Олег Агранянц - Так говорил Песталоцци

Начальство расположилось под большим зонтом на раскладных креслах. Я подошел, поздоровался. Посол усадил меня между собой и секретарем парткома:

– Как долетели?

– Хорошо. Спасибо.

Завхоз и Котомцев принесли холодильник с пивом. Завхоз открыл холодильник и принялся вынимать оттуда бутылки.

– Я еще вчера хотел спросить у вас, Евгений Николаевич, – обратился ко мне секретарь парткома, – действительно ли изделия из ценных пород дерева очень высоко ценятся в Москве?

– Видите ли… – начал я.

Котомцев понял, что мне трудно ответить на этот вопрос, и поспешил прийти мне на помощь:

– Очень высоко ценятся. Я приведу пример. Завхоз посольства одной из африканских стран отправил в Союз какой-то странный ящик. В Москве его попросили открыть ящик. А там… подшивка «Правды» за три года.

– Зачем?! – удивилась жена советника по культуре. Муж неодобрительно посмотрел на нее.

А Котомцев продолжал:

– Таможенники сначала обалдели, потом извинились. И было им невдомек, что ящик этот был из такой породы дерева, по сравнению с которым окуме – просто фанера.

– И что было дальше? – строго спросил секретарь парткома.

Котомцев растерялся, теперь я пришел ему на помощь:

– Никто из краснодеревщиков покупать ящик у завхоза не стал, боялись. И он продал его в похоронную контору… на гробы.

Котомцев посмотрел на меня как начинающий спортсмен на тренера, преданно и с восхищением, а посол спросил:

– Хотите пива?

Я знал, что у посла цирроз печени и врачи разрешили ему пить только черное пиво «Гиннесс», поэтому в посольство регулярно с оптового склада завозились ящики с «Гиннессом».

Пить пиво не хотелось, но как отказаться! Выручил Лев:

– Мы с Евгением Николаевичем планируем начать с чего-нибудь покрепче.

– Правильно, – одобрил посол.

Отойдя от шатра генералитета, я заметил Лизу, жену корреспондента. Отсутствие платья привлекательности ей не добавило. На ней был крохотный голубенький бюстгальтер – а большего ей было и не надо – и такого же цвета крохотные трусики. Зато в руках она держала огромный фолиант, книгу, по первому взгляду дореволюционного издания. Положив книгу на стул, Лиза не торопясь направилась к озеру.

Я подошел к стулу, поднял букинистическое чудовище. Песталоцци! Вот так номер! Бывают же совпадения!

Вчера в посольской библиотеке, глядя на позолоченные тома энциклопедии Брокгауза и Эфрона, я вспомнил, что именно туда писала статьи Крупская и гонорар за эти статьи составлял основной бюджет Ленина в Швейцарии. В оказавшейся рядом брошюрке «Ленин в Цюрихе» я нашел перечень написанных Крупской статей. В том числе статью о швейцарском педагоге конца XYIII века Иоганне Песталоцци. Я не поленился, отыскал статью и прочел. Этот Песталоцци на примере некоей Гертруды изучал различные формы воспитания. Одна из книг так и называлась «Как Гертруда учит своих детей».

Я водрузил фолиант на место и ретировался.

Вскоре Лиза вернулась, уселась на стул и раскрыла мудрую книгу.

Через несколько минут я подошел к ней и вежливо спросил:

– Что читаете?

Она не подняла головы.

– Разрешите полюбопытствовать.

Опять молчание. Ну, вроде бы меня и нет.

Я вытащил книгу из ее хилых рук и прочел вслух титульный лист:

– «Досуги отшельника». Ой, да это Песталоцци! Точно, Песталоцци! Вы читаете Песталоцци!

Лиза молчала.

– Неужели вы полагаете, что Гертруда правильно учит детей?

При слове «Гертруда» Лиза слегка вздрогнула, потом осторожно спросила:

– А вы считаете, что нет?

Я прочел название книги по-немецки, благо оно было напечатано на первой странице, и мудро изрек:

– В таком случае я бы порекомендовал вам прочесть…

Дальше я произнес нечто напоминающее немецкий язык, надеясь, что во франкоязычной стране знающие немецкий попадаются редко. И не ошибся.

– Как она называется по-русски? – робко поинтересовалась Лиза.

– Я не уверен, что она переведена на русский. Но по-французски вы ее найдете.

– Так почему же вы считаете, что Гертруда неправильно учит детей? – теперь уже с нескрываемым интересом спросила Лиза. И это было приглашением к диалогу.

Я начал кратко излагать статью Крупской.

– Ваше мнение интересно, – согласилась Лиза.

И забеспокоилась:

– Возьмите стул. Почему вы стоите?

Я принес стул, сел рядом и у нас началась ученая беседа.

Сотрудники посольства смотрели на меня, как на смельчака, вошедшего в клетку с тигром и рассевшегося с ним в обнимку.

– Давайте ограничим круг наших разногласий, – предложила Лиза. – Если я вас правильно поняла, вы считаете, что социальный заказ на образование важнее, чем внутренние интересы социальных групп.

Я попытался сообразить, что это такое, и начал импровизировать на заданную тему:

– Если обществу нужны математики, а внутри классовой группы хотят, чтобы их дети стали адвокатами, то заказ общества первостепенен.

Судя по реакции Лизы, я понял, что в ученую беседу вписался.

– Я вижу, вы находитесь в плену у Песталоцци, – иронически улыбнулась она. – Поздний Песталоцци действительно соглашался с тем, что именно горизонтальное мировоззрение, наиболее присущее элитам, является главным тормозом для выполнения социальных заказов общества.

Пока я был доволен собою. Оставалось только понять, о чем идет речь. И тут неожиданно Лиза пришла мне на помощь.

– Давайте четко определим понятия вертикального и горизонтального мировоззрения. Я бы определила вертикальное мировоззрение – как систему взглядов, где первостепенными считаются высшие интересы общества, государства и, если брать дальше, всего человечества. Горизонтальное мировоззрение – это система взглядов, где первостепенными считаются интересы рабочей группы, семейной ячейки, клана и, если брать выше, элиты.

В это время к нам подошел хмурый и лохматый субъект в очках, как я позже узнал, супруг ученой Лизы, и наш диспут закончился.

Котомцев, все время издали смотревший на нас, подбежал ко мне:

– О чем вы с ней так долго беседовали? Я был готов прийти на помощь, она же хамка.

– Мы беседовали о смешении понятий горизонтального и вертикального мировоззрения в поздних трудах Песталоцци, – спокойно ответил я.

Он снова посмотрел на меня преданно и с восхищением:

– Ничего себе!

Оргкомитет конгресса располагался в самом центре города в двухэтажном стеклянном павильоне. В таких обычно размещаются салоны автокомпаний. В центре зала стоял огромный «Хаммер», вокруг – бревна, так много бревен, что «Хаммер» казался океанским лайнером, вокруг которого толпятся баржи с лесом. Лес присутствовал везде: на стендах, на полках.