Наталья Смехова - 3D мир Волкова. Путешествуя во времени

Волков взял рюмку, протянутую ему Колькой, и выпил залпом.

– Закусывай, закусывай, – причитал Колька. – Вот капустка, давай, мы с женой сами солили.

– Надо же, – удивился Волков. – А моя Нина ненавидела капусту.

– Серьезно? – засмеялся Колька. – Я и не знал, что твою подружку Ниной зовут. Ну и кто она?

– Да так, – помялся Волков. – Расстались уже, ничего особенного.

– Вы что уже начали что ли? Что за мужики! – проворчала Нина, появляясь в дверях. – Все готово. Накрываю.

– Слушай, Волков, – засмеялся Колька. – Вот тебе интересно будет! Тут у нас был такой случай, бабка под 31 декабря решила…

Волков украдкой рассматривал Нину и иногда ловил ее удивленный взгляд. Время изменило ее лицо, фигуру, но не глаза. Глаза были те же, из его юности.

– Пойдем, старик, покурим, – предложил Колька.

– А я бросил, – соврал Волков.

– Ну ладно, – Колька поднялся и вышел на лестницу.

Нина убирала тарелки со стола.

– Сейчас будет чай, – сказала она, улыбнувшись.

– Слушай, Нин, – сказал Волков, поймав ее руку. – Помнишь, я экзамен сдавал, диплом, ты еще собаку ко мне притащила?

Нина удивленно взглянула на Волкова.

– Помню, конечно. Пифагор, кажется. Он у бабушки на даче потом жил.

– Скажи мне, Нин. Я сдал тогда диплом?

– Нет, ты забыл? Ты же не подготовился? Мне мама потом все уши прожужжала, как сильно ты ее подвел.

– Понятно, – усмехнулся Волков. – В чем-то профессор Костина была права, неподходящий я был жених.

– Мама умерла два года назад, не будем о ней плохо, – попросил Нина.

– Извини, я не знал.

– Даже фотографий почти не осталось, потому что мама не любила фотографироваться… Только уродливое дерево под окном.

– Какое еще дерево?

– Да вот оно, – Нина открыла штору. – Видишь? Вымахало. Мама посадила. Какой-то студент подарил ей в горшке, наверное, с дачи утащил.

– Это вот оно что ли? – удивился Волков. – Вот это толстое?

– Да, да, – подтвердила Нина. – Вот такое было, когда посадили. Еле виднелось. Соседи жалуются, страсть. Уже года три как требуют спилить его, к чертям. Устала за него бороться. Уродливое, а все-таки память…

Волков вспомнил, как ругался и фыркал, таща этот несносный горшок, но сейчас он был горд и очень рад встрече со старым знакомым.

– Слушай, а ту записку скажи, ты получила через окно?

– Какую еще записку? – не поняла Нина.

– Ну, про 93-й год? Про переход улицы? Я кинул тебе её в окно в тот день, когда не сдал диплом.

– Ой, это так давно было, – улыбнулась Нина. – Неужели ты думаешь, что я помню все твои записки?

– Но она была особенная, Нина, ты должна была ее запомнить. Скажи, а что случилось 9 октября 1993 года?

Нина побледнела.

– Извини, я сразу должна была тебе сказать. Коля мне все рассказал, – медленно проговорила Нина. – Это все из-за той аварии. Ты спас мне жизнь, если ты думаешь, я об этом забыла… Нет, ни я, ни Коля. А теперь… Мне очень жаль, что так получилось. Я знаю хорошего врача, он поможет, я ему написала, он хороший друг моей мамы, он не откажет!

Нина села на диван рядом с Волковым и как-то быстро погладила его по руке.

– Безвыходных ситуаций не бывает, Паша, – убеждала она его как будто заранее заготовила этот текст. – Ты сильный, ты справишься, а еще этот врач, у него есть выходы на зарубежные клиники, это дорого, но мы найдем…

В комнату просунулась улыбающееся лицо Кольки.

– Да уйди ты, пожалуйста, Коля, – махнула рукой Нина.

Так же улыбаясь, Колька исчез и закрыл дверь.

