Игорь Соколов - Великой тайной светится Любовь

Собирая остатки тех мыслей,
Что могла еще ярость добыть,
Как запас еще бьющейся жизни,
Сберегающей давнюю прыть…

Все еще на что-то надеясь,
И не веря уже не во что,
Меня трогала юная прелесть,
Пропуская сквозь жизнь мою ток…

Когда ты на моей могиле
С девчонкой свалишься шутя
И будешь драть с безумной силой,
И тешить нежное дитя…

Замри хоть на одно мгновенье,
Послушай, как вздыхает прах,
Как из земли стихотворенья
Листвою шепчут на ветвях…

А после птицами на небо,
Крылом пронзая бытие,
Несут мою святую небыль
В любое чудное жилье…

Подумай грешник безучастный,
Откуда в мире волшебство
И почему так мало счастья
Твое же ловит естество?!…

И уходи скорей отсюда,
Пока тебя я не забрал,
И девку страстную от блуда
Дыханьем мертвым не объял…

С того момента, как я перестал
Глядеть на мир влюбленными глазами,
Когда мне явственно привиделся оскал
Человека с обезумевшими снами…

Будто земля с оси своей сошла
И полюса точно в бреду перемешались,
Остался я без твоего тепла
И сердцем овладела жалость…

В том месте, где любовь произошла,
Гулял огонь, и таяли сраженья,
Соединяясь, плыли в воздухе тела,
Отмечая тайный смысл происхожденья…

Так под лучами света билась тьма,
А зарожденье выражало откровенье
Той вечной власти необъятного ума,
Нас постепенно подводящего к крушенью…

Зачем я только выполз из тебя,
О, мать, сестра, любовница, подруга,
Я слышу, – уже ангелы трубят,
Нас выводя из замкнутого круга…

Здесь глубиной прошито существо
От точки и до точки изумленья,
Как будто ест тебя с блаженством естество,
Жизнь превращая в мимолетное растенье…

В безумстве моей правды есть тоска
Как даль уже померкнувшего неба…
Где ты своей сущностью близка…
Хоть я в тебе и был, как будто не был…

Так день, в котором спят давно века,
Укрыты тьмой ушедшего сраженья…
А наши лица прячут облака
Вместе со сладостью мелькнувшего мгновенья…

И только тени тех, кто был давно распят,
Еще гуляют в наших снах и в нежных мыслях…
И вечной тишиной горит закат…
В память о прекрасной юной жизни…

На фото ты пропит уже насквозь,
Истерзан и разбит, и склеен страстью,
Твой памятник хранит былую злость,
Хоть и завален весь могильною напастью…
Застыли кучкой древние венки,
От собутыльников гора пустых бутылок
Напоминают очень жаркие деньки
И на скамейке очень старенький обмылок…
Как будто кто-то мыть тебя пришел
Или устроить в одночасье баню,
Но памятник твой грязен, как и стол,
Заваленный какой-то гнусной дрянью…
Неужто яйца сотни прошлых пасх,
Перегнив, лежат здесь тягостным отребьем,
Разложившейся тоской безумных дрязг,
Укрытых с ветром тишиной забвенья…
Я бы тебя, возможно, помянул,
Но прежде я не знал тебя в лицо,
К тому же жизней наших полетевший гул
Превращается в пасхальное яйцо…

Топор сверкнул вместе с бредом ужасной мамаши,
Спи детка в раю, теперь ты там можешь летать
Или птичкой искать червячков на распаханной пашне…

Я словно жук, взвалив на спину пищу,
Иду домой с тоской и думаю о том,
Не чтоб жену свалив, с ней сотрястись раз тыщу,
А чтоб забыться сладко чудным сном…

Вот так, друзья мои, шатаемся мы вечно,
Жизнь превращая в сумасшедшее кино,
Я – не герой, и не страдалец безупречный,
Но попадаю часто в жуткое дерьмо…

Подумать даже страшно, – кто нас сделал
С такими муками, неужто без любви,
Или у Бога тоже благостное тело,
И он с Богинею слепил лицо Земли?!…

Мир с идеальною поверхностью листа,
Увы, сгодится для любого негодяя,
Но почему тогда сияет красота
И, нас сводя с ума, она вмиг исчезает?!…

Я точно жук, в семью принесший пищу,
Терзаюсь часто, думая о том,
С чего душе моей подругой нищей
Ненавидеть, обожая милый дом…

Как будто я другой взамен построю
Или свою планету новой заменю,
Чтоб в плен забрав Елену вместе с Троей,
Приобрести в подарок чудную страну…

Как ни странно, я вошел в грядущее,
Еще я в детстве видел свет его,
Но свет из детства с юностью поющею
Давно исчезли, и моря тревог
Омывают мое грешное сознание,
Мой чудный образ вдруг обрек меня
На бесконечное и жалкое скитание
По жизни выплывающей из сна…

Что видел я, кого любил в забвении,
Невероятность смертного пути
Со дня рождения до ночи погребения,
Куда она звала меня идти?!…
Любовь людей, ее волшебный срам
И ненависть с войной по воле божьей,
Огонь из свежеиспеченных драм,
О, нежность лон и гладкость юной кожи…

Творенье, магия столь совершенных рук,
Что толпы молятся незримому создателю,
Чтоб мир перевернув, он вырвал вдруг,
Связав родителей, любимых и приятелей…
Чтоб вновь вертелось это колесо,
Нас приручая к вечному стремлению, —
Качаться в чаше сладостных часов,
Вновь наслаждаясь тайною мгновения…

Положен мне в вину мой смертный грех,
Но для чего тогда пришлось мне здесь родиться,
Чтоб проникать глазами как душой во всех,
До самой смерти изучая в свете лица…
И нежным телом ощущая сладость нег,
Чтоб мог не раз с тобой одною слиться,
Очерчивая страстью краткий век…
Или размножить боль как покаянье
И сбросив маску грешного стыда, —
В твой светлый образ, вырванный сияньем,
Уже мне не вернуться никогда…
Но память образа и эхо обладанья
Мне возвращает вместе с сумраком года
И наши страстные и юные гулянья
Кружатся над рекой как облака…
И освещенные луною на прощанье,
Мгновенья наши чувствуют века…
И мы уходим как на новое свиданье,
И наша Смерть привычна, и легка,
Как наше совершенное признанье
В том, что будем мы с тобой всегда…

А есть ли смысл мне видеть это солнце,
Глядеть в глаза и проникать в тебя,
Что после нас с тобою остается,
Неужто так загадочна судьба
Или душа сама собою в рай несется,
Оставляя в прахе грешного раба?!…

Чем интересен я, как человек? —
Моей жизни странный промежуток,
Уже поименованный как век,
В моих воспоминаньях крайне жуток…
Ведь мысль теряется от самых сладких нег,
Я безрассуден был в любое время суток,
И с девой в лес сбежав от суеты людей,
Испарялся между двух прекрасных грудок,
В своих исканиях мечтательный злодей…