнулся не на весь стол, а на хрустальный графин посреди него, он мечтательно осклабился.

– О, господи, ну конечно. Как же без последнего желания? – сказал Микулов, проследив за направлением взгляда писателя. – Налейте человеку перед смертью.

Один из телохранителей налил рюмку водки для Кутыкина.

– Кто еще хочет выпить? – продолжал паясничать Микулов. – Никто? А традиционную предрасстрельную сигарету?

– Я хочу покурить, – сказала Ольга.

– Я тоже, – сказал Виктор.

– И я бы покурила, – сказала Ксения; от страха она крепче сжала руку Данилы, потому что в этот момент телохранитель, который стоял напротив шеренги пленников и плавно наводил дуло пистолета по очереди на каждого из них, нацелился на нее.

– Пожалуйста. Всем сигареты, – скомандовал Микулов, щелкнув пальцами телохранителю, как официанту. Микулов был само радушие.

– А я бы выпил кофе, – брякнул Данила.

– Может, лучше чаю? – спросил Микулов; похоже, его очень забавляла роль гостеприимного хозяина, которую он неожиданно для себя стал исполнять перед приговоренными к расстрелу. – Я вот, например, люблю чай с малиновым вареньем.

– Нет, мне кофе. Без сахара, без сливок, без ничего, – надо сказать, что, вообще-то, Данила всегда предпочитал капучино с сахаром, но сейчас, когда рядом была Ксения, он подумал, что отныне будет пить чистый кофе. Без отвлекающих от основного вкуса добавок.

– Давайте лучше чаю, – не терпящим возражений тоном предложил Микулов, и было видно, что он почему-то решил непременно настоять на своем, из принципа. – Я даже сам для вас налью.

Он и впрямь направился к столу, на котором был, в том числе, и большой электрический самовар, а рядом, на подносе, несколько чашек.

Паутов все это время молчал. Его постоянно держал на мушке один из охранников Микулова. Помалкивал и Дэниел Дрейк, он снимал происходящее прикрепленной к уху камерой, которая передавала трансляцию в съемочный автобус, стоявший на Красной площади, а уж из автобуса изображение передавалось напрямую в интернет. Крепеж и камера были телесного цвета и сливались с ухом «агента 707», и только с близи можно было их приметить, словом, он не был заинтересован обращать на себя внимание. К тому же Дэниел Дрейк ни бельмеса не понимал по-русски и не знал, что его вместе с остальными провожатыми Паутова не просто взяли в плен или в заложники, а уже приговорили.

– Чаю, чаю, – сказал Микулов, наливая заварку, испытующе сверля глазами Данилу.

Данила молчал.

– Это большая честь, – сказал Микулов, – если сам президент предлагает что-то своими руками сделать для кого-нибудь.

– А мне еще водки можно, – вставил писатель Кутыкин. – Будьте любезны.

– Афтару хочется нажраться йаду, как всегда, – тихо съязвила Ольга.

– Ну, ребята, я же вам не бармен, в конце концов, – сказал Микулов почти добродушно. Он поставил предназначавшуюся Даниле чашку под краник и открыл его, из самовара полился кипяток. Судя по всему, Микулов был доволен, что заставил Данилу считаться со своим, пусть и вздорным, мнением, пусть и в нечестной игре под дулами пистолетов.

– Я хочу кофе, – сказал, однако, Данила: если уж ему действительно пришел конец, то какого черта отступать перед этим хамоватым клоуном, да еще в присутствии Ксении.

Микулов подчеркнуто спокойно закрыл краник. Подошел ближе.

– А ну-ка, – сказал Микулов ближайшему телохранителю, – наставь на него ствол.

Телохранитель наставил.

– Если попьешь чаю, отпущу целым, – предложил сделку Микулов. – Всех убью, а тебя отпущу.

Даниле было понятно, что это ложь. Но как же хотелось в это поверить!

– Считаю до трех, потом прикажу открыть огонь, – сказал Микулов.

Он выдержал театральную паузу и собирался уже начать отсчет, но тут Ксения, превозмогая страх, сказала:

– До четырех.

– Что? – спросил Паутов.

– Лучше до четырех.

– Почему? Тройка – же счастливое число.

– У меня четверка счастливое, – сдавленно сказала Ксения.

– Это неправильное число. Я буду считать так, как полагется, до трех, – сказал Микулов раздраженно. – Раз…

Данила ощутил, как ладошка Ксении подрагивает в его вспотевшей ладони.

– Два…

В это мгновение человек, который смотрел на компьютерный экран, поделенный на четыре части (по числу видеокамер, отправляющих на него изображение: две у снайперов на Колокольне Ивана Великого и две у бойцов в колодце под паркетом президентского кабинета), – в это мгновение он бесстрастно скомандовал:

– Огонь.