Елена Ронина - Культурный конфликт (сборник)

А ВОТ не нравлюсь я этим новым родственникам!

Странные они. Ну что им надо? Радовались бы – парень на москвичке женился. Взял девушку из приличной семьи, и ведь прописали сразу!

Нет, они всё про какое-то сохранение рода.

– Нас всего несколько миллионов!

Ну и что? Что я, своей кровью им что-нибудь испорчу? А если только улучшу? Почему не попробовать-то? Приехали, главное, вроде бы с нами знакомиться. Ну и каков результат? Сестра Эрика как на меня посмотрит – сразу плачет навзрыд.

Я, между прочим, не калека, с высшим образованием. Ее брату такое же образование помогла получить. Чего плакать-то? Надо чечетку бить или, как его, лезгинку плясать. И главное – всё, закончились ее заботы! За братом ухаживать не надо. Ухаживать буду я! (ну… допустим)

А то послушать, как эта Соня про старшего их брата рассказывает, – это же волосы дыбом на голове встают. В смысле от того, сколько же этой бедной Соне достается. И не скажешь, глядя на нее. Вроде хрупкая такая, симпатичная девушка. Откуда только силы берутся!

Рано утром она должна всё в своем доме прибрать, еды наготовить, двоих детей в школу собрать. И перед работой к старшему брату забежать, его белье в стирку забрать. (Ну действительно, не самому же ему стирать. Не мужское это дело.) И не важно, что Соня в другом конце города живет. Для брата утром по холодку и пробежаться можно. Потом на Главпочтамт. У нее там какая-то работа очень важная. Начинается, говорит, рано. Хорошо, что после работы много времени на домашние дела остается. Это ж во сколько она встает? Мама дорогая! Часов в пять, наверное. А после работы на брата надо постирать, ему еду сготовить и бегом успеть до ужина в Сонином доме то, что со вчерашнего дня нагладила, обратно брату отнести.

А дома муж, дети, свекровь, всех надо ублажить. А уж работа по своему дому – ну, там, где свекровь, – это уж ночью, не торопясь, в охотку, в удовольствие.

Вот воскресенье – день, конечно, тяжелый, ковры обязательно выбивают во дворе. Правда, тут и свекровь и сноха помогают. Ковров очень много. Это мне раньше и Эрик рассказывал. Это у нас ковер на всю квартиру один, который удалось по талонам получить.

А у них и на полу, и на диване. На стенах само собой.

А уж двор мести – это каждое утро надо. Это с рассветом, чтобы не пылить.

Да… Вот меня бы туда на перевоспитание!

Когда ж она спит? Но, чувствую, Соня готова вообще не спать, лишь бы ей разрешили еще и на Эрика постирать.

То, что я периодически шучу на эту тему, вводит ее в гнев. Она прямо так и сверкает своими черными глазищами. Вот дали бы ей кинжал, она бы меня прямо зарезала. Очень горячая женщина!

А муж ее Тимур очень даже тихий. Спокойный такой, уравновешенный. Соню всё время утешает:

– Ну что ты, родная, не расстраивайся. Смотри, какие люди хорошие!

Когда Эрик все-таки понял, что любит меня безмерно и не может ни на ком другом, кроме меня, жениться, никакие родственники с его стороны на нашу свадьбу, конечно, не приехали. Звонили, угрожали моему будущему мужу, но угроз не осуществили, и мы спокойно расписались.

Мои родители тоже, конечно, в восторге от моего выбора не были. Но за время ухаживаний (а ухаживал Эрик долго, всё время, что мы в институте учились) родители поняли, что парень он хороший, очень порядочный, верный, меня любит ну просто больше жизни. Доказал он это сто раз, надежный был очень. Ну, конечно, с Кавказа, ну, конечно, не москвич. Но здесь и я уперлась. Выйду за него, и всё тут.

Папа тяжело вздохнул, рассказал мне, что я открываю ворота всему кавказскому народу на московский Центральный рынок (а мне было не жалко), и взял всю организацию свадьбы на себя. Еще и в свадебное путешествие в Прибалтику отправил.

Через месяц после свадьбы приехал со стороны мужа первый гонец. Это и был как раз тот самый Тимур. То есть другие бы не приехали никогда. Не с кем у нас им было знакомиться. Эрика они и так знали. А Тимуру было интересно. Хотел он душу Эрика понять: почему парень родню не послушал, зачем на московской девушке женился?

Мы все ему сразу очень понравились. Родители мои – люди гостеприимные, принимали его от всей души, как принимали бы и любого другого. У нас вообще всегда было много гостей. Родители мои сибиряки, поэтому когда они в Москву приехали, сначала их квартира походила на такую ночлежку. У нас всё время кто-нибудь ночевал проездом. Иногда, конечно, раздражало, но родители привыкли. И потом, среди этих людей были действительно очень близкие друзья, ближе многих родственников. Их мы сами ждали с нетерпением, радовались их приезду, как празднику. Знали, что это будут разговоры до ночи, шутки, песни, будет весело и всегда интересно.

Поэтому Тимуру не могу сказать что очень обрадовались, но приняли его уже на правах близкого родственника. Он всю дорогу извинялся за родню и за весь свой народ. Говорил, что он не сомневается, что русские ничуть не хуже, чем они, а иногда попадаются вообще прекрасные люди, как мы, например!

Уж как он убедил приехать свою жену Соню, я не понимаю, но она его восторгов по нашему поводу не разделила. Ничего такого особенного в нас не нашла. А если даже забывалась и начинало ей казаться, что всё не так уж плохо, она каким-то внутренним голосом себя останавливала:

– Не забывай, Соня, они у тебя брата забрали!

И опять замыкалась в себе.

С такими мыслями они и уехали: Тимур бесконечно извиняясь, а Соня в гордом молчании.

В следующий раз они приехали уже когда родился Никитка. Несмотря на всё свое нерусское происхождение (да и я далеко не Белоснежка: в институте, где мы с Эриком учились, все думали, что я тоже с Кавказа), наш сын родился блондином с голубыми глазами. Никто не мог понять, в кого это такой ребенок. Когда его увидели наши кавказские родственники, они тоже сильно удивились.

Имя Никита для них было невыговариваемым. Ты, говорят, мальчик, не расстраивайся, что у тебя имя такое некрасивое, мы тебя будем Ибрагимом звать.

Ну уж, думаю, дудки. Мало того, что приехали, разместились тут всем табором, дак еще и Ибрагим, видите ли.

– Ибрагимы – это ваши дети. Моего сына зовут Никита, прошу любить и жаловать. У нас страна не католическая, каждый человек имеет по одному имени, как в свидетельстве у него записано. Я человек законопослушный, чего и вам желаю.