Елена Сазанович - Солдаты последней войны

Мы остановились возле одного такого «билборда», на который с тоской поглядывал великий поэт. На нем полуобнаженная девица игриво заявляла: «Я люблю Москву за то, что здесь можно веселиться до упаду!»

– Пушкин, конечно, тоже порой не прочь был повеселиться, – с не меньшей тоской заметил я. – Однако главным для него было совсем другое. Да и как устраивать пир во время чумы?! Впрочем, для этих чертей… Вот только Пушкин им очень мешает. Как-то не кстати для них он здесь стоит. И попробуй убрать такую махину! Все-таки рядом с ним даже самый последний дофенист, отравленный колой и загруженный под завязку бумажными гамбургерами, чувствует себя ущербным. Без Пушкина всем им было бы спокойнее. А тут еще у него и подмога недалеча. Прямо пойдешь – Есенина встретишь, налево – князь Долгорукий с мечом наготове, направо – Маяковский грозит обрушиться всей своей мощью. Ничего, скоро еще и Дзержинский вернется на Лубянку. На свое место… Не везет им, бедненьким-богатеньким. Человека убить, пожалуй, легко. Но попробуй уничтожить историю… И вообще – память.

– Вот поэтому они никак и не успокоятся, – улыбнулась Майя. – Пожалуй, Есенину повезло больше. Он в неплохом месте стоит. Тишина, покой, тенистая аллея, влюбленные парочки.

– Все равно они его, как и Маяковского, просто «забывают». А Пушкина забыть трудно. Вот так старательно и «рекламируют» его… Чтобы поглощая в кафе «Пушкин митс» хот-дог «Пушкинский» под кетчупом «Пушкино», все забыли бы его творения.

Мы присели на скамейку возле памятника.

– Представляешь, – внезапно вспомнила Майя, – один типа писатель как-то изрек, что еще неизвестно – кто кому памятник: ведь для птички, сидящей на голове поэта, Пушкин всего лишь – постамент.

– Да птички гадят гораздо меньше иных культурных деятелей. Но, слава Богу, Майя, я читаю других писателей. Так вот один такой, настоящий, заметил, что пока есть Пушкин – всей этой швали нет. Точнее не скажешь, – я на секунду задумался. И с некоторым пафосом произнес, – Пока есть Пушкин… Пока в нас живет наша История… Их просто нет. Их просто не существует в природе. Вот они и разрываются, чтобы низвергнуть великих, создав собственное царство бездарности и тупости. Чтобы на этом фоне выплыть, всплыть, как… Ну, ты понимаешь, как что…

Мы возвращались ко мне домой уже затемно. Стена непонимания и отчуждения между нами окончательно рухнула. Вместе нам пришлось пережить трудный день. И за этот день Майя стала для меня не просто возлюбленной. А кем-то гораздо большим. Она стала моим товарищем.

– Ты знаешь, Кирилл, – просто сказала Майя. – Такое ощущение, что я только сегодня проснулась. За сегодняшний день произошло столько, сколько не происходило со мной за годы. Я вдруг поняла, что в жизни происходит очень многое. А я ела, спала, воспитывала сына, читала, думала. Но ничего, ничего не знала.

– Так умудриться жить еще нужно уметь. Но… Но как говорит твой сын, ты живешь, словно все время от кого-то защищаешься. А ты всегда защищаешься от жизни, разве нет?

– Котик так сказал? – Майя неожиданно расхохоталась. – У меня чудесный сын.

– А у него чудесная мать. Только ей нужно проснуться окончательно, приняв все плохое и хорошее. Правда на сегодняшний день не могу обещать, что последнего будет много.

– Мне много и не надо.

Уже у подъезда я заметил Петьку и Шурочку, которые, размахивая руками, что-то горячо обсуждали. Увидев меня, они бросились навстречу, но резко остановились, заметив мою спутницу.

– Что-нибудь случилось? – спросил я. Неужели этот вечер завершится-таки на трагичной ноте?

Друзья молчали, и я не на шутку встревожился. По-видимому даже изменился в лице.

– Уж не меня ли вы тут поджидаете.

Они переглянулись. И стали наперебой объяснять, зачем я им внезапно понадобился.

– Да чего ты так испугался!

– Просто не спится! Вот решили посидеть, отметить…

– Что отметить? – спросил я, слегка успокоившись. Выпивка всегда была хорошим объяснением.

– Да, кстати, что? – Шурочка обратился к Петуху.

– С каких пор, старики, вам понадобился повод! Стареете, стареете… И вместе с собой в эту пропасть тянете и меня…

Они пытались шутить, но я не мог не уловить фальши в их шутках. К тому же они вдруг стали меня быстренько спроваживать домой. Что выглядело совсем уж неловко, словно я торопился остаться с Майей наедине. А я как раз и не торопился. Вернее, этого я даже боялся. Как всегда боялся первый раз остаться с женщиной наедине.

– Ну ладно, до завтра, – Петух бодренько хлопнул меня по плечу. – А мы еще заглянем к Юрьеву.

– Может, мы с вами? – цеплялся я за соломинку.

– Нет, что ты! – они замахали руками. – Да и Майечка, наверное, устала, да?

Майя неопределенно пожала плечами.

– Я боюсь, чтобы этот вечер нам еще не подбросил сюрпризов.

– Что-нибудь уже случилось? – встревожено спросил Петух.

– Да понимаешь… Заглянули мы к Васильку, – начал было я, но мои друзья вновь меня перебили.

– Ну ладно, Кира, идите, а завтра все нам доложишь.

И они аккуратненько подтолкнули нас к двери подъезда. Но я был уверен на все сто, что мои друзья что-то не договаривают. Впрочем, я решил и в самом деле разобраться с этим уже завтра.

Дома я слишком уж суетился и был сам себе противен. Я вдруг рванул на кухню и стал среди ночи чистить картошку. Потом вдруг вспомнил, что не включил магнитофон, бросился в комнату и стал лихорадочно рыться в кассетах, подыскивая соответствующую музыку. Потом вновь – бегом на кухню, чтобы помыть картошку. Затем – в комнату, за бутылкой вина.

Майя сидела на диване, спокойно и вновь несколько отчужденно наблюдая за моими передвижениями. И мне опять показалось, что она в очередной раз уходит от меня. Но возвращать ее я уже не хотел. Или просто боялся… А потом я заметил, что она засыпает. Майя склонила голову набок и закрыла глаза. И я, даже обрадовавшись этому, даже сменил кассету, поставив вместо взрывного Грига тихого Вивальди, который любого может свалить с ног. Когда же комнату наполнили «Времена года», Майя вдруг резко поднялась с дивана, одним рывком очутилась возле меня и со всей силы обняла. И целуя в щеку, прошептала.

– Не глупи, Кирилл. Чего ты испугался, глупенький… Не бойся, я и сама очень… Очень боюсь…

Ее рыжие волосы пахли мокрой листвой, осенью и безнадежностью.

Очнулся я от едкого запаха, ударившего мне в нос. Сквозь кухонные двери сочился дым. Я вскочил с постели и чуть было не завопил во все горло: «Пожар!!!» Едва ворвавшись в кухню, я мгновенно сообразил, что проклинать, кроме себя, некого. На плите возвышалась чернющая кастрюля и сердито пыхтела. Я распахнул окна настежь. Благо погода стояла нелетной и ветер должен был скоро выветрить все запахи гари. К тому же я вовремя очнулся и дышать в квартире еще было можно без противогаза. Я плотно прикрыл кухню, под дверь постелил свернутое покрывало и открыл балкон. Холодный воздух ворвался в квартиру вместе с дождем.