Сергей Таск - Лук Будды (сборник)

– Вы говорите о них так, словно разводите аллигаторов.

– Причем все включены в меню, – ему в тон добавил Макс, отпивая из рюмки.

– И можно ознакомиться с прейскурантом? – Раш охотно включился в игру.

Макс протянул ему сложенный пополам листок глянцевой бумаги. Раш открыл его – против перечисленных в столбик женских и мужских имен была проставлена цена. Иных «блюд» в меню не значилось.

– Кстати, рекомендую обратить внимание, – Макс не глядя показал большим пальцем на эстраду, где в эту минуту появилась Эмили.

Раш не донес до рта рюмку. Пройдя до середины авансцены, девушка сняла лифчик и бросила зрителям, толпившимся у помоста. Какой-то юнец в бархатном костюме поймал его на лету и широким жестом достал из кармана крупную купюру. Девушка взяла ее, повернулась к юнцу попкой и, зажав бумажку между ягодиц, сделала несколько сокращательных движений; бумажка затрепетала, как крылья бабочки. Зал загудел.

– Придумают же! – усмехнулся Макс. – А хороша, да?

Раш молча выпил. Эмили скрылась в кулисе.

– И ведь не скажешь по ней, что натерпелась. Отец животное, мать фанатичка. В шестнадцать лет сбежала из дому. До Парижа добиралась на попутных, расплачиваясь натурой. Как она при этом умудрилась сохранить невинность, ума не приложу. Парадокс.

Раш достал чековую книжку. Макс отвернулся к эстраде.

– Здесь семь номиналов, так что до следующей субботы она свободна. – Раш положил перед собеседником чек. – Приятно было познакомиться, – сказал он, вставая из-за стола.

– Один плюс семь, итого восемь, – сочувственно произнес Макс, пряча бумажку в карман. – Девятый круг последний.

– А это за выпивку, – Раш бросил на стол купюру. – Кстати. Без каблука вам было бы лучше. Хромота красит настоящего мужчину.

Выйдя на улицу, Эмили увидела Раша и сразу все поняла. Готовая к тому, что сейчас услышит, она пошла ему навстречу. Раш как ни в чем не бывало обнял ее за плечи и повел к машине.

Она утонула в мягком кожаном кресле, ремень пристегнул ее автоматически. Она с любопытством разглядывала все вокруг.

– Красивая, – сказала она о молодой женщине, чья фотография лежала под стеклом. – Твоя мать?

Он сделал вид, что не слышал вопроса.

– Хорошо работаешь. Легко, свободно. С годами это уходит. Больше знаешь – меньше можешь. Эта твоя «бабочка»… – он выпятил губу от восхищения.

– Куда мы едем? – в ее голосе чувствовалась напряженность.

– Надо подумать. Можем заглянуть к одному продюсеру.

– Киношнику, что ли?

– Ну да, киношнику. Интересный тип. Был у меня как-то в мастерской, приглашал к себе.

– Далеко это?

– Да нет, не очень. – Он бросил взгляд на часы. – Время, конечно, неудачное. Вряд ли он сейчас дома.

– А что он делает ночью?

Раш уже нажимал на кнопки радиотелефона, и вопрос повис в воздухе. Голос в трубке деловито произнес: «Алло?»

– Привет, Майкл, это Раш. На каком я свете? Пока на этом, но собираюсь на тот. Угадал, в твои края, – засмеялся он, и тут же лицо у него вытянулось. – Да что ты? И когда вернешься? Нет, не возражаю. Нет, не один. Спрашиваешь! – он весело подмигнул Эмили. – А как твои девочки? Да, эта знает себе цену. А Грета? С кем, с этим кобелем? Ты же говорил – через мой труп! Прямо шекспировские страсти. А как наша старушка Вивьен поживает? Ощенилась?

Он закатил глаза и, прикрыв ладонью трубку, пояснил для Эмили:

– Не дом, а какой-то собачий Голливуд. Ну, ты увидишь.

И вдруг протестующе закричал в трубку:

– Э-э, нет, мы так не договаривались! Нет уж, дудки! Где я с ней буду охотиться? В Люксембургском саду? Короче, мы тебя еще застанем? Точное время я сообщу. О\'кей, Майк. Ну всё, до встречи.

