Яна Розова - Юбилей смерти

– Чем ты занимался весь день, мой герой? – спросила мама, слегка картавя.

– Разными вещами, – уклончиво ответил Пантелеич. – Например, раздобыл номера людей, с которыми перезванивался Корда. Один из них наберу прямо сейчас.

Улыбаясь с видом фокусника, подготовившего классный трюк, он достал телефон и набрал номер.

– Почему сейчас? – неожиданно серьезно спросил Могила.

– Сейчас – самое время.

Неожиданно тетя Маша встала.

– Мне пора, не провожай меня, Ева!

Она взяла с дивана сумку, из которой доносился едва слышный звукоряд.

– Не ответите на звонок? – спросил ее Янов.

Тетя Маша попыталась выйти из комнаты, Могила преградил ей путь. Мама смотрела на подругу с выражением изумления, переходящего в жалость. Янов остановил вызов.

Мама спросила:

– Ты гасскащешь?

– Садитесь, Марина Константиновна! – пригласил ее Янов.

Могила проводил тетю Машу к столу.

– Мы всегда называли тебя Машей, а не Мариной, – удивленно проговорила мама. – Не помню даже, почему.

– В садике, на спектакле под елкой я играла козочку Машку, да так и пошло.

– Значит, ты и была женой Вэла?

– Гражданской женой, Женя. Прости меня, если можешь! Понимаешь, ты уехала, а он все приходил поговорить о тебе. Я убеждала, что ты хороший человек, что он во всем сам виноват. Он каялся, я жалела его. У него ведь такая мать, что жить расхочется! Потом у меня начались неприятности. Муж решил, что я подавляю его своими деньгами, и уехал. Владик заболел астмой, ну и с бизнесом разладилось. А Валентин стал поддерживать меня. Знаешь, он не такой уж плохой человек, как ты думаешь. Прости меня!

Мама встала и обняла ее.

– Ну, что ты… Почему сразу не сказала, я бы поняла.

– Это ты сейчас так говоришь, а я тебя с детства помнила, как ты за справедливость боролась! Ты же непримиримая – только черное и белое. И если честно – я всегда понимала, что предала тебя, и всегда чувствовала себя виноватой. Поэтому хотела сделать что-нибудь хорошее. И уговорила Валентина никогда в жизни не признаваться тебе в наших отношениях. Мне было так стыдно от мысли, что ты узнаешь!

– Маш, я сильно изменилась со времен детства…

Тетя Маша продолжала каяться:

– Я всегда знала, что ты вернешься к дочери. Поэтому и от Селены, как могли, скрывали – даже не фотографировались вместе. И как только ты приехала, я сразу вернулась в свою квартиру. Мы расстались с Валентином.

Мама усадила подругу на диван рядом с собой. Теперь стало ясно, что тетя Маша – под маминой охраной. Понял это и человек-шкаф, до того с иронией наблюдавший за происходящим.

– Игорь, а почему так важно знать, кто жена Корды? – спросил Могила.

– Потому, что я с ног сбился, искал ее. Соседка сказала, что Марина работает в институте, и я все вузы в Гродине обежал, надеясь найти нашу Машу. А она не Маша и работает в университете не штатно, а по договору. Это я случайно узнал уже после того, как выяснил, на кого именно оформлен номер таинственной Марины. Ладно, ближе к теме: это вы, Марина Константиновна, позвонили Диме Чудаю и сказали, что у вас есть новости о его матери?

– Нет, это не я. Я почти ничего не знаю о матери Димы. Когда-то Вэл работал в психиатрической больнице, и она там лежала, а лет пять назад он сказал, что та женщина умерла.

– Но звонили-то с вашего номера!

– Так, может быть, кто-то брал мой телефон? Я не беру его в танцевальный зал, а вещи в раздевалке оставляю.

– Вы в курсе, кто ранил Корду?

– Нет, откуда? Мы только перезванивались, да и то редко.

– Марина, где Дима? – спросил Пантелеич.

– Я же сказала – не знаю!

– Я вас задерживаю по подозрению в похищении человека до выяснения обстоятельств дела. Идемте!

