Вадим Молодых - Пустые головы

Он в задумчивости над дилеммой даже хохотнул неосторожно, вспомнив не к месту весёлую сторону понятия «женская логика».

Заполненное Дианой пространство кресла у окна, невидимое мнущемуся в прихожей Кириллу, мгновенно стало и неслышымым. Он едва успел снять с лица лыбу. Из комнаты выглянула заплаканная, но уже не плачущая, Диана:

– Смеёшься, значит? Тебе смешно… Совсем мозги пропил.

Удовлетворившийся её очевидным успокоением Кирилл бухнулся на стул снимать ботинки.

Скандал в его горячей фазе кончился. Взрыв утих. Муж и жена разошлись по разным комнатам. Он – прилечь, забыв обо всём. Она – присесть, чтобы спокойно всё запомнить.

Пустоголовый гопник, убитый по неосторожности Малым в больнице, отсутствием мозга его не удивлял. Очевидный дегенерат, чья деградация стала в перевёрнутом мире признаком биологического прогресса… И даже не парадокс «прогресс – деградация» как таковой занимал голову Антона после памятного разговора с доктором в автомобиле.

Он вспомнил-заинтересовался тем самоубийцей, с которого всё и началось. Тоже ведь был безмозглый, но отнюдь не гопник. Кто же он?

Малой зашёл в отдел полиции навести справки. Якобы по службе – его, дескать, участок, ЧП на участке. Но чтобы узнать как можно больше, вести себя решил неофициально – по-приятельски.

Он не хотел думать о себе, как о настоящем исследователе. Убеждал себя в праздности своего интереса, называл его мысленно любопытством, но прекрасно понимал – чувствовал, что в его голове пытается зародиться не уловимая пока в рамки даже не версия, а теория. Её не может не быть при таких-то делах! Она уже зудит и вибрирует. Она требует выхода в ясность.

– Да ничего особенно интересного, – состроив гримасу безразличия и профессионально пытаясь восстановить хоть какой-то крючок, которым покойная личность зацепилась за память, ответил знакомый опер из отдела полиции. – Предприниматель… Купец… Торговал чем-то… Сейчас не вспомню… То ли крупой, то ли туалетной бумагой – не один ли хрен?

– Ну, это официально… А не официально? – Малой сделал ударение на приставке «не» с такой доверительной улыбкой и с таким обезоруживающим взмахом бровей, что опер не мог не улыбнуться в ответ.

– Скажи ещё, что ты должен знать всё, что происходит у тебя на участке…

– Вот именно! Служба есть служба… – участковый ещё и подмигнул, приглашая коллегу на сеанс корпоративного цинизма и повышая тем самым степень доверия до максимальной.

– Ладно… Пошли покурим.

Но ещё когда шли на выход из здания, опер заметил:

– Но интересного, ей-богу, ничего нет. В смысле, криминального…

И когда уже прикурили и уселись под навесом в беседке, продолжил:

– Бюджетные бабки через него перегоняли. Под любой проект – хоть строительный, хоть образовательный, хоть медицинский… Специалист широкого профиля, так сказать… В смысле, контора у него всеядная. Фирма его «консалтинговая». Подставная, чисто. «Стиральная машина». Но всё по уму – по закону. Тендер-шмендер, заявка-шмазявка, конкурс-шмонкурс, проект, защита, статья финансирования – всё, в общем. Никакого криминала! Даже мелких нарушений нет – незачем. Опасно даже! При перекачивании бабла из бюджета в карманы всегда соблюдается особая щепетильность и уважение к закону. Готовится проект. Утверждается, как положено, депутатами. Выделяются по специальной статье деньги… Всё! Остальное его дело как подрядчика… А он не строитель, он не медик, не учитель – он никто. Попка! И он… якобы он… уже потом, после основного договора, заключает договора с реальными деятелями, настоящие хозяева которых – как раз депутаты те самые и люди из администрации. И подряд идёт по вполне приемлемым ценам – никакого завышения! – всё тип-топ, я ж тебе говорю. Прибыль исключительно за счёт объёмов производства. А гарантия их получения – железная! Короче, никакой изобретательности, ничего интересного… Виноватых нет, потому что вины никакой нет – преступления не было.

– А чего ж он тогда застрелился?

– Ты не поверишь!..

У опера в глазах огонь зажёгся, когда он в ответе повернулся лицом на Антона, у которого от этой живости что-то такое манящее даже жилы в груди потянуло: «А говоришь, ничего интересного… Ну!»

– Любовь у мужика, прикинь! Безответная! Или ответная, да не очень. Солидный уже хрен. Небедный. При понтах – ему же тоже неплохо как посреднику при дележе перепадало… А вот, поди ж ты! Порылись мы там в его закромах… Баба его… Вернее, не его… Короче, хрен поймёшь… То любовь у них, то разрыв… И долго так! Много лет. Эта его мадам к нему-то явно неравнодушна, но в то же время замужем за другим. Потом опять не замужем – опять с ним… Снова разрыв… И так несколько раз. Мы её нашли. Понаблюдали за ней – в открытую ж не будешь подъезжать – скажет: какое имеете право? Я замужем (а она, в натуре, замужем), мало ли что у меня с покойным когда-то было?! Идите нах… И будет права. Баба красивая! Ну и замучила мужика… Депрессняк поймал, да и застрелился. Так, а что? Работа – хрен поймёшь – как у «шестёрки»: тебе говорят – ты делаешь. Гордость же должна быть у человека. Любимая женщина – та же история: то ли она твоя, то ли она чужая – непонятно. Сломался. Надоело.

– А ствол?

– Чистый. Пробили его по базе – ничего на нём нет… Где купил, как? Нашёл, типа! В лесу… – опер привычно и мрачно пошутил. – Теперь уже не узнаешь. Вещдок самоубийства. Дело закрыто. А что, нужен ствол?

– Нет-нет… Информация нужна.

– А всё, нет больше информации.

Малой поблагодарил и распрощался.

Что узнал? Как будто ничего особенного. Вроде как неинтересно – обыденно… Это как посмотреть! Нечасто взрослые, опытные люди от несчастной любви стреляются… Не только от неё, конечно – тут у него всё в кучу, «в натуре, депрессняк» – но и от неё в том числе!

А что эта информация даёт? Только то, что в любви мозги – не главное. Много это или мало? А чёрт знает! Впрочем, почему?! Дядька-то уже взрослый давно был – не только он сам, а и гормоны его помудрели… Интересно, а если бы у него мозг был-таки, стал бы он себя убивать? И всегда ли только безмозглые себя убивают? Не-ет, не может быть!

И Малой почему-то сразу вспомнил Маяковского. Вернее, тот был первый, кто пришёл ему на ум. Тоже ведь и женщина была, и нелады с самим собой в своём деле. Но мозги-то у Маяковского были!!!

Однако разве можно сравнивать! Маяковский был поэтом. Слова и предложения моделировал. Красоту делал… Не всегда понятную… И не всем… Но цель имел такую! А этот? Предприниматель… Барыга! Деньги – его цель. Ему было даже не важно, чем заниматься, лишь бы бабло шуршало.

«Так, стоп!!! – замер Малой. – Маяковский же не в голову выстрелил! Он сердце пулей пробил. А почему? Интересно… Знал, может, что-то про себя? Да нет – бред это. Что он мог знать? Но в голову-то ему после смерти никто не смотрел. А если он сам не хотел, чтобы смотрели? Нет, серьёзно! Это же стереотипно – убить себя в голову. Я ведь тоже вот не сразу вспомнил, что он не в голову стрелял…»