– Нас ждут, – сказал он, кладя трубку.

– Не поздновато? – она посмотрела на часы.

– К нему никогда не поздно.

Они подъехали к роскошному магазину. До закрытия оставались считанные минуты, но Рашу здесь обрадовались так, словно ради него все готовы были задержаться на работе до утра. Он предложил Эмили походить по залам, а сам уединился с мадам Риволи, владелицей магазина.

– Будем делать из Золушки принцессу? – она улыбнулась ему как старому приятелю или даже больше, чем приятелю.

Он покачал головой:

– Я хочу, чтобы ты отнеслась к этому серьезно.

– Ко всем твоим увлечениям я отношусь серьезно. Итак, я тебя слушаю.

– Полный гардероб на семь дней.

– Ого.

– Сан-Франциско. Потом Лос-Анджелес. Темы я, кажется, придумал.

Мадам Риволи вызвала трех девушек и раскрыла блокнот, приготовившись записывать.

– Я, правда, не уверен, что у вас есть все необходимое.

– Месье? – поза мадам Риволи выражала терпеливое ожидание.

– Хорошо, начнем. Мы сходим по трапу, на ней ситцевое платье в русском стиле, руки обнажены, и легкие туфельки… лапоточки. – Забыв о цели своего прихода, он фантазировал дальше. – Мы с ней садимся в машину, и тут Майк мне выдает: «Ну ты и задница? Нет бы раньше предупредить!» А я ему: «Можно подумать, ты отменил бы съемки, старый хрыч!» А он мне: «Из-за тебя, сукин ты сын, конечно, нет, а вот из-за прекрасной незнакомки…» – «Прекрасную незнакомку, – отвечаю, – зовут Эмили. Признаться, от имени я не в восторге… в отличие от всего остального». Тут Майк тихо хрюкает. Мы уже в районе Кастро, в квартале «голубых». Эмили прилипла к стеклу, и Майк своим козлиным тенором поет: «Сан-Франциско всем очень нравится. Здесь бабы – атлеты, мужчины – красавицы!»

– Значит, остановимся на платье в русском стиле, – мадам Риволи выразительно посмотрела на продавщицу, стоявшую с разинутым ртом.

– Да, мадам, – пролепетала та.

Риволи сделала пометку в своем блокноте и подняла на Раша вопросительный взгляд.

– На океанском побережье я вижу ее в прозрачном совершенно свободном шифоновом платье в крупных ярких цветах. Белая шляпа с лентой. Плетеные сандалии.

Мадам Риволи глазами отправила вторую девушку. Эмили, с которой сразу сняли все мерки, ничего ей не объясняя, с озадаченным видом бродила по пустым залам.

– Теперь «Алькатрас».

– Для тюрьмы отдельный туалет?

– Монашеское одеяние, – уточнил Раш. – Она проходит мимо камер и для каждого заключенного находит слова утешения. «Птичнику» Страуду рассказывает о канарейках, отвлекает Аль Капоне от мрачных мыслей о сифилисе…

– Ее примут за сумасшедшую.

– Главное, чтобы она была безукоризненно одета.

Третья девушка исчезла. Мадам Риволи покачала головой:

– Зачем тебе это нужно?

– Это нужно ей.

– Ты решил стать филантропом?

– Я решил стать истинным католиком, – Раш молитвенно сложил ладони и закатил глаза к потолку.

Их тет-а-тет нарушила первая девушка, державшая платье в русском стиле. Раш одобрительно кивнул.

– Гвоздь программы – мужской клуб. Мы приходим, одетые как два близнеца: брюки в полоску, блейзер, белый пикейный жилет, черные лакированные туфли. Я заставил ее напомадить волосы и собственноручно наклеил ей светлые усики. Все продумано до последней детали. И тем не менее швейцар, что-то унюхав, готов преградить ей путь. «А это мистер Ян Раш-младший», – опережаю я его, и мы небрежно проходим. После изысканного обеда папаша Раш приглашает любимого сына на танец…

– Можешь не продолжать, – мадам Риволи обворожительно улыбнулась. – Два клубных костюма, – сказала она девушке и перевернула страничку блокнота.

Читать дальше