Олег Мухин - Человек: 4. Рай на земле

– Абсолютной свободы не бывает. Нельзя жить в обществе, в любом обществе, и быть абсолютно свободным. Даже в новом мире вам придётся придерживаться правил, новых правил, – сказал сосед Командора, человек со шрамом на лице.

«Это Патриарх, – подсказал Инквизитор. – На нём висит вся промышленность мира.»

– Я понимаю. Но и быть пассивным наблюдателем, простым прожигателем жизни, не для меня. Я найду себе занятие по душе. Возможно, снова займусь изобретательством, у меня это хорошо получается. Может быть, чем-то ещё. Но творческим. Творчество в любых формах мне ближе всего, мистер Патриарх.

– Если вы станете Мастером, вам придётся восстанавливать дееспособность очищенных территорий. Вы получите сектор земли, который нужно будет возродить. В этом процессе мало творчества, это тяжёлая работа, – реплика исходила от Избранника. Как нашептал мне Инквизитор, шоу-бизнесмена, которому предстоит развлекать этот мир и после очистки.

– Думаю, я с ней справлюсь. Одно другому не мешает, господин Избранник. Я буду чередовать рутину с полётом фантазии. Я к этому готов, – был мой ответ.

У Надзирателя, маршала сельского хозяйства и животноводства, вопросов ко мне не нашлось. Он так и сказал:

– У меня нет вопросов к кандидату. Я удовлетворён.

За что я его поблагодарил. А вот у Понтифика, главного по религии, вопросы были. Собственно, это были не вопросы, а предостережение:

– Убить несколько миллиардов человек – задача непростая, – сказал он. – Быть может, это не столь сложно технически, сколь морально. В не масонском обществе не принято говорить о смерти, в нём принято говорить о жизни, а разговоры о покойниках, гробах, скелетах, о том, что человек не вечен под Луной, на это наложено негласное табу, – он выдержал паузу, продолжил: – Есть иная точка зрения на смерть, и она близка масонскому обществу. У мексиканского народа смерть возведена в культ.

В мексиканском испанском языке более 20 тысяч слов и выражений, обозначающих смерть. Знаменитый День мёртвых для мексиканцев – один из самых больших национальных праздников. В этот день мексиканские дети получают в подарок сахарные черепа со своими именами, шоколадные гробы и игрушечные скелеты, а улицы мексиканских городов и сёл полны веселья и символов смерти. В церквах поклоняются статуям Святой Смерти. Жители Мексики говорят: «Мы веруем в тебя, так как ты справедлива. У тебя нет предпочтений. Ты забираешь, как бедных, так и богатых». Эта традиция – почитание смерти – уходит корнями в глубь веков.

Смерть для древних индейцев была не столько противопоставлением жизни, сколько представляла собой момент передачи жизненной силы. Соответственно, черепа и скелеты воспринимались не как символы тления, а как символы возрождения новой жизни. Майя и ацтеки считали, что «массовый переход людей в смерть» необходим для того, чтобы на земле сохранялась жизнь и светило солнце, – Понтифик снова прервался, чтобы завершить свой монолог словами: – Я предостерегаю вас, сын мой и брат мой, от «синдрома «Энолы Гэй»». Не надо сходить с ума, как некогда лётчик самолёта, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму. Отнеситесь к тому, что вы сделаете, как древние майя и ацтеки. Они были неглупыми людьми, хоть и сильно отличались от нас.

– Я постараюсь, мистер Понтифик, – сказал я. – Но, насколько мне известно, это миф

– то, что лётчик, сбросивший бомбу на Хиросиму, тронулся умом. Ни экипаж «Энолы Гэй», ни экипаж самолёта «Bockscar», сбросившего атомную бомбу на Нагасаки, с ума не сошли. Все они после того, что сделали, остались в здравом рассудке. Я тоже нахожусь в здравом рассудке и не собираюсь его терять.

Хотя вопросы были вроде как банальные, но свою цель они преследовали.

На лице Архитектора сияла благостная улыбка. Видимо, он был очень доволен моими ответами. Настало время взять слово ему.

– Поздравляю, – сказал он, обращаясь ко мне, – вы, Ученик, благополучно выдержали ритуальные испытания: послушали наставления нравственно-философского характера, поучаствовали в небольших диалогах. К сожалению, мы не можем сразу же присвоить вам степень Мастера, таков порядок. Сегодня вы становитесь Подмастерьем. Но, поверьте, как только вы справитесь с практическим заданием, возложенным на ваши плечи, мы снова соберёмся и в ещё более торжественной обстановке назовём вас Великим Мастером Великой Ложи.

Раньше на подобных мероприятиях, как сегодняшнее, кандидату, прошедшему ритуальные испытания, председательствующий церемонии обычно дарил масонский фартук. Но мы, нынешние масоны, хоть и соблюдаем традиции прошлого, всегда идём в ногу со временем и поэтому подарок от нашего братства будет современный и более практичный. Примите, не Ученик, а теперь уже Подмастерье, в знак уважения от всех здесь присутствующих самый дорогой ай-фон в мире, созданный непосредственно по моему дизайну…

Архитектор передал мне через Адольфа золотистый мобильный телефон.

– …Его корпус покрыт золотом 999 пробы, инкрустирован 138 бриллиантами, а ещё один, весом 6,66 каратов, является главной кнопкой устройства. Стоимость аппарата составляет 1,8 миллиона евро…

Я положил стильный гаджет на ладонь. Крупный сверкающий бриллиант был вписан в золотой треугольник.

– …Австрийский ювелир, что его сделал, назвал ай-фон «Кнопкой королей». И он действительно достоин настоящего монарха. Он действительно достоин такого человека, как вы.

Видимо, вид у меня был ну очень уж радостный, поскольку окружавшие меня джентльмены стали хлопать в ладоши, улыбаться во весь рот и выкрикивать «браво!». Я растрогался до того, что от счастья пустил слезу. Руки у меня дрожали. И чтобы немного успокоиться, попросил у высокого собрания разрешение закурить.

Мне милостиво позволили, а сидящий ближе всех Секретарь похлопал меня по плечу, сказавши:

– Надо бы вам заканчивать с этой вредной привычкой.

– Вот последний раз покурю и брошу. Клянусь, – произнёс я, двумя трясущимися пальцами размял сигарету, направил диффузор зажигалки на всю честную компанию и надавил на потайную кнопку. На королевскую кнопку.

Они умерли сразу. От сердечного приступа. И только Инквизитор немного подёргался, прежде чем отошёл в мир иной.

Ветра не было никакого. И поверхность моря, словно гигантское зеркало, почти без обмана отражало синее небо. А в нём – яркое, ослепляющее солнце, похожее на расплавленный металл. От полуденного зноя змеи укрылись в тени камней, землеройки спрятались в норы и даже альбатросы куда-то подевались. Поэтому никто не увидел, как примерно в трёхстах метрах от берега вдруг ни с того, ни с сего стала вспучиваться идеально ровная водная гладь, как она набухала, будто вот-вот готовый лопнуть огромный воздушный пузырь. Как толща воды выгнулась под чудовищным давлением изнутри. Как кусок поверхности моря не выдержал напряжения и оторвался от теперь уже кривого зеркала. Как тяжёлая масса воды рухнула назад в море, обнажив то, что нарушило тихую идиллию природы. И это чуждое, инородное тело, как ни в чём ни бывало, повисло над водой, а потом, когда море полностью успокоилось, медленно двинулось к берегу, отразившись, подобно небу и солнцу, почти без обмана в его гладкой зеркальной поверхности.