Александр Солин - Неон, она и не он

– Как ничтожны людские устремления, если смотреть на них оттуда! – воодушевленно тыча в слабые звезды, говорил он и добавлял: – Но в радиусе миллиарда световых лет ты самая лучшая!

– А дальше? – смеялась она.

– Дальше не знаю, не бывал…

Они смотрели на небо, а мерцающие небесные герои, привычно притягиваясь и отталкиваясь, то есть, подчиняясь коллективному эгоизму, глядели мимо них, совсем как сфинкс посреди опаленных земных песков, что являет собой воплощение бесконечного равнодушия мира. Только поэт способен настаивать на том, что в лучистом мерцании брошенных на обманчиво-черное поле кристаллов заключено нечто деятельное и одухотворенное. Определенно, первые астрономы были поэтами. Это также верно, как и то, что звездное поле более всего годится для игры в «чет-нечет», а поэзия есть пранаука всех наук.

– Откуда ты столько знаешь? – удивлялась она.

– Книжки надо читать! – улыбался он, поглядывая на ее резной профиль, проступающий из самых первых строк белых ночей. Становясь серьезным, пояснял: – В детстве увлекался – да нет, какой там – бредил астрономией! Теперь уже все забыл…

Ей нравились их полуночные бдения, и она, освобождая голову от веса земных мыслей, в конце концов, укладывала ее ему на плечо. Однажды под звездами она спросила его:

– Ты когда узнал об измене этой твоей Мишель – быстро утешился?

Захваченный врасплох, он вытянул губы в трубочку, издал протяжный, родом из чужого алфавита звук и ответил:

– Не сразу, нет, не сразу… Сначала месяца три пил, а затем да, утешился…

Он ждал, что она скажет, но она молчала.

– А ты после мужа? – спросил он.

– Я два года на мужиков смотреть не могла, – ровно и просто отчиталась она.

– А потом?

– А потом был суп с котом…

Тридцатого мая днем она поехала в аэропорт встречать отца, велев жениху быть у нее часам к шести.

– Хочу вас, наконец, познакомить! – объявила она.

В шесть вечера он был у дверей ее квартиры.

Вместо того чтобы воспользоваться ключом, которым она его снабдила, он оживил соловьиную трель звонка и прислушался. После небольшой паузы раздалось потустороннее лязганье, и дверь открылась. На пороге возник видный мужчина в темных брюках и белой рубашке с отпущенным на свободу воротом. Был мужчина примерно одного с ним роста, но шире в плечах. Вопросительно посмотрев на гостя, он вдруг улыбнулся Наташиной улыбкой.

– Здравствуйте, Николай Михайлович, я – Дима! – заторопился жених.

– А-а, Дима, заходи! – пробасил мужчина, широко распахивая дверь и улыбку. – Заходи, заходи!

Он вошел, протянул руку и представился теперь уже обстоятельно:

– Максимов Дмитрий Константинович.

Его ладонь исчезла в широкой и крепкой ладони ее отца:

– Николай Михайлович. Ну, проходи, проходи! Наташа сейчас придет! Ну, куда пойдем – на кухню или в гостиную? – басил отец.

– По мне лучше на кухню! – выбрал он.

Они прошли на кухню и уселись друг напротив друга.

– Как добрались? – спросил жених, излучая лицом радость знакомства.

– Нормально добрался! – улыбнулся Николай Михайлович. – А вы как тут с Наташкой поживаете? Слышал, она замуж за тебя собралась?

– Собралась, вроде… – ответил он, не ожидая от их разговора такой скорой предметности.

– А что так неуверенно? – пытливо глядя на него, улыбнулся отец.

– Так ведь в жизни всякое бывает, сами знаете!

– Да уж… – согласился отец. – Ну что, может быть, чай?

– Давайте я! – вскочил он. – Я знаю, что и где тут лежит!

Он быстро и ловко приготовил чай, расставил все необходимое и пригласил:

– Вот, пожалуйста! Вам крепкий, слабый?

Николай Михайлович одобрительно на него посмотрел и пожелал крепкий.

– Наташа поразительно похожа на вас! – не выдержал Дмитрий.

– Да, все так говорят! – согласился отец.

– Знаете, у меня на этот счет своя теория, – оживился он. – Когда мужчины говорят о продолжении рода, они имеют в виду сыновей, в то время как через сыновей происходит продолжение женского, а вовсе не мужского рода. На самом деле мужская порода передается через дочерей и дальше через внуков!

– Ну что же, будем ждать внуков! – добродушно улыбнулся Николай Михайлович.

В этот момент хлопнула входная дверь. Дмитрий вскочил и поспешил в прихожую.

– А-а, ты уже здесь! – улыбнулась раскрасневшаяся Наташа, подставляя щеку. Оказалось, что отец захотел угостить их домашними пельменями, и она ездила на рынок за мясом. Пройдя на кухню и поставив пакет, она потянулась к отцу с поцелуем.

– Вижу, вы тут без меня уже познакомились! – ревниво заметила она.

– Да! Но если хочешь – познакомь нас еще раз! – улыбнулся отец.

Наташа, недолго думая, взяла жениха за руку и встала с ним перед отцом:

– Папочка, познакомься, это Дима Максимов, мой жених! – торжественно и серьезно объявила она.

– Очень приятно! – также серьезно отнесся папа к представлению и еще раз пожал женихову руку.

– Тогда уж позвольте и мне! – напрягся жених и, не выпуская руку невесты, продолжил с той же торжественностью:

– Николай Михайлович, я прошу у вас руки вашей дочери и обещаю сделать ее счастливой и обеспечить ей и нашим детям достойное существование!

– Не возражаю! – пробасил отец. – Ну, а теперь за пельмени!

Он повязал фартук, распределил роли, и все трое принялись за дело. Дмитрий с приятным удивлением посматривал на невесту, которая, блистая ангельской непосредственностью, никогда ранее за ней не числившейся, без умолку щебетала. Папочка, папуля, папулечка – мягким ворсом устилала она дорожку к отцу. Радостное выражение пристало к ее лицу, светло-серые глаза, сияющие даже в гневе, лучились чувствами чистейшей, невиннейшей пробы из тех времен, когда она девчонкой нежилась в родном гнезде под сенью могучих крыльев милого папочки. Оттолкнувшись от пельменей, как от пирса, она уплывала к незапамятным историям их провинциальной жизни, причем в отцовской памяти они часто не находились, и тогда дочь цепляла к ним цветные ниточки подробностей, и иногда ей удавалось вывести отцовские воспоминания из лабиринтов захламленной памяти. Своим праздничным настроением она заразила жениха, и он тоже смог вспомнить пару удачных случаев из ранней, невинной главы своей жизни. Ее отец – мудрый немногословный патриарх, был добродушно улыбчив и одобрительными замечаниями сопровождал те забавные беспечальные цитаты молодой памяти, которыми они его потчевали.

Так они сидели, водрузив руки на столе, а над столом, как во время спиритического сеанса, витали добрые духи семейного очага. Что бы кто бы нынче ни говорил, а счастливая семейная жизнь есть норма, требующая своего фитнеса. Всё прочее, нетвердое и гражданское – лишь ее невнятная копия.