Мама вскочила:

– Игорь, ты с ума сошел! При чем тут Маша? Она не знает Диму!

– Ева, не вмешивайся в мое расследование! Я провожу его для тебя!

– Для меня – оставь мою подругу в покое!.. Теперь же все стало ясно: Вэл заплатил старым курицам, чтобы они сообщили полиции, будто меня видели, а сам ранил себя ножом с моими отпечатками!

– Ничего еще не ясно, Ева!..

– Ясно!

И они поссорились.

Янов все же уступил маме и отпустил зареванную, разбитую тетю Машу на все четыре стороны. Только уйти пришлось ему, а не ей. Тетя Маша осталась у нас ночевать и они с мамой почти до утра сидели на кухне.

А меня разоблаченная мамина подруга стала раздражать – она поступила, как баба, а не как друг! Терпеть не могу, когда женщины плюют на своих подруг ради любого мужчинки.

На следующий день мама решила уехать из Гродина.

– Видишь, как все обернулось, зайка, – сказала она, наливая мне утренний какао в большую желтую чашку. – Гродин не принимает меня, не хочет впускать. А я не люблю его.

– Мам, но ведь все кончилось!.. – воскликнула я и осеклась, вспомнив о Диме. – Или почти все. Просто папа оказался сумасшедшим.

– Ты можешь это принять?

– Если ты со мной, то смогу. И если бы Дима нашелся, то совсем бы не парилась.

– Итак, – мама улыбнулась, – ты поедешь со мной в Ейск?

– Почему в Ейск?

– А почему бы и не в Ейск? Женщины везде хотят соблазнять, быть особенными и неповторимыми. А Ейск – на море. Люблю море.

– Зимой?

– Всегда люблю. Притом, скоро же лето!

– Мам, октябрь на дворе!

– Это не отменяет лета.

– А Игорь?

– А он будет к нам приезжать.

Игорь нес сумку Евы, словно тяжелый крест.

Ссоры и споры, в которых они провели больше недели (Янов приехал из Курортного три дня назад, а до того звонил по пять раз на день и все со скандалами), утихли. Осталась только накипь обиды, да ощущение тоски от предстоящей разлуки. Удивительно – пройдя земную жизнь больше, чем на половину, он так влюбился!

Янову стало бы легче, если бы Еву провожала и Селена, но она застряла на коллоквиуме. Он глянул на исподлобья на любимую женщину, опасаясь встретиться с ней взглядом. Игорь чувствовал себя жалким и не хотел, чтобы она это поняла.

Но Ева и не думала смотреть на него. Она держала на поводке Шарика, который, как и обычно, пользовался огромным успехом у каждого встречного-поперечного. Сегодня собачий успех был некстати, но Ева этого не показывала – любезно реагировала на похвалы, разрешала гладить равнодушного афгана, уверяла, что он не кусается, в отличие от нее самой.

На носу Евы сидели антрацитовые очки, спортивную теплую куртку она застегнула до самого подбородка, руки спрятала в перчатках. Янов чувствовал – она закрыта для внешнего мира и для него самого, она осталась при своем мнении – ей надо уехать. А его чувства оказались за кадром.

Вчера ночью, когда он все же сумел подпоить Еву, она призналась:

– Не смейся, но я точно знаю, что приношу несчастья. Ну, сам посмотри: Алена дружила со мной – ее убил дурак Вэл, который был моим мужем, а стал убийцей и самоубийцей-неудачником. Машка разбила свою жизнь – тоже из-за меня! Она бы и не познакомилась с этим дураком Вэлом, если бы не я. А ведь он ей не пара, он ее только топил всегда – я чувствую это! Думаешь, почему моя Маша стала неудачницей и врушкой?.. Она даже призналась, что Вэл постоянно ходил на сторону! Из-за моей глупости и слабости Селена провела детство и юность без матери, без настоящей семьи. А бедный Дима и вовсе пропал. И с тобой что-нибудь случится, если останешься со мной! Поэтому не обижайся, отпусти меня и забудь!