Олег Ершов - Катунь Коварная

Димка посмотрел в сторону дома Галины и, не увидев знакомого желтеющего света в ее окне, немного загрустил.

– Спит, наверное! – Подумал он. – Ну и хорошо, что спит. Главное, чтобы выспалась. Завтра у нее трудный день. – Он немного задумался и представил ее улыбку и радость после сдачи экзамена. Когда она радовалась, она всегда крепко обнимала Димку за шею и целовала его без устали. Димка заулыбался и потянулся, вытянув руки вверх.

– Эх, ну что Буян, пойдем на речку, пока все спят? – Димка шагнул к собачьей будке.

Собака ожидавшая такого приглашения, как пуля выскочила из будки и, приложив уши, улеглась у Димкиных ног. Димка отстегнул ошейник, и Буян одним махом перепрыгнул забор и помчался по улице, не удерживая визг радости. Димка накинул на себя старенькую отцовскую спецовку и пошел в сторону реки. До подъема оставалось чуть меньше двух часов, и ему достаточно было времени, чтобы побродить по берегу и поговорить со своей спутницей, с которой он всегда разговаривал, как с человеком. Он с ней делился радостью и разочарованием, победами и промахами. А сегодня он шел сказать ей всю правду, о том, что через несколько дней он женится на любимой девушке с красивым именем Галина. Иногда ему казалось, что свою реку он любит больше всего на свете и даже больше чем Галю. Но он понимал, что со стороны вся эта любовь выглядит, как бред сумасшедшего. И его детские мечты, потихоньку начали преобразовываться в настоящую взрослую жизнь, в которой все расставлялось на свои места, и его мощные чувства начинали перенаправляться туда, где еще совсем недавно горело желтым светом знакомое окно. И та, которая сейчас крепко спала там, за этим окном, чувствительно и трепетно принимала эти Димкины чувства. Как будто это сама река перетекала своей сущностью в облик Галины. И они понимали друг друга, как когда-то река понимала его, а он ее.

Димка, подходя к берегу Катуни, еще издалека услышал, как она бесится и не находит покоя в своем русле. Ему казалось, что она хочет выскочить из берегов и уничтожить все на своем пути. Уничтожить всех, кто забрал его у нее. Она лязгала своими порогами и высовывала длинные языки, которыми слизывала с берегов все, что попадалось ей н встречу. Осыпая высокий песочный яр, она, таким образом, затягивала в себя многолетние деревья и крутила ими, как спичками в своих водах, полностью затягивая их под воду с огромными кронами столетней давности. Жаркое лето июня, растопило льды, высоко в горах и талая вода со страшною силою обрушилась в низовье с высоких склонов. Где-то там высоко по течению, каменные берега сдерживали натиск такого половодья, но здесь, недалеко от того места, где она сливается со своим возлюбленным Бием, была настоящая кипящая страсть. За одну короткую ночь, они слились полными водами и перебаламутив все на своем пути, счастливо и играючи ласкали друг друга своими водами, не выпуская друг друга из своих объятий, до самого Северного моря. Да и там, они держались вместе, пока их не разлучало само Солнце, когда оно своими жаркими лучами нагревало поверхность океана и они поднимались на самое небо и плыли тихо и нежно красивыми облаками, испытывая, наконец райское наслаждение.

– Ну, что ты бесишься? – Вздохнул он. – Все будет хорошо, и не сердись на меня. Ты уж меня прости, а я к тебе буду приходить. Мы никогда не расстанемся с тобой. А мне ведь жить надо. Я же человек! – Димка спустился по тропинке к кипучей воде и, наклоняясь, зачерпнул в пригоршню ледяную воду. – Да! Что-то ты сегодня очень холодна! – Засмеялся он. И вновь зачерпнул уже двумя руками бурный поток, он смело умыл лицо несколько раз и тяжело вздохнул.

– Ну, вот и все! – Он поднялся и закричал. Я отпускаю тебя! – Он почувствовал всем телом, всей душой, как огромная тяжесть свалилась с его плеч. Она зашумела еще громче, как будто понимая его и прощалась. Ведь он тоже отпускал ее к своему любимому. К тому с кем она будет счастлива все свою жизнь, пока вертится матушка Земля. И как будто специально, ее бурный поток, перевалил, какой-то подводный камень, и всплеск воды брызнул на Димкино лицо. Так получилось, как будто она его поцеловала и, чуть шипя, как змея, проскользила, своей холодной чешуей горной воды, скрываясь в пучине быстрого течения.

– Беги, тебя там ждет твой возлюбленный! Торопись! И никогда не забывай меня. Я всегда буду приходить на это место. Будь счастлива! – Димка громко протянул последние слова и пошел домой, свистнув за собой Буяна.

Хоть и Петриков чувствовал себя, совершенно каким то идиотом, но он все же не мог сидеть дома и быть иждивенцем у своей семьи, а проще, сидеть на тоненькой и хрупкой шеи Марины. Почувствовав себя немного лучше, он начал вставать и потихоньку ходить. Чуть привыкнув и поняв, что гипс не так уж ему и мешает, он сходил к Директору и попросил у него персональную машину. Слава Богу, Горин ему не отказал, а наоборот выделил, как обещал новенький УАЗик. Выполняя все указания, что говорил ему доктор, он делал все совершенно наоборот. В первый же день вместе с доярками уехал на работу на Животноводческий комплекс. Мужиков не хватало после мобилизации, работали практически одни женщины, как в Великую Отечественную. Только несколько скотников, да пару трактористов на подвозе кормов. Остальные мужики не успевали справляться в Совхозе. Только закончилась посевная, а тут уже и косовица подошла. И хорошо, что Райком Партии помог сельчанам со студентами. Хоть они и небыли специалистами, но все же рабочие руки. Да, правда от них много добра-то и не видно было. Одни пьянки да посиделки у костра. В общем, любовь-морковь: хихоньки да хаханьки. Но глядя на их молодую жизнь, хоть у сельских настроение поднималось, и желание им же помочь да научить. Вот и работа потихоньку спорилась.

А Виктор Андреевич вновь вернулся на свое рабочее место на ферму и начал руководить доярками, и выполнять план по молоку и мясу. Хоть и тяжеловато было, ну а что делать, за то при месте и при деле. И сам опять же кормильцем остался в своей семье. Ох, и не любил он, когда у кого-то жена больше мужа зарабатывала. Тогда он совсем не считал этого мужика, за мужика. Даже и разговаривать не хотел. А тут сам чуть не стал таким же, как другие, тунеядцы да проходимцы. Но Бог миловал и оставил его, хоть раненного, но живого. А болячки заживут, главное сам цел. С такими мыслями Петриков чувствовал себя гораздо лучше, даже позволял шутить над собой. А то, бывало, зайдут бабенки в кабинет и начинают причитать. А ему, как ножом по сердцу – боль через край.

Уже после обеда в кабинете Петрикова раздался стук в дверь.

– Да, войдите! – Петриков поднял взгляд на дверь и осторожно выпрямился, чтобы не причинять себе боль. Ему еще сложно было долго находиться в одном положении, а тем более сидеть. Он даже для себя сделал некое расписание и придумал физические упражнения, чтобы кровь не застаивалась в теле под гипсом. И обязательно принимал разные лекарства, что прописал доктор. А чтобы кости быстрее сращивались, деревенские бабушки подсказали ему каждый день пить мумиё. Тогда, говорили они, заживет, как на собаке. Ну, собаки, не собаки, а здоровье ему сегодня было нужно, как никогда. Вот он и послушался этому совету, разыскал это мумиё и пил по четыре раза в день.