Александр Малашкин - Глас Времени

– Эй!

Но тень убегает, словно пугливая кошка. Презренно фыркнув, Иосиф идет дальше.

– Хольцштрассе 15, – бормочет Иосиф, шагая по улице без фонарей. – Вот и оно.

Из окон первого этажа лучится электрический свет. Чувство, когда сам преследуешь опасность, заводит и пробуждает. Хотя заставляет ощутить холодную испарину, когда все-таки приходит осознание, что нет четкого плана.

У входа бездействует одинокий автомобиль. Салон пуст. На нервах Иосиф выдает что-то типа танца. Идет дальше. До ненавистного гестапо всего несколько шагов. В помещении уловимо движение. Кто-то разговаривает на повышенных тонах. Иосиф подходит поближе и прислушивается. В эту секунду двери открываются. Крепкие объятия показавшейся парочки толкают на двусмысленные предположения. Но пистолет в руке одного, приставленный к горлу другого, вносит категоричную ясность. Иосиф понимает: перед ним сцена захвата заложника.

– Лотар?! – Иосиф узнает профиль захватчика.

Окликнутый оборачивается. Лицо в пятнах подсыхающей крови и ссадинах. Выражение яростное и напряженное. Однако, распознав в зовущем своего товарища, Лотар сверкает оставшимися зубами:

– Ты ли это, старик?! Не пугайся, бери ключи и усаживайся за руль.

У входа в количестве шести штук толпятся гестаповцы в фуражках, бессильные что-либо сделать: их нерасторопный начальник, пренебрегший правилами, взят под прицел.

Впрочем, будучи под прицелом, надежды он не теряет. С ловкостью змеи гестаповская шишка выкручивается и бьет Лотара чуть ниже колена. Тот вскрикивает. Лицо искажается, пистолет выскальзывает и падает на брусчатку. Лотар мгновенно концентрируется и наклоняется к оружию, но ударом ноги гестаповец откидывает «Парабеллум» к бордюру. Расстегивая кобуру, из толпы выбегает рослый офицер. Иосиф понимает: наконец выпал шанс вступить в игру, только действовать нужно мгновенно. Полицейских навыков у него нет, однако это не мешает оттолкнуться от земли и боком пролететь несколько метров. Падая на шлифованные камни мюнхенской мостовой, он раздирает локоть. Но такой пустяк несопоставим с превосходным результатом: к этому моменту офицер достал револьвер, его рука понимается в сторону Лотара, но Иосиф опережает.

Гремит выстрел. Долговязый немец отступает на шаг и опускает подбородок. Его тело пронзает острая боль. Китель в точке пулевого отверстия становится мокрым. Немец прикладывает ладонь и чувствует кровь. Но рука с револьвером лишь на градус опустилась к земле.

– Стреляй еще! Быстро!

Не вставая, Иосиф производит следующий выстрел. У подстреленного подгибаются коленки. Но гад стоек: рука держится горизонтально. Тогда палец Иосифа нажимает курок еще два раза, и противник валится.

– Готов! – незамедлительно комментирует Лотар. – Следи за остальными.

«Остальные» поднимают руки и смотрят на Иосифа. В их глазах странное безразличие. Их не волнует сам факт смерти товарища, они думают, как разорвать убийцу. Убей их всех, оставив одного, и тот один думал бы точно так же. Вот они, боевые единицы государственной машины смерти!

– Садись за руль! – велит Иосифу Лотар.

Иосиф выжимает сцепление и поворачивает ключ зажигания. Стартер с полоборота заводит двигатель. В заднюю дверь влетает офицер, за ним прыгает Лотар.

– Трогай!

Первая передача – и послушный «Опель» плавно берет с места. Через несколько секунд Иосиф понимает: слишком темно. Рыщет пальцами по приборной панели, но нужного рычажка не находит.

– Черт возьми, мы разобьемся! Идиот! Первый тумблер в положение «вниз»! – орет гестаповец.

Фары загораются, изливая на мостовую желтоватый свет.

– Ну и баран!

– Еще один выкрик в сторону моего друга – и твоей коленке не миновать пулевого отверстия! – угрожает Лотар.

– Твой друг – болван, который нас чуть не угробил!

Хлопок. Оглушительный вскрик.

– Я предупреждал.

Машина петляет по ночным улицам Мюнхена. Иосиф держит курс за пределы городской черты. В этом ему помогает захваченный гестаповец. Не проходит и двадцати минут, как машина сворачивает на грунтовую дорогу где-то на юго-западной окраине города.

Иосиф гасит фары и глушит мотор. Темно-синее небо, предвосхищая рассвет, хозяйственно прячет звезды. Вдалеке слышны отголоски встревоженного города. В форточку «Опеля» задувает приносящий с собой вкус осени мягкий ветер. В подобные минуты неплохо быть одному. Тогда в колеблющейся тишине можно услышать голос своего далекого собственного «я», своей внутренней потаенной природы.

– Йозеф, идем-ка, прогуляемся.

Ветер тормошит стебли травянистых растений. Две фигуры медленно бредут по дороге. Автомобиль смотрит им вслед.

Лотар останавливается и протягивает Иосифу руку.

– Спасибо, что вернулся меня спасти. И прошу меня извинить.

– За что?

– Я был о тебе другого мнения. Вчера утром, когда за домами мелькнула твоя удаляющаяся спина, я подумал: «этот парень никогда не вернется». Целый день ублюдки пытали меня. Признаюсь: в минуты отчаяния, когда думал, что мне крышка, я проклинал себя за то, что не выбрал другой путь спасения. Проклинал, что доверился тебе. Но ты оказался другим, ты пришел. Спасибо! И еще раз прости.

– Извинений не нужно, ведь ты находился в сложной ситуации и имел на это право. Ну, а я… что мне оставалось делать? И похвалы я вряд ли заслуживаю, так как весь день отсиживался на чердаке у каких-то евреев, а вечером забрел в пивной бар. Это вместо того, чтобы действовать. Если бы не твои решительные действия, я был бы пойман возле той парадной. Меня бы уже привязали к стулу и разбили лицо.

– Привяжут к стулу и станут бить по лицу – самое малое, что с тобой сделают в гестапо. На мне хотели испытать столярные инструменты. Молотки, отвертки, щипцы. Эти гады знают толк в допросах. В Афганистане я видел подобное: при мне сотрудники американской разведки пытали талибов. Воспоминания сослужили мне хорошую службу: когда гестаповец принес ящик с инструментами, я даже глазом не моргнул. Ничем не выдал страха. Все потому, что в действительности страх обездвижил меня полностью.

Иосиф вздыхает и поджимает губы:

– Вернемся к насущному. Человек, которого ты захватил, кто он?

– Эсесовская шишка.

– Хочешь, чтобы он стал нашей гарантией?

– В нашей ситуации влиятельный заложник лишним не будет. Еще он может помочь в поиске нашего дорогого сукиного сына, которому я непременно сверну шею.

– Зря ты прострелил ему колено, он там истекает кровью. А если помрет? У тебя уже есть план?

– Зато с ранением он от нас не убежит. А плана пока нет. Когда на протяжении двух часов бьют ногами, мысли путаются. Но мы обязательно придумаем. Основная задача не изменилась: по-прежнему ищем Лабберта. Ибо без него застрянем здесь навсегда.