Александр Малашкин - Глас Времени

Один из великанов останавливается у водосточной трубы, с которой свисают останки пса, и, словно выражая скорбь, покачивает головой. Второй рыщет глазами и что-то нашептывает собрату, тончайшие губы едва шевелятся. К Хорсту приходит смутное понимание, что они появились здесь не случайно: они кого-то ищут. Он замирает с трубкой в руках. Лабберт на другом конце провода, безотлагательно просит объяснить происходящее.

– Не знаю… Вижу двоих… и это не люди. Точнее, какие-то нереальные люди. Высокие, стройные. Кожа как у младенцев. Лиц узнать не могу. Они совершенны…

Лабберт вспоминает об Антарктической расе. Но вмиг понимает: если бы Хорст увидел именно тех товарищей, у него, несмотря на возраст, случился бы сердечный приступ: они тоже высоки и тонки, но их бледно-зеленые лица и огромные овальные глаза не столь иконописны, сколь адъютант обрисовывает возникших существ.

– Где ты?

– На Анемоненштрассе. У телефонной будки.

Лабберт отодвигает кофе, всматриваясь в карту городских улиц, находящуюся под стеклом.

– Так, нашел, это в пяти минутах езды. Что они сейчас делают, Хорст?

– У одного в руке красный луч, он им водит по собачьим кишкам, и те исчезают.

– Что?

– Второй, кажется, увидел меня. Да-да, точно вам говорю… он смотрит! Штандартенфюрер, у меня жуткое чувство, я бы даже сказал, уверенность, будто им нужен именно я!

Когда взгляды существ и Хорста сталкиваются, у последнего леденеет душа. Белые лица и светлые волосы, кажется, должны сочетаться с голубыми глазами, но нет, они у них черны как ночь, а цепкость взгляда сравнима с пиратскими крюками.

– Не молчи, Хорст!

– Идут!

Ладонь ложится на кобуру. Палец отщелкивает кнопку.

В Германии, где полно штурмовиков и военных, именно в этот момент рядом никого нет, и некому протянуть руку помощи.

– Оружие есть?

– При мне пистолет. На заднем сидении лежит автомат, но до него мне трудно будет добраться.

Существа приближаются. Луч в руке одного из них меняет цвет и становится синим.

– Что делать, штандартенфюрер?

– Держись, мой мальчик, я немедленно высылаю группу…

Хорст вешает трубку, достает пистолет, собирает смелость в кулак и пинком распахивает будку.

– Кто такие, и что вам нужно?! – стараясь выглядеть грозно, спрашивает он.

Великаны смотрят ему в глаза. Хорста передергивает от этого гипнотического взгляда.

– Я повторяю!

Существа, полубоги-полулюди, отвечают непонятным языком.

– Не понимаю! – Хорст сдерживается, чтобы не выстрелить.

Существа достают неизвестный прибор. Сине-голубой луч скользит по эсесовскому мундиру, подбираясь к голове. Хорст чувствует тепло, словно под одеждой завелся утюг. Внезапно он понимает: это конец! Реакция спасает его. В следующую секунду после того, как он прыгает за машину, луч за его спиной прорезает телефонную будку.

– Ах вы, свиньи! – выкрикивает спрятавшийся Хорст.

До ноздрей доходит резкий запах гари. Это синий луч разрезает корпус машины. Разлетаются искры, льется расплавленный металл. Не поднимая головы, Хорст открывает дверцу и забирает автомат. Оружие заряжено и готово к бою.

Без промедлений он дает очередь из-за багажника. Луч на мгновение прекращает резать кузов, но когда Хорст высовывает ствол во второй раз, разрезает автомат на две части, чудом не задев кисть.

– Черт! Черт! Черт! – Хорст смотрит и ощупывает уцелевшую руку, в пальцах которой всё еще остается половина автомата. Бесполезный обрубок приходится выбросить.

Возле ног валяется пистолет. Из него разве что застрелиться: теперь Хорст не горит желанием высовывать конечности.

Откуда-то слышатся призывы на помощь. Все-таки в этом мюнхенском аппендиксе есть кто-то еще.

Существа на подходе. Луч буйствует с возрастающей силой. Левый борт машины искромсан до неузнаваемости. Взрывается покрышка. Хорст ложится на живот и ползком совершает отступательный маневр.

Взрыв топливного бака коренным образом меняет ситуацию. Пришельцы настолько увлечены своим лучом, что не берут в расчет такую опасность. Хлопок и огненная вспышка сбивают их с толку. Хорст не теряет времени: встает на ноги и что есть мочи бежит за ближайший угол. Спринтерская пробежка – и он оказывается на более-менее оживленной улочке. Беспокойно бегают люди: они слышали взрыв. Но самое главное, блистая светом, на всех парах мчится спасительный грузовичок с бойцами СС, прикрепленными к «Аненербе».

Хорст машет рукой, и его подбирают в кузов. Указывает дорогу. Подъезжают к месту. Жарким пламенем полыхает «Хорьх». На заднем сидении каким-то синеватым пламенем (из-за большого количества печатных бумаг) догорает архив. Но виновников нет! Лишь легкое облако дыма в дальнем углу переулка.

В официальном отчете Хорст вынужден будет сказать неправду. Соврет, будто неизвестные расстреляли, а затем подожгли машину сгущенным бензином. На двух страницах протокола он предположит, что нападение было совершено с целью захвата важных бумаг, которые он перевозил по заданию руководства. Так будет выглядеть официальная версия. Правду будут знать только он и Лабберт, который, кстати говоря, примчится к месту происшествия и будет подыгрывать своему подчиненному.

Вечером Хорст вернется домой. Не раздеваясь, пройдет в спальню. Измотанный и потрепанный, потушит электролампу и завалится на кровать. Мимолетно вспомнит о жене, которая уже неделю гостит у тещи. Пролежит долго, бездумно. В руках – заряженный пистолет, дуло которого направлено во тьму коридора.

«Уснуть? – подумает он. – Ни за что!»

Ему будет казаться: как только сомкнет веки, в комнате реализуются те ужасы, которые он повидал за день.

Сознание станет тревожить тот кошмарный взгляд неизвестных существ. Хорст подскочит и уставится в коридор. Прислушается и услышит тихие шаги со стороны лестницы. Потом начнет себя успокаивать, внушая, что звуки – плод воображения. Ляжет на кровать, и в ту же минуту усталость возьмет свое.

Между прочим, страх Хорста будет иметь реальную основу. Тем временем, в темной глубине дома мягко и неслышно будут расхаживать неопознанные существа. Через несколько минут после того, как сон заберет его, они войдут в спальню, склонят свои головы с черными и страшными глазами и будут пристально рассматривать, изучать. Однако убить не посмеют!

Хорошо, когда тепло, когда вечер, чистое небо, веранда чай и фундаментальные размышления. Хорошо, когда осень держит крепкий договор с летом. Когда на грядущую ночь не нужно кутаться в теплые одежды, а все ветры дуют на север.

Иосифу открывается обширный ландшафт: вдали, на склонах тянущихся вверх холмов, реденько накиданы одноэтажные домики, над кровлями которых зависает светлая вуаль тумана.