Алексей Ефимов - C-dur

Деньги он не пропил.

Он скажет Ане сегодня. Хватит лжи и двуличности. Он не хочет так жить. Жизнь не для этого. Старый привычный мир встанет с ног на голову, и он никогда не вернется обратно. Страшно? Да. Он потеряет семью и получит взамен будущее без лжи. У него нет сомнений в том, что это правильный путь, но холодеет сердце, когда он смотрит вперед. Он слышит вкрадчивый внутренний шепот, подсказывающий, что лучше ничего не менять – и борется с искушением.

Он не сразу вошел в подъезд.

Вдохнув теплый июльский воздух, он почувствовал запах цветов, высаженных на клумбе возле подъезда, услышал, как поет птаха в кроне тополя, как ей вторит другая, увидел травинки, веточки, листики, камешки, почувствовал жизнь, себя в этой жизни – и мгновением позже понял, что именно так он видел и чувствовал, когда был маленьким. Для взрослого это фон, а для ребенка – яркое полотно жизни, где все интересно, каждая мелочь, и есть время на познание и созерцание. Что стало со взрослым? Что с ним? Он словно зарос хитином, не чувствует и не слышит. Он жив, но жизнь проносится мимо.

На площадке резвились дети.

Пришла чья-то мама. Стройная, симпатичная, в длинном полупрозрачном платье, с распушенными светлыми волосами, она что-то сказала мальчику лет семи, лазившему по шведской стенке. Кажется, его зовут Игорь. Он гуляет с няней. Вон она, пухлая рыхлая женщина.

Он что-то ответил.

Развернувшись, мама пошла к подъезду.

Довольный тем, что его оставили в покое, сын забрался выше на несколько перекладин.

Через минуту он решил спрыгнуть оттуда.

Он крикнул что-то, привлекая внимание сверстников, и прыгнул с высоты полутора метров.

Приземлился он неудачно: на одну ногу, на внешнюю поверхность ступни, и упал в пыль на бок.

Заревев в голос, он кое-как сел. Попробовал встать, но не смог.

Вывихнул ногу?

Александр пошел к детской площадке.

Мальчик сидел, опершись на руку, и исходил криком. К нему спешили, охая, женщины, а дети, собравшиеся вокруг, на расстоянии в полтора-два метра, смотрели на него молча. Ближе всех стояла светлая девочка лет трех, с двумя хвостиками и с куклой в маленькой тонкой ручке. Когда Александр приблизился, она взглянула на него снизу вверх серыми испуганными глазами.

Мальчик снова попробовал встать и заревел пуще прежнего.

Поставив портфель, Александр присел рядом на корточки.

Подоспела и няня. Испуганная и растерянная, она взяла мальчика за руку и от шока не знала, что делать.

Александр поднял мальчика. Сухонькая старушка пробормотала: «Господи, помилуй!» и трижды перекрестилась. Женщина в ситцевом платье охнула. Кто-то сказал: «Понастроили тут. Дети поубиваются».

– Пожалуйста, возьмите портфель, – сказал он няне.

– Что?

– Портфель, говорю, возьмите!

– Да, да, конечно.

Щупленький светленький мальчик опередил няню:

– Я помогу. Игорь мой друг.

На его веснушчатом лице отражалась важность момента. Нет, ему не было тяжело. Он помогал другу. Он был настоящим мужчиной.

Они пошли к дому.

– Брат, потерпи, – сказал он мальчику (тот громко всхлипывал). – Ты в какой квартире живешь?

– В сто тридцать первой, – сказал тот сквозь слезы. – На девятом.

– Игорь?

– Да.

– Саша. Будем знакомы.

Его оруженосец шел сзади и нес портфель то в одной, то в другой руке.

– Вызовите скорую, – сказал Александр няне.

– Да, да! – открыв сумку дрожащими пальцами, та вынула сотовый.

