Александр Солин - Неон, она и не он

Это безусловно важное открытие, совершенное с большим опозданием, возбудило в ней по очереди два противоположных чувства. Сначала разочаровало, потому что она ждала большего, а затем обрадовало – слава богу, без этого можно прекрасно обойтись! Достаточно того, что она теперь знает, что это такое, но извлекать и пачкаться – увольте! Не царское это дело!

В тот же день она тайком заглянула в Интернет.

«Как много на свете блеющих озабоченных дур, которым невдомек, что зализывая мочеиспускательные отверстия, они уподобляются животным! Вот если бы они зализывали раны своих самцов, тут бы я их поняла. Впрочем, что с них взять – это же тупые самки, живущие от случки до случки! Подумать только – тратить жизнь на обсуждение и смакование скотских привычек, украшая свои пошлые мыслишки цветочками и сердечками!» – брезгливо думала она. Нет, она вовсе не против, чтобы зализывали её, но сама она этого никогда делать не будет! Кстати, для того чтобы сперма была сладкой надо, оказывается, кормить своего самца фруктами и поить ананасовым соком…

Каникулы неожиданно закончились, и тут же обнаружилось, что если они забыли про мир, то мир про них не забыл.

Едва она появилась у Феноменко, как он объявил ей, что через две недели надо быть в Стокгольме. Она ответила, что согласна туда ехать, только если с ними поедет Юлька.

– Я не собираюсь оплачивать твою мнительность, – сухо ответил он.

– А я не желаю повторения той грязной истории!

– Хорошо, не хочешь ехать – не надо. Я возьму Юльку. Но тогда нам придется расстаться.

И рывком подтянув к себе папку, углубился в нее, давая понять, что разговор окончен. Она помолчала и сказала:

– Естественно, номера у нас будут отдельные!

– Разумеется! – блеснули его глаза.

Не имея намерения возбудить нездоровые ожидания читателя там, где потакать им было бы против всякой жизненной логики (ибо в жизни, конечно, все может быть, но не все можно допустить), забежим вперед и скажем, что все обошлось и ей удалось удержать его на привязи.

Пятнадцатого января раздался первый звонок, оповестивший фондовую общественность о начале большой игры на понижение, где самым важным игроком оказалась перевозбужденная заокеанская экономика. К этому времени они с Юркой уже вышли из рынка и, сменив бычью личину на медвежью, приветствовали теперь тот золотой для них пар, что вырывался из дырявого аэростата мирового хозяйства, взлетевшего на недопустимую высоту. Его озабоченность впервые проникла в Наташу, приобщив ее к тем привычным для него тревогам, которыми он зарабатывал на жизнь. Теперь, встречаясь вечером, она первым делом спрашивала:

– Ну, как твой рынок?

И он, улыбаясь, пытался описать неописуемое – того капризного, неверного, коварного альфонса, что проживая в фиктивном браке с бережливой и скуповатой дамой, именуемой мировой экономикой, пользуется ее состоянием, чтобы предаваться превратностям азартных игр.

– Смотри не разорись! – однажды озабоченно пожелала она.

– У меня в общей сложности около четырех миллионов долларов, не считая недвижимости. А кроме того, теперь у меня есть ты – мой самой дорогой, а, вернее, бесценный актив, и теперь я просто не имею права разориться! – впервые оценил он перед ней свое состояние.

Она поглядела на него, затем встала (дело было за вечерним чаем), обошла стол и приблизилась к нему:

– Будь осторожен, пожалуйста! – заботливо погладила она его по голове и, склонившись, поцеловала в мягкую макушку.

Рано утром в понедельник он повез ее в аэропорт. Слабый мороз прояснил воздух, облака, низким потолком нависшие над городом, плелись в фиолетовую мглу, отливаясь тревожным коралловым блеском.

В какое щекотливое положение она себя поставила, решив познакомить жениха со своим бывшим любовником! Конечно, она могла попросить Феноменко держаться в стороне или пройти на посадку раньше, но какой-то черт у нее внутри, возбужденный и не совсем здоровый, внушил ей болезненное желание видеть их рядом. Иными словами, следуя удивительной логике женской геометрии, она решила свести углы треугольника в одной точке.

Утром она была с ним по-особому ласкова: встала рано, и пока он спал, приготовила завтрак, а когда он появился, вышла из-за стола и нежно поцеловала, чем вселила в него смущение. Хлопотала вокруг него, пока он завтракал, а когда он, не в силах далее молчать, спросил: «Наташенька, радость моя, что с тобой?», ответила:

– Знаешь, все может быть… Дальняя дорога, самолеты…

– Надо было мне лететь с тобой! Жалею, что послушался тебя! – заключил он с сердцем.

Помнится, когда он ей это впервые предложил, она тут же представила, как они будут жить втроем в одной гостинице, мирно беседовать за одним столиком в ресторане, втроем гулять по городу. Представила, с каким видом Феноменко будет желать им спокойной ночи и доброго утра, отпускать двусмысленные замечания и каким смешным и жалким в своем неведении окажется ее доверчивый интеллигентный жених. Да если еще Феноменко решит одним махом ей отомстить и даст понять жениху, что между ним и его невестой кое-что было! Какое оскорбление, какой удар по его честному чувству! Нет, нет, это невозможно, это хуже самого пошлого водевиля!

Впрочем, вот изысканный способ отомстить этому насильнику за то унижение, которое он ей причинил: поместить его в соседний номер и заняться с женихом громкой любовью – со стуком, стонами и воплями, чтобы это грязное животное за стеной слышало, мучилось и зверело! Будь она пресыщенной стервой, она бы так и сделала. Ах, какая бы это была упоительная месть! Жаль только, что это невозможно…

В аэропорту, поглядывая по сторонам, их уже ждал Феноменко. Они подошли к нему, и она, чувствуя, как подтянулись нервы, познакомила их. Жених доброжелательно поздоровался и с интересом посмотрел на ее шефа, о котором она пару раз нехотя упоминала. Что ж, весьма представительный тип с лицом единоначальника. Феноменко, в свою очередь, впился в него цепким и острым взглядом барышника. Какой пикантный момент, какая звенящая ситуация! Она смотрела на своих любовников, которых буквально свела нос к носу, и сравнивала. Разумеется, ее жених победил. Не уступая в сложении и будучи выше, мягкостью черт он отличался от Феноменко, как восковая свеча от бронзового канделябра.

– Ну что, будем прощаться? – не желая давать мужчинам время для общения, заторопилась она и отвела жениха в сторону. – До свиданья, Димочка! Не скучай тут без меня и веди себя прилично! – поцеловав, поправила она ему на шее шарфик. – И не разгуливай без шапки, пожалуйста!

Вытягивая шею, он смотрел им вслед. Они удалялись: оба в длинных, кашемировых пальто – у нее темно-синее, у него черное. Она – с сумочкой через плечо, он – с шоколадным фасонистым портфелем, способным оставаться подтянутым и элегантным, сколько бы бумаг не проглотил.