Александр Солин - Неон, она и не он

– С тобой все в порядке? – склонилась она над ним.

– Да, да! Все в порядке! Сам не заметил, как заснул! – наконец откликнулся он. – А ты почему не спишь?

Оказывается, она встала, чтобы идти в туалет и, не обнаружив его рядом, удивилась, а когда зажгла светильник и нашла его в кресле – грузно осевшего, с завалившейся головой и открытым ртом, то решила, что ему плохо и просто, по-бабьи испугалась.

– Господи, как я испугалась! – прикладывала она руку к груди, не собираясь признаваться, что поначалу даже боялась до него дотронуться, как будто его тело для нее вдруг стало чужим, и только когда приблизила к нему лицо и различила дыхание, затормошила за плечо.

– Ну, чего ты испугалась? Подумаешь, заснул в кресле! Не хотел тебя будить: ты так сладко спала! – снисходительно утешал он, польщенный ее испугом.

Она сходила в ванную, вернулась, забралась в кровать и выключила свет.

– Как же ты будешь обходиться без спинки? – пробормотала она, подставляя ему себя, словно оборотную сторону золотой медали (орел, решка?) и разрешая к ней прижаться. Сама она пока не обнаруживала у себя даже слабых признаков желания и удивительно спокойно об этом думала. Сидеть и смотреть на море – вот как представлялся ей грядущий день.

Интересно, чего же она все-таки испугалась – обузы почудившегося ей приступа или самой возможности его потерять?

Наутро началось их знакомство с хваленым отелем и его услугами.

Они спустились на завтрак, собрали дань со «шведского стола» и устроились за столиком на двоих – там, куда трехэтажные сосны и одинокая пальма с краю террасы роняли согласную тень. На ней были темно-серые шорты и кремовая блузочка с узорами цвета нечищеного серебра, и ее струнный каштановый проход через всю террасу не остался незамеченным. Следуя за ней грузноватым, лысоватым лакеем в белой безрукавке и обвисших шортах и краем глаза помечая, как подсолнухи мужских голов сопровождают ее дефиле, он вдруг остро ощутил свое блеклое и незаслуженное присутствие рядом с ней. Когда они уселись, он не удержался и ревниво заметил:

– Ты произвела фурор!

– Я знаю, я уже привыкла, – равнодушно ответила она. – Мужчины в этом смысле все одинаковы…

– Даже я?

– А ты тем более! – улыбнулась она.

Через час они, наконец, отправились на пирс. Проведя свое сокровище через строй плотоядных взглядов, он любезно погудмонился с соседями, усадил невесту на сине-белый полосатый матрац и водрузил над ней зонт той же расцветки. Сам же, бросив полотенце на другой шезлонг, залез в воду и изобразил оттуда восторг. Она в ответ снисходительно улыбнулась.

«Надо купить такую же…» – подумала она про золотистую, съедобного оттенка шляпу на голове манерной соседки.

Лежаки здесь располагались парами и на достаточном расстоянии от соседних, что позволяло избегать бесцеремонного коммунального демократизма свободных пляжей. Трепливый ветерок подхватывал случайные, похожие на фальшивые монеты звуки и, предъявив их на опознание голубому прозрачному куполу, изымал из обращения. Обведя взглядом лазурное великолепие, Наташа провела ладонью по руке от кисти до плеча. Кожа отозвалась сухим шелестом. Пока еще тонкая и гладкая, она уже начала затекать предательским подкожным илом, чтобы со временем набухнуть и покрыться порами и морщинами, как у тех женщин, которых она видела по пути сюда. Да, она еще весьма и весьма привлекательна, и растерянные мужские лица это подтверждают. Можно сказать, красота ее созрела и висит на ветвях совершенства, как образцовый и назидательный плод. Однако совсем скоро плод перезреет, и начнется его распад, как распадается в воображении с трудом собранная прекрасная картина. А это значит, что надо спешить жить.

Жених вылез из воды и, оставляя на горячих серых камнях быстросохнущие следы, подошел и пристроился на плитах рядом с ее лежаком. Она села и вдруг насмешливо спросила, отведя лицо в черных очках:

– Скажи, как, по-твоему, я еще ничего?

Его брови поползли вверх.

– Наташенька, что ты такое говоришь?! – задохнулся он от негодования. – Ты не просто «ничего», ты лучше всех!

– Я так и знала, что ты это скажешь! – разочарованно улыбнулась она. – А если честно?

– Честно? Хорошо! Только не обижайся! – притворно нахмурился он. – Вот смотри: ты видишь этих девчушек?

– Да, и что?

– Премиленькие, не правда ли? Складные и гибкие, и пластика кошачья, и формы у них выдающиеся, и личики смазливые! Кажется, что еще мужчине нужно? А если приглядеться? Зад либо великоват, либо тощ, плечи покатые, либо опущены, бедра и талии заплыли, либо суховаты, голова растет не вверх, а вперед, рост либо мал, либо велик – словом, то недолет, то перелет. Тут и микробикини не помогут! Нет, конечно, для невзыскательного мужчины они очень даже хороши, но у меня своя мерка…

– Хм! Интересно! И какая?

– Лично я смотрю на женщину сбоку и мысленно провожу вертикальную линию через ее плечо и косточку на ступне. Так вот, линия должна поделить тело приблизительно поровну, а грудь и попа должны выступать на одинаковое расстояние. И это, заметь, не тогда, когда тебя попросят распрямиться, подобрать тут, выпятить там, а в естественном, так сказать, состоянии. Уверяю тебя, среди тех, кого мне довелось наблюдать, мало кто подходил к этой мерке. У тебя же врожденная осанка, пропорции и пластика художественной гимнастки. Я уже не говорю про твое божественное лицо…

– Дима, Дима! – смутилась она.

– …Короче говоря, эти девочки волнуют, пока молоды – ты будешь волновать всегда! – внушительно завершил он.

– Спасибо, Димочка! – покраснела она и потянулась, чтобы его поцеловать. – Ты, как всегда, любезен! Сознайся: ты это все придумал, чтобы меня утешить?

– Я ничего не придумал!

– Тогда красиво соврал…

– Если и соврал, то совсем немножко…

– Интересно, в чем?

– Твоя попа выдается несколько больше, чем грудь, но мне это безумно нравится!

– Нет, это ужасно! – снова покраснела она и подумала: «Ах, какой он хороший, славный, милый лжец!»

Он продолжал стоять коленями на каменной плите, не подавая виду, что она для этого не приспособлена. Невеста, лежа на спине, положила руку на его прохладное предплечье.

– Потерпи, – многозначительно сказала она, уловив в его глазах ненасытный огонек. – Завтра я буду здорова!

Теперь уже смутился он.

– Почему ты считаешь, что я только об этом и думаю?

– Но ведь я тоже об этом думаю! – ласково ответила она.

Привезя в прекрасном кофре своего тела годовую усталость, которую предстояло оставить здесь, она по прежнему опыту знала, как быстро в подобных местах оживают желания. Последовало стеснительное молчание, после чего он сказал: