Екатерина Смирнова - Богиня песков

Последние слова он выкрикнул с таким сарказмом, что смотреть было больно.

Таскат поднялся, не зная, как тут помочь. Призрак сидел, обхватив голову руками, и плакал.

– Слушай… – тихо сказал Таскат. – А ты уверен, что тебе есть, кого проклинать?

Гость озадаченно посмотрел на него.

– То есть?

Посланник собрался с духом.

– Понимаешь… Я здесь человек новый, хотя и живу тут некоторое время. Дело в том, что на моей земле несколько другие порядки… В общем, я не верю в существование богов.

В глазах Четвертого заблестел ужас. Насколько знал Таскат, на этой земле никто и никогда не сомневался в существовании богов.

– У нас когда-то тоже верили в богов и духов, обожествляя людей или силы природы – торопливо продолжил Таскат, боясь, что гость развеется, – но потом пришли к выводу, что верить в это – отрезать себе пути к знанию. Многие последователи богов исследовали мир, но искажали при этом знание.

Вместо того, чтобы учиться, люди молились… хм… то есть пытались говорить с богами, и последователи богов получали над ними власть. Так ваши жрецы прячут от людских глаз башни и накопители молний, объясняя это истинной магией и верой в силу духа, силу научного подхода… А ведь это просто наука? Так?

Четвертый медленно кивнул.

– Ну так вот… Все законы, все явления природы человек постичь еще не успел, потому что наше время ограничено. Но если магия и наука – разные способы изучения этих неизвестных человеку законов, то в конце концов, скорее всего, действия богов тоже не могут браться из ничего.

– Да – кивнул Четвертый. – Богиня говорила, что у нее есть Закон. Она ему неукоснительно следует.

– Ну, богиня… Может быть, она не богиня, а сильная колдунья. Сильный маг может очень много всего придумать и изобрести, а то его сожрут соперники. У вас же вечно кто сильнее, тот и прав.

Четвертый сердито сощурился.

– Не верю.

– Да… но если здесь каждый, кто сильнее и хитрее, может объявить себя богом, то, может быть, здесь нет богов, а есть обычные люди? И то, что ты воскресаешь раз за разом – это действие какого-то неизученного закона, которому подчиняется магия, это проявление природного резонанса в ответ на магическое воздействие… Но это не воля бога.

– А в чем смысл? – поинтересовался Четвертый.

– В том, что бог к этому может не иметь никакого отношения! – возбужденно заявил Таскат, мечась туда-сюда по комнате. – Ты тратишь силы на то, чтобы проклинать неизвестно кого, а на самом деле нужно разобраться, что это за явление такое! Разобраться, изучить и дать тебе жить спокойно! А потом когда захочешь, тогда и умрешь! Вот хотя бы, как я. – Он сообразил, что пример не подходит, но все равно продолжал: – А вдруг все объясняется какими-то простыми вещами, до разгадки два шага, а ты тут мучаешься?

– И кто мне в таком случае поможет? – ехидно спросил Четвертый.

Таскат опомнился. Лаборатории у него нет, нужных умений – тоже нет. Зачем он тут разоряется, дразня парня надеждой на спасение? И все же…

– Я попрошу прислать специалиста с первым же кораблем… – сообразил он. – Это, в конце концов, входит в мое задание – находить образцы. Институт моментально отрядит кого-нибудь из исследователей. Чего не может магия, то может наука. А религия, на мой взгляд, вообще ничего не может – ни вылечить, ни накормить. Давай все-таки попробуем? Ты можешь мне сниться чаще?

Четвертый задумчиво смотрел на него.

– Меня, конечно, радует твое участие… – наконец сказал он. – Я, конечно, попробую, если не умру еще раз… И сниться я тоже могу… Но я не знаю, где я оживу к тому времени. Это, знаешь ли, непредсказуемо… Только… Хм.

Тут он замолчал и уставился на Таската, как на диковинку.

– Только – что? – помог ему посланник.

– Ничего… Ты не беспокойся. Но твоя теория не объясняет, как меня нашла Сэиланн.

– Так же, как ты меня! Я вот тоже могу кому-то присниться. Правда, часто время не совпадает. У меня есть передатчик и компьютер вот тут, его вживили в кость. Я могу видеть в темноте. Я что, бог?

– И если ты, как ты утверждаешь, с той стороны неба, то ты должен все-таки знать, что та сторона была построена Тайлиметом, чтобы поселить там воздушный народ и поселиться самому – наставительно и печально заметил гость. – Еще там было про его потомков, людей с глазами, как у ящериц… А у тебя, знаешь ли, похожие глаза, только круглые и хитрые, и зрачки у тебя узкие…

Таскат от неожиданности потянулся к зеркалу.

– Да… И еще она не объясняет, почему я иногда слышу его голос. Только не могу разобрать.

– Тому могут быть психологические причины – не сдавался Таскат. – Вообще все это чрезвычайно интересно. Но об этом можно поговорить потом, когда придет корабль, если ты согласишься принять мою помощь.

Четвертый засмеялся довольно странным смехом. – Если это действительно помощь, я не против.

У Таската сразу же зачесались локти – ему было не по себе. Он попытался сгладить эту неловкость;

– Ты умный человек, и я тебя сейчас попрошу посмотреть одну вещь. Ты поймешь. Знаешь, что мы, чужие люди, делаем на этой планете?

– Не знаю – хмыкнул Четвертый. – Но поговорить действительно можно потом. А то не верю я в какую-то помощь, особенно если мне пытаются помочь едва знакомые люди. Если я могу сам помочь тебе, другое дело…

Таскат решил не спорить, развернул экран и уже начал было объяснять, в чем его задача, чтобы гость понял, но тут сон закончился, а он пришел в себя не там, где засыпал – он был на представлении, сидя в кресле, среди других приглашенных, клюющих носом. Одет он был несколько не по протоколу. К счастью, это была не самая интересная часть представления, и скандала все-таки не случилось.

По дороге из театра он заметил двоих оборванных танцоров, самозабвенно кружащихся посреди улицы. Их пытались оттащить в подворотню два человека – высокий и маленький.

Ночью всегда интереснее, чем днем, и поэтому рихары живут ночью, а спят днем. Какого проклятия не хватало, чтобы мы не пошли сейчас? Они могут разбежаться по дороге… – думал Кийли, таща мешок, в котором ворочался десяток редких ящериц.

Эта калитка в воротах почти никогда не открывалась, а теперь она была зашита железным листом, и рабочий, открывший ее, предварительно проверил петли: не будут ли скрипеть. Нет, не скрипели.

Они как можно тише вошли в проем, стараясь не издать ни одного лишнего звука. Дальше был маленький двор, освещенный тусклым сиянием газового рожка, а дальше – длинная сеть коридоров без крыши, где рабочему приходилось открывать маленькие воротца. Они какое-то время блуждали по ним молча, и рабочий подавал непонятные знаки, из которых самым ясным было «прислушайся». Мимо два раза проходил дозор, и тогда они замирали. Пол тоже был металлическим, и Кийли, осторожно ступая, распознал тот самый сплав – хотя не мог определить, чего в нем больше: стали, нейдара или тот-камня. Рихары беспокойно ворочались и тихонько пищали.