Сергей Дигол - Пантелеймонова трилогия

Она и впрямь уже считала албанца зятем, к чему Пантелеймон никак не мог привыкнуть. Смущало его не столько, судя по всему, криминальное прошлое Энвера и, что уж не подвергалось сомнениям, его криминальное настоящее. В конце концов, в Молдавии бандитов не меньше, да и кто станет спорить с тем, что лучше обзавестись криминальным зятем в Испании, чем погибнуть от рук заблудших гопников в собственном доме в Молдавии. В селе, где из местных жителей оставались сплошь алкаши да старичье, которых легче перебить, чем дождаться от них помощи. Тревожило Пантелеймона другое – предположение о том, что занятие проституцией после переезда к Энверу Виорика и не думала бросать. Совсем наоборот, теперь дочь меняет клиентов гораздо чаще, чем до того как из обычного сутенера албанец превратился в ее жениха.

– И что тут такого? – набросилась на Пантелеймона Серафима, когда он решил поделиться с женой своими подозрениями. – Девочка вкалывает как проклятая, а она, если ты забыл, совсем еще ребенок.

Она слезливо скривила губы и потерла совершенно сухие глаза.

– Между прочим, – напомнила Серафима, – в этом доме мы лишь благодаря ей и ее жениху. Благородному, кстати сказать, человеку. Или ты забыл, как не пускал на порог нашего дома мою родную мать? Да и в конце—то концов, – Серафима окончательно сменила притворную плаксивость на гнев, – сам—то ты хоть палец о палец ударил? Скоро уж месяц, как в Испании живешь, пора бы и рукава засучить!

Сама Серафима после переезда в Сарагосу и не думала искать новую работу. Ее можно было понять – чего только бедняжка не натерпелась в Барселоне!

– Убирала за стариком, который срал под себя трижды в день, – напомнила Пантелеймону Серафима, словно намекая на то, что для начала мужу неплохо хотя бы оторвать задницу от дивана. Чего, как понял, Берку, не избежать, иначе от него не отстанут.

Он стал бродить по городу. Каждое утро выходил на остановку, дожидался автобуса и ехал куда глаза глядят, а глаза неизменно приводили его к Каменному мосту в центре города. За пару месяцев он досконально изучил исторический центр Сарагосы и теперь мог работать гидом, без запинки отвечая на заковыристые вопросы о количестве зрительных рядов в руинах римского театра или числе парковочных мест между крепостью Альфахерия и рвом, окружающей ее стены. Он не пытался найти работу, да и можно ли куда—то устроиться, не зная языка и даже не пытаясь хотя бы с кем—то заговорить. Берку просто шатался по городу, рассчитывая, что все постепенно рассосется, что неделя—другая, и родственники от него отстанут, сочтя его стариком, совершенно неприспособленным к зарабатыванию денег в Евросоюзе.

– Ты бы в интернете порылся, – предложила Виорика, когда Пантелеймон в очередной раз вернулся домой шаркающей походкой, в ботинках, покрытых заметным слоем городской пыли. – Есть куча сайтов с объявлениями о работе.

– Господи, дочка, ну какой еще интернет? – внезапно вступилась за Пантелеймона супруга. – Мы с папой – отставшие от жизни люди. И потом, все эти компьютеры—шмомпьютеры…. Вон, по телевизору показали женщину, у которой в руке загорелся мобильный телефон.

– Мааам! – укоризненно протянула Виорика.

Взмахнув волосами, Серафима горделиво взглянула на мужа. С переездом в Сарагосу она заметно ожила и даже похорошела, и иногда, возвращаясь домой после дня изнурительных прогулок, Пантелеймон с удивлениям отмечал, что Серафима поет себе под нос. Раньше такой привычки он за ней никогда не замечал. Она даже перестала подгонять супруга, ей, похоже, хватало того, что он исчезал на целый день, оставляя ее дома в одиночестве.

Впрочем, в одиночестве ли, засомневался Пантелеймон, вернувшись домой раньше обычного. У входной двери курили четверо подозрительных мужчин в черных, несмотря на обычную испанскую жару, куртках. Заметив Пантелеймона, охранники Энвера переглянулись, а один из них подошвой растер о тротуар сигарету.

– Hola amigos! 4

Приветственно подняв руку, Берку остановился в двух шагах от дома. Путь ему преграждали четверо крепких смуглых парней, лица которых выражали вполне определенную истину: войти в дом Пантелеймон сможет лишь после того, как они этого захотят.

– А что, собственно… – спросил он и осекся: вряд ли албанцы могли понять перешедшего на русский язык молдаванина. Но он ошибся.

– А собственно ничего, – услышал Пантелеймон русскую речь и не сразу понял, что она льется изо рта одного из охранников. – Придется подождать.

– Эээ… разве… – опешил Берку. – Вы что, говорите по-русски?

– По—русски, по—русски, – кивнул албанец. – Половина клиентов шефа – молдавские и украинские проститутки, так что без русского никуда. Шеф, кстати, тоже говорит.

– По—русски? – воскликнул Пантелеймон.

Албанец устало вздохнул.

– Ты погуляй немного, – посоветовал он. – Как брата, по—русски тебя прошу.

– Но там моя жена, – кивнул на дом Берку.

– И она тоже, – подтвердил охранник. – Иди, иди, говорю.

Полчаса ничего не решает, особенно если домой вернулся раньше обычного. И все же Пантелеймон, слоняясь по соседним переулкам, мучился сомнениями, понимая, что охране Энвера нечего делать у дома без присутствия хозяина. Энвер и вышел ему навстречу, когда Берку, не выдержав, вернулся к дому спустя всего четверть часа.

– А, это вы, – бросил Энвер, и Пантелеймон, кивнув в ответ, решил, что поздно изображать удивление от того, что албанец впервые заговорил с ним на знакомом им обоим языке.

– Нашли работу? – внезапно добавил Энвер.

– Эээ, – сказал Пантелеймон. Он понятия не имел, как реагировать, когда о работе его спрашивает кто—нибудь еще, кроме жены и дочери.

– Ладно, – сжалился Энвер. – Что—нибудь да подберем. Ну идите, – кивнул он на дом опешившему Берку. – госпожа Серафима ждет.

Какая она госпожа, подумал Пантелеймон, но войдя в дом, застыл как вкопанный. Серафима сидела за столом, положив ногу на ногу и по этим самым ногам, а еще по глубокому вырезу Берку понял, что кроме халата на супруге ничего нет. Серафима не то чтобы встречала мужа, она просто отдыхала за столом, пила апельсиновый сок из высокого стакана и как бы между прочим заметила, что в дом кто—то вошел.

– А, это ты, – сказала она, не сделав ни малейшей попытки встать. – Что так рано?

Взмахнув волосами, Серафима окончательно спалилась. Подозрения сошлись, откладывать выяснение отношений мог лишь законченный патологический рохля.

– Что здесь происходит? – насупился Пантелеймон. – Что, блядь, в этом доме происходит?!

– Ты чего орешь? – не изменившись в голосе и не переменив позы сказала Серафима. – Ты кто вообще такой?

– Я?! Ах ты ссук…

– Заткнись, – хладнокровно перебила Серафима. – И засунь свои угрозы себе в задницу. Тупое ничтожество! Это ж надо было додуматься – прятать деньги в фотоальбом!