Александр Ралот - Копи царя Комусова

– И ты мне предлагаешь это распоряжение найти? – съязвила Марго. – Дорогой мой Тарас, хоть ты мне и друг, но согласись, вряд ли я смогу тебе чем-то помочь в этом деле. Тем более, я до сих пор не услышала от тебя конкретное задание.

– Какая, однако, ты стала торопыга на старости лет. Ну, тогда бери ручку и записывай.

Первое. До сих пор неизвестно, где находится Давлет Шагрян. А он знает, поверь мне, не мало. Второе. Очень интересная и ныне здравствующая фирма «Тантал». Завтра тебе принесут еще одну папку, из нее узнаешь много интересного. Сразу отвечу на твой вопрос.

– Так я же еще его не задала.

– Ой, Крулевкая, если я не твой муж, это не значит, что я не знаю, что вертится у тебя на язычке.

По третьей папке никакой секретности не будет. Можешь привлекать к работе по ней своих помощников, разумеется, кроме Силуянова. Его я не потерплю ни в каком виде. Ты меня знаешь!

– Но он учредитель бюро, он вправе знать, чем занимается учрежденная им контора.

– Марго, ради меня, сделай так, чтобы он по этому делу остался не у дел. Во как сказал – красиво! Ты же знаешь, что бывших «законников» не бывает. А там, поверь мне, лакомые кусочки имеются. Правда, и ртов на них хватает. Короче, мне новых войн и бандитских разборок не надобно.

– Тарас, он же уже много лет, как законопослушный бизнесмен и мне помогал, да и органам тоже.

– Не уговаривай меня, не надо. Я тебя попросил, а ты постарайся исполнить мою просьбу. Пожалуйста. Однако, засиделся я у тебя. У меня, между прочим, и другие дела есть. А ты, понимаешь, меня французскими гречневыми блинами отвлекаешь. Все, меня уже нет. Я уехал. Жди новую папку.

Он заглянул на кухню, галантно поцеловал Таисии ручку и забрал листок с рецептом.

Закрыв за гостем дверь, Марго вернулась к столу. На нем лежал желтый квадратик бумаги – напоминалки. Знакомым тарасовским почерком на нем было начертано всего два слова: «Прииск Малышева».

После вкуснейших гречневых блинов хотелось пить. Заваривая себе разовый пакетированный чай, Маргарита протянула листок учительнице истории.

– Ты, что-нибудь об этом прииске знаешь?

– Конечно, там расположены изумрудные копи и найден известный камень «Президент». Я сейчас.

Девушка упорхнула в комнату за планшетом. Оттуда донесся ее голос, обращенный к Лилии:

– Будущий историк, сделай милость, спустись с небес на нашу грешную землю. Послушай интересную историю, вдруг на ЕГЭ тебе именно этот вопрос попадется.

Через секунду все уселись на диван, и Тая красивым голосом стала читать вслух, заглядывая в монитор.

«Жарким летом 1833 года на покосах, принадлежащих крестьянину деревни Голендухино Глинской волости Екатеринбургского уезда некоему Карелину, были найдены удивительной красоты зеленые камни-изумруды. Посоветовавшись с местным учителем, крестьяне обратились по инстанции с просьбой выдать им документ, дающий право на добычу самоцветов. Просьба, чин по чину, была лично отвезена представителю Екатеринбургской гранильной фабрики, начальнику горных работ на изумрудных приисках, унтер – шихтмейстеру Портнягину.

Шихтмейстер, прочитав бумагу, втянул в себя воздух и представил себе орденскую ленточку и много-конечную звезду, украсившую его парадный мундир. Он не только не разрешил добычу драгоценных камней, но и самолично прошелся по избам, забрав все найденные крестьянами самоцветы. Уже в апреле 1834 года прямо на крестьянских покосах командиром Екатеринбургской гранильной фабрики Коковиным был заложен прииск, названный Мариинским, в честь святой Марии Египетской.

Донесение екатеринбургского мастера об обнаружении на Урале месторождения драгоценных камней произвело настоящую сенсацию в Петербурге, о чём было немедленно доложено царю Николаю I. С тех пор лучшие изумруды после обработки немедленно отправлялись в столицу. «Уральские изумрудные копи оказались сказочно щедрыми. Только Петергофская фабрика за первые десять лет существования копей огранила уральских изумрудов на 5 тысяч каратов. Всего же к 1862 году на копях добыли 142 пуда изумрудов», – отмечалось в одном из донесений тех времён.

Как известно, драгоценные каменья редко кому приносят радость.

В начале июня 1835 года в Екатеринбург для ревизии фабрики приехал статский советник Ярошевицкий. Он произвел обыск в кабинете Коковина и нашел огромное количество камней: «515 граненых аметистов, 1103 искр, 661 граненый изумруд разной величины, 115 шурфов изумрудных» и т. д. Среди изумрудов был один кристалл, о котором Ярошевицкий в своем отчете написал так: «В том числе один самого лучшего достоинства, весьма травянистого цвета, весом в фунт. Самый драгоценный и едва ли не превосходящий достоинством изумруд, бывший в короне Юлия Цезаря». Впрочем, особого криминала в этом не было. Кабинет Коковина «по совместительству» служил и кладовой, где хранились драгоценные камни до отправки в Петербург. Правда, имелось одно нехорошее обстоятельство: Коковин утаил от высокого столичного начальства факт обнаружения уникального изумруда и не отправил его. Приворожил мастера изумительной красоты камень, никак он не мог налюбоваться на него. Однако, не было и доказательств тому, что Коковин намеревался его похитить.

Камни упаковали, опечатали и отправили в Петербург, где они были доставлены в кабинет вице-президента Департамента уделов Л. А. Перовского. А когда, через некоторое время, ящики с камнями вскрыли, то в них не оказалось упомянутого выше изумруда. Историки сходятся во мнении, что этот уникальный изумруд был похищен ни кем иным, как Львом Перовским. Тот был страстным коллекционером и не смог устоять перед завораживающей красотой драгоценного камня. Но, по иронии судьбы, царь Николай I личным предписанием поручил расследование пропажи фунтового изумруда именно Перовскому.

Выполняя поручение государя, Перовский незамедлительно отбыл в Екатеринбург. Сразу по прибытии в столицу Урала, Перовский отстранил Коковина от занимаемой должности и потребовал от горного начальника «посадить злодея под тюремный замок с тем, чтобы он содержался в отделении для секретных арестантов и ни под каким предлогом не имел ни с кем из посторонних сообщения без моего дозволения». Перовский добился, чтобы Коковина судил не екатеринбургский суд, а судная комиссия, которая подчинялась оренбургскому генерал-губернатору В. А. Перовскому – родному брату Льва Алексеевича.

Около трех лет провел Я. В. Коковин в одиночной камере Екатеринбургского тюремного замка, полностью изолированный от внешнего мира. Доказательств вины уральского мастера в хищении изумруда суд не нашел, но оправдать его не посмел. За упущения в работе Коковина лишили «чинов, орденов, дворянского достоинства и знака отличия беспорочной службы».