Елена Ронина - Территория чувств

– Что случилось? – перепугался Алексей.

– Случилось, Алеша, что я очень плохая мать. У ребёнка ботинки оказались на два размера меньше. А я и не заметила.

– Прекрати, ну что делать, мы оба много работаем, хорошо, что твоя мама нам много помогает, – тут Алексей слегка закашлялся. Это, пожалуй, было самым сложным вопросом в их совместной жизни. На девять месяцев хватило у Алексея сил жить с Ниными родителями, потом, несмотря на скорое рождение Тани, он перевёз жену на съёмную квартиру. Ида Иосифовна лезла во всё и всегда. Алексей был уверен, что он просто унижает любимую тешу одним только своим пролетарским видом.

– Вы могли бы, молодой человек, к завтраку не выходить в майке? – надменно спрашивала она по утрам.

– Так я же не завтракаю! – пытался спокойно отвечать Алексей.

– Но вы же пьёте здесь чай, – не унималась теща.

– Но не присаживаюсь даже к столу, – потихоньку Алексей начинал закипать. Вот ведь старая грымза, сидит дома и ещё всем настроение портит.

Надо отдать должное, что настроение Ида Иосифовна портила только Алексею, всех остальных, то бишь мужа и дочь, она не задевала.

– Но вы мимо меня ходите!

– Ну, естественно, куда же мне деваться. Но я тороплюсь, сейчас вот тут на краешке попью чай и мне нужно уже бежать, между прочим, зарабатывать деньги, – Алексей с грохотом ставил свою чашку на стол и шёл в их с Ниной комнату, предварительно хлопнув дверью. Тёща театрально вздрагивала и хваталась за бок:

– Вот, вот, такая пошла молодежь. Думает только о деньгах. В наше время было не так.

Нина переезд перенесла легко, никакой трагедии делать из этого не стала.

– Мама – человек непростой, только она не со зла, и чего ты внимание обращаешь. Это же в ней бабушка-институтка говорит.

– Нина, она меня куском хлеба попрекает! – не выдержал Алексей.

– Когда? – искренне удивилась Нина.

Вот ведь удивительное дело: мы часто не замечаем в наших близких людях недостатков, которые другим прямо режут глаз. Ну что толку обижаться на высказывания собственной матери, которая говорит себе и говорит. Всю жизнь говорит, а мы уже так привыкли, что и не слышим. И вот в дом пришёл чужой человек. Что-то ему дико, что-то обидно, и вот уже он – конфликт интересов. Кто виноват, тот, кто вторгся на чужую территорию и хочет установить свои порядки, или тот, кто отстаивает свое, годами наработанное? Это очень сложный вопрос, и, наверное, в него не нужно углубляться и искать правых и виноватых. Вот Алексей и не стал, решил снять своё жильё, чтобы спокойно пить по утрам свой чай, а вечерами есть ужин, который кое-как готовила Нина. Что правда, то правда – хозяйственным делам молодая жена была обучена плохо, мама всегда дома, приготовит, постирает, наведёт уют и порядок. Но Нина очень старалась.

– Леш, я научусь, ну, пригорело немножко.

– Да где ж немножко, это уголёк, его съесть невозможно. Мне ж тебя кормить нужно. Давай свой фартук, – Алексей вставал к плите, за год в общежитии он много чему научился. – Так, ты режешь лук!

– Ну вот, мне самое сложное! – и Нина плакала, последнее время она стала плаксивая и обидчивая, понятное дело, рожать через месяц.

Нина с облегчением восприняла переезд, ей надоело выслушивать шипение друг на друга любимых людей. У Алексея осталась в душе обида от того, что остался непонятым. Ида Иосифовна разыгрывала практически трагедию. Дочь ушла из дома! Оставила мать одну! Это всё он! И откуда он только взялся, ведь так хорошо, спокойно жили. Валентин Исаевич сохранял нейтралитет, в конце концов, должен же быть хотя бы один зритель.

А через десять лет Алексей уже перестроил старенькую дачу тестя на берегу Ангары в небольшой уютный коттедж со всеми удобствами, самая светлая и большая комната на первом этаже предназначалась тёще, тестя к тому времени уже не было в живых.

Если быть честным, то Ида Иосифовна им здорово помогала. Безусловно, она не забывала себя, периодически выговаривала дочери, что не она этих девочек рожала, и никто с ней не советовался, но девчонок любила безумно, поэтому по любому зову неслась молниеносно. И бабушкин Институт благородных девиц не мешал, а помогал. Подросшая Таня очень любили рассказы бабушки из прошлой жизни.

– Расскажи про старину, – девочка садилась напротив, положив хорошенькую головку на кулачки, вокруг ползала Алька, а Ида Иосифовна рассказывала про иркутский Институт благородных девиц, в котором училась её мама.

– А что ты хочешь? Дворянское привилегированное учебное заведение. Из самой Москвы преподавателей приглашали. Учились шесть лет, хотя вроде было три класса. Но в каждом классе учились по два года.

– Кошмар, то есть мне бы сегодня пришлось учиться двадцать лет, – ужасалась Таня.

– О чём ты говоришь, чему вас сейчас учат? Вон некоторые, институты заканчивают, на руководящей работе работают, даже бизнес свой открывают, а как не умели себя вести, так и не умеют, – Ида Иосифовна говорила сама с собой, зятя рядом не было, а Таня скрытого смысла не улавливала. – А какие предметы интересные были. То, что нужно, ни больше ни меньше, – продолжала она, – закон божий, арифметика, история, география, всеобщая российская грамматика, словесность, французский язык, естественная история, физика, чистописание, рисование, рукоделие, пение, музыка. Один раз в неделю были уроки танцев и гимнастика. И дисциплина, железная дисциплина. Девочки вставали в шесть утра, после утренней молитвы был лёгкий завтрак. Ученицы повторяли уроки, с десяти часов начинались классные занятия, в двенадцать обедали, затем играли, отдыхали. После обеда, с двух до пяти, опять занимались в классах, затем полагался час на чаепитие, отдых. В шесть часов приступали к подготовке уроков, в восемь ужинали, далее шли на вечернюю молитву, а затем ложились спать.

– Может, нам тоже нужно молиться? – Таня, затаив дыхание, слушала бабушку.

– Ну, это не обязательно. А какая форма была красивая! Вроде и строгая, но торжественная, вот я покажу тебе фотографии бабушки.

Ида Иосифовна доставала семейный альбом, и Таня с Алей в который раз с удивлением смотрели на красивых молодых девушек с длинными косами и темными лентами, вплетёнными в волосы. Платья с рукавами по локоть, белые нарукавники, пелерины и фартуки, а рядом учительницы и воспитательницы в строгих тёмных платьях или «английских» костюмах.

– Устав Института требовал, чтобы воспитанницы за период пребывания в заведении никуда не отпускались, за исключением болезни или смерти родителей. Свидания с родными разрешались по воскресеньям и праздникам в определённые часы и в присутствии классной дамы.

– А если нужно что-то сказать по секрету, – не унималась Таня.

– Вот именно, вот это и есть правильное воспитание. Девушка должна уметь держать себя в руках, быть ответственной за свои слова и поступки, не кокетничать, не жеманничать, не быть ябедой.