– Да я не об этом вовсе, – прервал ее речь Волков. – Так что же было в тот день? Понимаешь, у нас в колонии было очень строго и иногда у меня как будто помутнения случались. Можно сказать, я даже память немного потерял. Скажи мне, что тогда было?

Взгляд Нины из сочувствующего стал серьезным, колючим.

– Мы шли, – начала она. – Можно сказать, бежали, потому что я опаздывала на поезд. Ты все время бежал вперед, а я отставала. Вдруг ты остановился, стал каким-то сумасшедшим, кричал, отпихивал меня. Как сейчас помню. Я не могла понять, что происходит. Я думала, ты просто не хочешь отпускать меня в командировку, разозлилась. Загорелся зеленый, я вырвала свою руку, оттолкнула тебя и пошла. И сразу же из-за угла – машина! Ты выбежал вперед и… и все случилось. Я так была ошарашена, что… мы все так были шокированы, что никто сразу даже не вызвал скорую, а потом сказали – еще несколько минут, и ты мог умереть. А девочку рядом с тобой насмерть.

Нина встала и отошла к окну.

– Какую еще девочку?

– Впереди тебя шла. Ребенок совсем. Сразу скончалась. Наверное, все это из-за меня. Сдалась мне эта чертова командировка!

– Нет, это не из-за тебя. Судьба.

– Ты прям выбежал на дорогу, закрыл меня собой. У меня ушибы, ссадины, ногу вывихнула, а ты год восстанавливался. Я знаю, что из-за меня. Ты такой бешеный стал тогда на дороге, кричал, что не хочешь меня потерять. Все-таки есть у человека шестое чувство, как ни крути…

Волков подошел к Нине.

– Так вы с Коляном с 93-го года вместе?

Нина покраснела.

– Опять ты об этом. Я думала, у тебя уж прошло все, – покачала она головой. – Я не некрасовская женщина, уж извини меня. Ты меня уж слишком идеализировал.

– М-да, – протянул Волков.

Нина повернулась, посмотрела на него усталыми, счастливыми глазами. Она была рада, что этот тяжелый для нее разговор окончен.

– Я тебя как потерял в 93-м году, так и потерял. В любой жизни, – горько усмехнулся Волков.

– Да ладно, Паша, – легко и равнодушно улыбнулась Нина. – Мы были детьми. Ничего у нас, можно сказать, и не было.

Волков застыл на мгновение, получив этот мощный сбивающий с ног удар, а затем открыл дверь и изо всех сил побежал вниз по лестнице.

– Эй, ты куда? – крикнул ему вслед Колька. – Ты куда, Волков? Давай, подвезу?

Волков бежал без оглядки несколько кварталов. В лицо ему бил снег с дождем, холодные капли запрыгивали за воротник. Он все бежал, и бежал, и бежал, пока не очутился на незнакомой ему улице. Все было темно, фонари светили каким-то тусклым болезненным желтым цветом. Он увидел вывеску «закусочная» и вошел туда весь мокрый.

– Мест нет, – грубо закричал ему бармен еще с порога.

Волков прошел к концу зала, забрал стул у какого-то заснувшего за столом пьяного и сел.

– Хватит, дядя, погулял, – сказал ему Волков.

Пьяный свалился под стол. Бармен равнодушно пожал плечами.

Вокруг было грязно и полно всякого пьяного сброда. Но Волков не слышал никого, как будто оглох.

– Чего будешь? – грубовато сказал подошедший бармен.

– Дайте мне чай.

– У нас нет чая, – еще грубее сказал бармен.

– Ладно, неси водку.

Бармен удалился.

«Так значит, вот откуда у меня травмы несовместимые с жизнью, – размышлял Волков, – А выжил я потому, что должен был выжить, время мое не настало. Все события, так или иначе, происходят. Елагину все равно режут, хоть я за это сажусь, хоть не я. Нина все равно не со мной, жива или мертва. Я все равно за решеткой, за убийство или за кражу. Странно, что еще кто-то погиб в этой аварии. Я что-то не припомню еще каких-то пострадавших, когда это было с Ниной. Тогда умерла одна она. Хорошо, что год осталось отмучиться. Надоело. Как же я всего себя ненавижу! Все было в этой жизни отвратительно. Да, пожалуй, совершенно всё».