Ему вспомнился урок ОБЖ: плакаты в желто-красных тонах о правилах обращения с пострадавшими. Не надо их поднимать. Это чревато последствиями. Закрытый перелом может стать открытым, обломки костей опасны для мягких тканей. Надо дождаться врачей.

Что скажешь – вовремя вспомнил.

Они подошли к подъезду. Оттуда вышла пара – девушка в розовом платье в облипку и парень в пестрой рубахе. Увидев процессию, они молча посторонились.

– Вызови лифт, – попросил Александр мальчика-оруженосца. – Тебя как зовут?

– Коля. Я в сто пятьдесят третьей живу.

– А я в семьдесят пятой.

Бесшумный скоростной лифт в считанные секунды доставил их на девятый этаж.

Чувствуя, как тяжелеют руки, Беспалов окинул взглядом площадку. Налево коридор и направо.

– Куда? – спросил он.

– Направо! – быстро сказала няня.

Им открыла мать мальчика. Увидев сына, она побледнела.

– Что случилось?

Она отступила в глубь коридора.

– Мам, я прыгнул… Там высоко и… и… упал.

– Он подвернул ногу, – робко вставила няня.

«Няня свое получит, даже если не виновата», – подумал Беспалов.

– Сюда, пожалуйста. В зал.

Из ванной комнаты, в конце коридора, вышел отец мальчика. Женщина сказала ему:

– Игорь упал на площадке. Что-то с ногой.

Папа молча прошел в зал следом за всеми.

– Пожалуйста, на диван, – сказала женщина. Ее взгляд был полон боли, испытываемой сыном.

Александр положил мальчика на диван, и тот уткнулся лицом в подушку.

– Вызови, пожалуйста, скорую, – сказала женщина мужу. Она смотрела на ногу сына в сандалии. Распухший голеностоп. Вывих? Растяжение? Перелом?

– Вызвали уже, не волнуйтесь, – сказал Александр.

– Спасибо.

Мать присела рядом с диваном. Она гладила сына по голове и говорила ему слова, которые говорят больным детям, стараясь своей материнской любовью облегчить их боль, принимая ее на себя. Слова тихие, ласковые, успокаивающие.

Он вышел из зала.

Отец мальчика вышел следом.

Оруженосца в прихожей не было, но портфель, слава Богу, был здесь.

– Спасибо. – Мужчина протянул крепкую руку.

– Не за что. Александр.

– Михаил, очень приятно. Я ваш должник

Из зала вышла мать мальчика.

– Спасибо, – сказала она. – Вы в этом доме живете?

– В семьдесят пятой.

– Значит, увидимся. Оля.

– Александр.

– Очень приятно.

– Взаимно.

Из зала послышался стон мальчика.

Тень нашла на лицо матери.

– Извините. Еще раз спасибо. Счастливо.

Он вышел.

Оруженосец сидел на корточках в коридоре.

Он улыбнулся мальчику. Мальчик улыбнулся в ответ.

– Спасибо за помощь.

– Не за что. Игорь мой друг. Как он там?

– Держится как настоящий мужчина.

– Он смелый.

– Да.

Во дворе они попрощались.

Он шел к Ане и знал, что не скажет то, что хотел сказать, когда стоял рядом с клумбой, чувствуя в себя силы сделать шаг в будущее из лживого прошлого и радуясь искренности момента. История с мальчиком что-то сломала в настрое. Он думал о собственном сыне. Однажды у Леши появится новый «папа». Кто это будет? Что будет чувствовать Леша? «Папа» будет строжиться, станет его воспитывать, что-то вкладывать по собственному разумению, – как с этим смириться? Он сотни раз думал о Леше и «папе». Зная, что нет возможности что-либо изменить в будущем и что оно неизбежно, он искал повод его отсрочить. Будущее не наступало. Леша жил с папой, а не с папой в кавычках. Он был маленьким несмышленышем, который не сможет понять, почему папа больше не с ними. Как объяснить ему, что папа любит его, но не может жить с мамой?