Сергей Дроздов - Правдивые байки воинов ПВО

Отец вспоминал, что спал в момент крушения и очнулся оттого, что ехал спиной на деревянной двери товарного вагона вниз по крутому склону.

Ему повезло, он отделался ушибами, синяками и разодранной в кровь спиной. Вагоны поезда валялись под откосом, было очень много пострадавших и погибших. Однако даже в отсутствие тогда МЧС, спасательная операция была организована быстро. Приехали кареты скорой помощи (на счастье, где-то недалеко был райцентр), утром подали даже санитарный поезд к месту крушения. Раненым оказывали скорую помощь.

У отца сильно болела спина. В санитарном поезде ему врач выдернул из неё самые крупные занозы и кисточкой помазал спину йодом и зелёнкой. «Все, можешь ехать дальше!» – завершил он оказание помощи.

Осталось найти вещмешки, которые валялись где-то в крошеве вагонов. Надо сказать, что место крушения было сразу же оцеплено милицией и внутренними войсками, которые никого из посторонних к нему не подпускали.

Когда разобрали тела пострадавших и погибших, дошли руки и до их личных вещей. Все вещмешки, чемоданы и прочий скарб, который валялся в опрокинутых вагонах, вытащили и выложили рядами на земле.

Потом построили тех, кто остался относительно невредим, и желал забрать свои вещи.

Всех их строго предупредили о том, что попытка присвоить чужие вещи будет расцениваться как воровство, со всеми последствиями.

«Если не уверены, что сможете точно описать содержимое своих „сидоров“, лучше не хватайте их. Будем разбираться позднее. Кто уверен – шаг вперёд!» – скомандовал руководивший опознанием вещей милиционер.

Отец шагнул, вместе со многими другими. Дальше всё было просто. Каждому давали в сопровождение офицера и пару солдат внутренних войск, в качестве понятых. Когда человек опознавал свои вещи – составляли акт, и опознавший, при понятых, объяснял «под протокол», по каким признакам он опознал свои вещи и что находится внутри. Если всё сходилось – акт подписывали, и вещи ему возвращали.

Отец довольно быстро нашел свой «сидор» и вещмешок ротного, который он опознал по красной материи на горловине. С опознанием содержимого – тоже проблем не возникло. В отцовском сидоре и не было ничего, кроме его личных вещей, а в вещмешке ротного оказались описанные отцом монгольские банки с маслом, что сняло все вопросы у милиции. Вещи ему вернули и даже выдали справку от МВД, что он попал в железнодорожную аварию.

Дальше до Москвы папа добрался без особых происшествий и передал вещмешок ротного его родителям. Они были очень рады такому подарку и приглашали отца погостить у них. Но он спешил в Ленинград, к своим родителям.

А вот на Ленинградском вокзале столицы случилась серьёзная неприятность. Отец нарвался на патруль, который сразу же задержал его, за нарушение формы одежды. Да и было отчего: отец шагал по перрону в рваной гимнастёрке, залитой на спине зелёнкой, в сапогах и брезентовом ремне. Никакой парадной формы одежды у них в Монголии не водилось, конечно.

Начальник патруля определил отца в «камеру временно задержанных», и стал дожидаться коменданта.

Комендант вызвал отца для объяснения: «Откуда вы, товарищ сержант прибыли в столицу в столь непотребном виде?!». Отец рассказал ему про Монголию, соревнования радистов, отпуск от Малиновского, и показал справку МВД о крушении поезда.

Комендант повертел в руках отпускной билет, полюбовался на подпись маршала на нём, затем почитал милицейскую справку и нахмурился.

«Ты эти документы видел? Поговорил с сержантом? Зачем его задержал?!» – довольно строго поинтересовался он у капитана, начальника патруля.

«Так он же форму одежды нарушает! В рваной гимнастёрке – нельзя по Москве болтаться!» – резонно ответил капитан.

«Это ты прав. Значит, так. Возьмешь сейчас дежурную машину, отвезёшь сержанта на Полежаевскую. Там на складе ему выдадут новую гимнастерку, брюки и ремень уставной. Я позвоню. Потом – привезёшь сюда и представишь мне. Выполнять!»

Отца свозили, переодели и представили снова. Комендант остался доволен его внешним видом и пожал руку: «Отдыхай, сержант, раз заслужил!». После чего оставил себе для отчёта МВД-шную справку об аварии. «Под неё – твою новую форму спишут со склада!», – и помог с билетом на поезд до Ленинграда.

Так что и среди комендантских офицеров тоже встречались отличные люди!

Второе приключение в отпуске было связано с покупкой хромовых сапог для командира роты.

Пошли они с дедом покупать эти сапоги на Сытный рынок, благо он был неподалёку от дома, и тогда на нём имелась «толкучка». Нашли подходящие сапоги, сторговались, купили. Только собрались домой, и тут – трели милицейских свистков, и рынок мгновенно оцепили. Облава, проверка документов. Это было довольно обычной практикой, после войны. Документы у отца были при себе, но он был в «гражданке», не идти же на рынок в форме! А вот переодеваться в гражданскую одежду военнослужащим срочной службы тогда строго запрещалось и в отпусках, и в увольнениях.

(Даже в 70-е годы, когда мы учились в военном училище, этот запрет всё ещё сохранялся, а уж что говорить про 40-е годы!).

«Дело пахло керосином». На выходе из рынка поставили 2 стола. За одним из них проверяли паспорта у «гражданских», за другим – документы у «военных».

Отец, вместе с дедом, встал в очередь к столу для проверки «гражданских». Очередь двигалась довольно быстро, документы все носили с собой, и у большинства посетителей – проблем не было. У деда тоже – проверили паспорт, прописку, штамп с места работы, вернули: «Спасибо, проходите!».

С отцом же – вышла заминка. «Вы военнослужащий?!» – едва глянул милиционер на его военный билет: «К соседнему столу!».

Делать нечего, встал к соседнему столу. Там разговор вышел короток: «Сержант, в отпуске… Почему в гражданской одежде?!» – угрюмо поинтересовался неразговорчивый капитан из комендатуры. И, не слушая оправданий отца, скомандовал: «Проходите, товарищ сержант, вон в тот автобус!». Прошел. Таких, временно задержанных по разным причинам военных, набралось в автобусе человек 7.

Автобус привёз их на Садовую, на знаменитую ленинградскую гарнизонную гауптвахту. Там уже вовсю шли строевые занятия. По периметру плаца строевым шагом маршировали арестованные, в центре плаца подавал лужёным голосом команды старшина-сверхсрочник. В углу сидел на табуретке дежурный помощник коменданта и придирчиво следил за соблюдением всех строевых правил марширующими. Изредка он делал кому-либо замечания. Или «добавлял» срок: «Я вам, товарищ арестованный, два раза повторять не буду! Еще двое суток ареста!».

В общем, необходимая строгость дисциплины на занятия поддерживалась неукоснительно. Вновь привезённых тут же поставили в общий строй, и батя вместе со всеми бодро затопал строевым шагом по периметру плаца. Причем в общей цепочке одинаково усердно топтали плац и солдаты, и сверхсрочники, и офицеры. Особенно впечатлил отца лихо шагавший строевым шагом неподалёку от него подполковник.