Игорь Соколов - Мое волшебное чудовище

Потом она притянула меня к себе и долго, жадно и пылко целовала.

Теперь я понимаю, почему выбрала именно тебя, – прошептала она, сжимая мою разгоряченную руку, – потому что ты очень страстный и нежный.

Угу! – согласился я, и она опять рассмеялась.

А ты мне напоминаешь мою мамку, – признался я, держа ее за ручку, – такую же добрую и заботливую!

Да, но это все мужчины неосознанно видят в своих женщинах матерей, как и все женщины, испытывают к своим мужчинам материнские чувства! Кстати, а где твоя мама, кто она?!

Она как-то переела во время обеда и умерла, я еще тогда был очень маленький, – расплакался я.

Прости, если бы я только не потеряла память, я никогда не стала бы тебе задавать этот дурацкий вопрос, – она прижала мою голову к себе, и я затих.

Ты ведь на меня не обиделся?!

Угу!

Она уже нежно гладила меня по головке как маленького котенка.

А ты не знаешь, что с моими родителями? И есть ли они у меня?!

Все нормалек! – я ответил чисто машинально, потому что моя голова лежала на ейной грудке, а еще я чуял, как билося ее сердечко. Оно билося чудно и трепетно, как маленький воробышек, и слыша эти ударчики, я готов был здорово разреветься из-за громаднейшей любви, какую всегда к ней испытывал, но все же сдержал себя, и закусив зубами кулак до крови, через еще одно мгновенье освободил ее левую грудь от больничной пижамы, и присосался к ней как грудной младенец, и весь разрыдался от счастья, уже нисколько не стесняясь своих слез.

Все-таки как здорово, взять просто так и стать ее мужем!

Иногда мне кажется, что я тебя вообще никогда не знала, – говорила она часом позже.

Это у тебя головенку шибко зашибло, – призадумался я.

Да, что у тебя, за язык такой?! Неужели ты всегда так говорил?!

Да, нет, я это так подмурлыкиваю, – улыбнулся я, – просто мне очень нравится быть похожим немножко на олигарха.

Олигофрена, да, – возликовала она и снова привлекла меня к себе.

Извините, – кашлянул сзади нас Юрий Владимирович, – но вам, Ида, скоро будут делать энцефаллограмму мозга, а вам уже кажется, пора, – поглядел он на меня как-то странно и еще почему-то исподтишка мне подмигнул, кивая головою на дверь.

Я вышел из палаты несколько обескураженный вслед за врачом, даже не успев, как следует попрощаться с Рыжухой.

Подождите, – схватил меня за рукав Юрий Владимирович, – прошу вас, не уходите. Сейчас приедет из милиции этот, как его, сыщик.

Сыщик, на жопе прыщик, – засмеялся я, радуясь удачно найденной рифме.

Пожалуйста, – поморщился Юрий Владимирович, – не выражайтесь так в моем присутствии о своем коллеге, вы ведь, тоже, как я погляжу, в органах работаете!

Был, Юрий Владимирович, служил. А ныне пошел вчистую!

Чем же вы питаетесь-то?

Пока жениными деньгами, – честно признался я.

Так вы, значит, альфонс, – удивился Юрий Владимирович.

Да, нет, пока что Тихоном величают, – обиделся я.

Ну, конечно, Тихоном, я просто обознался! – засмеялся Юрий Владимирович и похлопал меня по плечу. – Ничего, сейчас ваш коллега подъедет, допросит сначала вашу жену, потом вас и во всем разберется.

И тут меня пробрала такая дрожь, что я от страха чуть не обмочился.

Где у вас тут очко?! – крикнул я ему.

Пожалуйста, не привлекайте к себе внимания, – шепнул Юрий Владимирович.

Честное слово, Юрий Владимирович, сейчас обоссусь!

Он тут же ухватил меня за локоть и потащил за собой по коридору.

А почему ты сам не мог догадаться сделать адвокатский запрос в ГИБДД? – спросила меня Клара, когда мы вернулись уже в ее особняк.

Ну, а почему ты тогда не догадалась?! – отвечал я вопросом на ее вопрос.

Клара промолчала и снова нервно закурила. Мы сидели за столиком у бассейна, в котором уже второй час бултыхались Иван Матвеевич и Леллямер вместе с тремя охранницами. Все они были без одежды и громко смеялись. Иван Матвеевич и Леллямер в безумном порыве бросались на охранниц, но те ловко проныривали между их ног и опять от них уплывали.

Матвеич, еще немного и я копыта откину, – дышал как загнанная лошадь Леллямер.

Я тоже, – задыхаясь, отвечал Иван Матвеевич.

Слушай, почему ты издеваешься над моими друзьями?! – шепнул я.

Но они же сами пожелали, чтобы с ними в бассейне поплавали голые девочки, – усмехнулась Клара.

Однако, это уже издевательство, – вздохнул я, глядя, как Иван Матвеевич с Леллямером опять поплыли с вытаращенными глазами за обнаженными девицами.

А по-моему, издевательство просить в гостях для себя девочек, – шрамы опять резко обозначились на ее узуродованном лице.

Мне, кажется, тебя испортила трагедия, – прошептал я, хотя и чувствовал, что делаю ей больно.

Не всякому Господь открывает науку: жить, не имея лица, – прошептала Клара, и я увидел, как из ее правого глаза выкатилась слеза.

Прости, – я сжал ее руки и поцеловал ее шероховатые кусочки губ.

Может Господь сжалится над тобой, и вернет тебе твое лицо, – прошептал я, крепко обнимая ее.

Чуда не бывает, – всхлипнула она.

Сама наша жизнь уже чудо, – вздохнул я.

Пьяные крики Ивана Матвеича с Леллямером, и глупый смех девиц под сводами бассейна создавали какой-то дикий резонанс с нашими мудрыми мыслями – чувствами, и хотелось раздвинуть стены, и куда-нибудь уплыть, улететь вместе с несчастной Кларой.

Завтра нам ответят на запрос, и если все будет нормально и мы найдем Иду, то мы должны жить вместе, – прижалась Клара мокрой щекой к моей шее.

Эх, Клара, душа моя, и почему ты разбиваешь мое сердце?!

Ничего не желаю слушать! Если ты меня любишь, то и сестру мою должен любить!

Что ж, ты из меня хочешь сделать двоеженца?

Ну, почему же, – улыбнулась Клара, – мне ты будешь мужем, а ей любовником.

Честно говоря, я не вижу в этом никакой разницы!

А я думаю, что разница есть, – усмехнулась Клара, – меня ты будешь любить всей душою, а ее лишь из жалости, особо не обременяя своей души.

По-моему, любовь из жалости и является тяжким бременем для души! А твое желание идет от безмерного развращения твоего сердца!

Нет, ты не прав, – прошептала Клара. – Это просто моя слабость, которая легко извиняема! И потом, не всякая вина заслуживает наказания! Для меня потерять сестру – несчастье, а лишиться немного чести – просто маленькая неприятность! И не гляди на меня так!

Ах, Боже ты мой, что же он делает! – заохала Клара, глядя на бассейн, я тоже повернул голову и увидел, что Иван Матвеевич уже овладел уставшей от долгого ныряния охранницей, почти в эту же минуту и Леллямер поймал в свои объятия вынырнувшую перед ним русалку.

Ой, да что же это такое, – Клара так огорченно вздохнула, что я невольно даже рассмеялся.