Юлия Лешко - Мамочки мои… или Больничный Декамерон

А пока мамочка с холтером разговаривала не с подружками по палате, а по телефону – вероятно, с мужем:

– Лучше кураги принеси и инжира. Да, полезно. И для сердца тоже полезно. Сам-то что ешь?

Выслушав ответ, грустно улыбнулась:

– Я бы тоже сейчас пельмешков съела. Только не магазинных – маминых… Нет-нет-нет… Ну, в каком еще термосе?…

В палату вошла медсестра Таня, подошла к кровати, на которой сидела с глянцевым журналом совсем молоденькая, лет девятнадцати, мамочка, негромко пригласила:

– Пойдемте, Лазарева, сейчас мы вас подколем…

Мамочка отложила журнал, с некоторым подозрением покосилась на медсестру, почесав при этом аккуратненькое ушко с четырьмя сережками в мочке:

– В смысле, приколоться хотите?

Медсестра с заметным усилием сохранила серьезное выражение лица, с легкой укоризной объяснила юной мамочке:

– В смысле, уколем вас, простимулируем. Так надо. Вы же срок перехаживаете, Лазарева… Пойдемте.

Мамочка спустила ноги с кровати, нащупала тапочки и все же не удержалась, чтобы не огрызнуться:

– Господи, когда же это кончится: то подкалывают, то симулируют…

Когда мамочка Лазарева вышла, тяжело переваливаясь, в сопровождении Тани, другая мамочка, тридцатилетняя красавица с тяжелой светло-русой короной из кос на голове, сказала, обращаясь к женщине с холтером:

– Меня Варя зовут, а вас?

Мамочка с холтером с готовностью улыбнулась в ответ:

– Оля, Захарова. Можно на «ты».

И обе повернули головы в сторону третьей своей соседки, лежащей на своей кровати лицом к стене. Думали, представится и она. Но та, хотя и не спала и явно слышала, что самое время познакомиться, почему-то не стала оборачиваться. Варя внимательно посмотрела на худенькие плечи незнакомой девушки, и какое-то странное предчувствие на мгновение посетило ее. Как будто случайно приоткрылась входная дверь и стало чуть-чуть холоднее, как от сквозняка…

Оля и Варя переглянулись. Варя сделала неопределенный жест руками – «ну, что ж…». Оля согласно и укоризненно кивнула в ответ.

Молчаливая соседка, как будто почувствовав этот немой диалог, повернулась к ним. Не поднимая глаз от пола, по-прежнему ни слова не говоря, обулась и направилась к двери. Черный спортивный костюм красиво облегал ее стройную фигурку, со спины вообще могло показаться, что она не беременна. Девушка вышла.

Оля и Варя уже совсем озадаченно переглянулись.

– Интересно, – только и сказала Варя, а потом спросила, как бы закрыв тему неприветливой соседки: – Какой у тебя срок, Оля?…

В ординаторской врач Вера Михайловна набирала на компьютере эпикриз. С компьютером она не слишком дружила, но, привыкшая стоически преодолевать любые трудности, Вера упрямо «тюкала» по клавишам… «Не сложнее латыни», – явно бодрясь, думала она при этом про себя. И все-таки строчки подло вылезали за пределы с таким трудом созданной таблицы, и Вере снова приходилось отвлекаться на форму, не упуская при этом из виду содержание.

Наконец, она наметила кое-какой алгоритм в своей кропотливой деятельности. Дело пошло на лад: удалось не только систематизировать назначения, их последовательность и мотивацию, но и втиснуть их в разлинеенные графы. Настал черед анализов, профилактических процедур… И тут в дверь заглянула медсестра Света и озорным голосом объявила:

– Вера Михайловна, ЧП!

Вера подняла голову от клавиатуры:

– Что, Света? Какое ЧП? И почему так весело?

Медсестра нервно хмыкнула:

– Там Зимницкая из шестой палаты в туалете закрылась. Ей в родзал пора, а она закрылась. Говорит: «Мужа буду ждать, у нас партнерские роды…»

Вера Михайловна, нахмурив брови, бегло перечитала на писанное и с удовлетворением «запомнила» в компьютере все, что удалось написать. Потом легко встала со стула и пошла по направлению к выходу, на ходу набирая скорость:

– Вот уж точно – палата номер шесть… Чехов отдыхает…

Света танцующей походкой, засунув руки в кармашки короткого халатика, поспешила следом…

За дверью туалета не было слышно ни звука. Вера Михайловна приникла ухом к двери. Так и есть – тихое шевеление и едва слышные вздохи.

– Зимницкая! – придав голосу необходимую строгость, позвала Вера Михайловна. – Откройте сейчас же!

Молчание за дверью длилось ровно столько, чтобы мамочка узнала голос своего палатного врача.

– Не открою, Вера Михайловна. Извините. Я мужа жду… Ой… У нас партнерские роды… Мы на курсы ходили…

И зачем-то – то ли по необходимости, то ли для пущей убедительности – Зимницкая нажала на сливной бачок. Кротко подняв глаза к потолку и переждав шум воды, Вера Михайловна продолжила агитацию:

– Зимницкая… Надя… Самое главное сейчас, что вы ждете ребенка. А муж сейчас мысленно с вами, я уверена. Кто у нас муж?

Из-за двери раздалось еще одно сдавленное «ой».

– Света, каталку вези! – негромко скомандовала Вера Михайловна. А потом, повысив голос, спросила: – Так кто у нас муж? Откуда он к нам едет?

– Он врач, – донеслось из туалета, – он… Это… Ото…

– Ой? – строго спросила Вера Михайловна. – Опять – ой? У вас сейчас будут не партнерские роды, а роды в воде!

– Ой!.. Оторино… ларинголог… Лор, в общем… Ухо-горло-нос…

Вера Михайловна подергала ручку двери:

– Я так сразу и подумала, что ухо и горло. Все, Надя, открывайте или будем ломать.

Дверь, наконец, открылась и на пороге появилась долготерпеливая Зимницкая: ноги уже плохо слушались ее. Вера ловко подхватила ее под руки и медленно повела по направлению к несущейся навстречу каталке, управляемой Светой. В пути она приговаривала ласковым, но слегка охрипшим в процессе переговоров голосом:

– Я так понимаю, раз уж ваш муж не акушер-гинеколог, обойдемся своими силами… Сами родим… Без лора…

Когда Вера Михайловна зашла в тринадцатую палату, первым делом посмотрела на тех мамочек, что лежали здесь уже около недели. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться: все в порядке, все под контролем…

Одна из них – красавица лет тридцати, Варя. У нее большой срок, но даже при объемном животике и полном отсутствии косметики, она выглядела очень элегантной и подтянутой. На несколько конкретных вопросов Веры Михайловны Варя ответила коротко и ясно, в очень приятной манере, как будто ей хотелось успокоить врача: «Все хорошо… Не волнуйтесь за меня…»

Вторая мамочка – очень молоденькая, неполных девятнадцати лет женщина по фамилии Лазарева, с целой гирляндой сережек в ушах и… аккуратной татуировкой в виде дельфина на попке (о картинке первой узнала медсестра Таня, делавшая ей уколы), уже немного перехаживала срок. Из-за того, что плод был великоват для ее небольшого тела, девочку начали планово готовить к родам. Вера рассказала ей о предстоящих процедурах, послушала живот: больше для того, чтобы этими привычными манипуляциями отвлечь мамочку от тревожных мыслей.